Fucked Sims 4

Последующие несколько дней прошли в бешеном темпе нагруженного расписания — за всё дни прогулов. Не вдохнуть, ни продохнуть и на разговоры времени особо не было. Они и спать то порой не успевали, что уж говорить о душевных посиделках. С Юнги Чимин так и не разговаривал. В то утро, вернувшись со студии старший не проронил ни слова и снова полностью игнорировал. Болезненно, но заслужено. Наверное. О том, что Тэхён беременный никто конечно же не потрудился сообщать ни менеджерам, ни стаффу. Потому что это, как минимум, звучало бы как откровенный бред, а как максимум — грозило проверкой у психиатра. Поэтому трудились все не покладая рук, хотя Киму было в разы тяжелее и мемберы, как могли пытались облегчить его работу. Чимин, наверное, и сам бы не выжил, если бы не припрятанная у помощника волшебная бутылочка «воды». Времени на поход в магазин и затаривание алкоголем не было от слова совсем, поэтому приходилось растягивать. О том, чтобы провести хоть один день на трезвую Чимин даже не думал. На самом деле, он даже не помнил, когда в последний раз был трезв. Наверное с «того самого дня» он вообще ни разу не просыхал. Проводить каждый день в алкогольном дурмане уже стало привычным. Работа загружала мысли и не давала думать об… Не давала сожалеть и загоняться по поводу и без. А пьяное состояние лишь удерживало Пака от внутреннего самовыгрызения и бесконечных истерик. Запястья чесались как проклятые и их хотелось не просто разодрать ногтями, а вскрыть тяжёлым лезвием бритвы, чтобы облегчить зуд. Чимин всегда останавливал себя «за секунду до». Не потому, что хотел жить, или боялся осуждения, или переживал за мемберов. Хотя да, переживал, но по другому. Группе на пике популярности ни к чему грязное пятно в виде суицида одного из участников. К тому же, Чимина не особо то и любили, так что его скорее обвинили бы в излишней слабости, безрассудности и эмоциональности, чем жалели бы о его кончине. Когда… тот, кого лучше не называть… совершил суицид, все фандомы — да и в целом вся к-поп индустрия — скорбили и старались поддерживать фанатов и участников группы как могли. Но Чимину такое не простят. У них совсем иной уровень — бантан сенендан — учат любить себя и не жалеть о прошлых ошибках. Своей смертью Чимин просто разрушит всю их работу и пустит коту под хвост дифирамбы о принятии себя и поиске настоящей мечты — дружба, сострадание, разные стороны себя и прочая ерунда. Подаренные компанией альбомы уже давно изорваны, изрезаны в клочья и сожжены на балконе. Нихуя это ебучее «love yourself» не помогает. Как можно любить себя, если даже человек, ради которого ты готов был луну с неба украсть, больше не испытывает к тебе ничего? Чимин всегда останавливает себя «за секунду до». Но порой так чертовски хочется на эту одну грёбанную секунду просто опоздать. Одно движение и все, проблема решена и больше никаких всепоглощающих чувств, паники и грусти. Только смиренный покой и долгожданный отдых. Усталость скапливается под веками и выжигает силуэты боли на зрачке. В чёрных глазах Пака теперь видно только холодные снежные дюны, такие же, в которых он проводит каждую свою ночь, замерзая и из последних сил шепча любимое имя кровавым потрескавшимися губами, пока иней оседает на ресницах и руки теряют чувствительность. Порой, внутренние мучения намного страшнее телесных пыток. Так проходит каждый день, и каждая ночь. Иногда Чимину кажется, что он попусту страдает. Что ситуация на самом деле не такая уж и ужасная и он просто накручивать себя, пытаясь вызвать жалость и привлечь к себе внимание. Иногда ему кажется, что если бы шесть лет назад, стоя перед ПД Баном, мемберы не сказали это дурацкое «хочу дебютировать с Чимином» — жизнь была бы проще. Сейчас бы он открывал свою танцевальную студию и с завистью смотрел на чужих детишек, периодически трахая молоденьких мальчиков и девочек из дешёвых клубов. Вместо этого он здесь, пытается как-то совладать с рвущейся наружу печалью. Знакомство с Мин Юнги однозначно было переломным моментом его жизни. И Чимин не знает, жалеет ли он об этом, или нет. День за днём. Сутки подряд. Расписание, записи, бутылка, сон. День за днём. Ночью Чимин просыпается от собственного крика и боли в глазах — пекло, словно в веки вливали раскаленный свинец, а глазные яблоки засыпают острым песком. Ночью Чимин бежал в ванную, чтобы вытрясти из глаз забытые линзы, умыться и закапать глаза. Ночью Чимин снова и снова кричал, потому что даже надев очки не мог рассмотреть своё отражение в зеркале. Ночью Чимин действительно сильно хотел умереть.