Fucked Sims 4

Рутина затягивает. Это Чимин в полной мере осознает, когда мемберы выходят на работу, а он остаётся дома следить за ребёнком. Нет, на самом деле всё довольно неплохо. Тэгыка милый и послушный, плачет мало и в еде не привередлив. Только вот слишком активный, уложить его спать — дело чести. Вообще маленькому Чону всего полтора месяца. Доктор Чхве проводит осмотр каждую неделю и лишь в очередной раз разводит руками на не нормальность происходящего. Потому что Тэгыки по росту и развитию выглядит как минимум месяца на три-четыре. Разбираться во всем этом мракобесии у Чимина желание отпало почти сразу же. Он проводил свои одинокие будни в общежитии, следя за «племянником» и паралельно обучаясь уходу за детьми. Ведь у него свои уже на подходе. Но несмотря на рутину — всё было неплохо. Не плохо, до тех пор пока в один из дней в общежитии не раздался дверной звонок. Так как мемберы жили в дорогом комплексе с охраной и продвинутой системой защиты, пропустить сюда могли только проверенных лиц вроде менеджеров или друзей из других групп. Так что, открывая дверь, Чимин рассчитывал увидит там Седжин-хёна*. Чего Чимин точно не ожидал увидеть, так это лица своих обеспокоенных родителей. И окончательно весь откровенный пиздец ситуации парень осознал лишь тогда, когда Тэгык на его руках громко агукнул и засмеялся. Приплыли.

***

— А где все остальные ребята? — неуверенно спрашивает мама. Чимин разливается кипяток по кружками, заваривая чай. В общежитии больше никого нет. — Они работают, — спокойно отвечает парень и выставляет на стол сладости, — Записывают видео-контент для арми на период нашего отпуска. — Почему ты не с ними? — холодным голосом продолжает допрос отец. Хотя по взгляду мужчины было очевидно, что он уже надумал себе невесть что. Оба родителя Чимина почти не отрываясь смотрели на сидящего в детском кресле Тэгыка, что с милейшими надутыми щечками присосался к непроливайке с детской смесью. Так и не озвучены вопрос повис в воздухе. — Он не мой, — отвечает младший Пак, складывая руки на груди. — Что? — переспрашивает женщина, наконец переводя взгляд на своего сына. — Это не мой ребёнок, — всё так же спокойно поясняет Чимин, — Это Чон Тэгык, сын Чонгука. Родители, кажется, в один миг смягчаются и ещё раз осматривает малыша. Если приглядеться, то тот и вправду был маленькой копией Гука, сходство между отцом и сыном было очевидно и без всяких сравнений. — Почему же тогда ты нянчишься с ним, пока Чонгук-ши работает? — закономерно интересуется мистер Пак. Чимин вздыхает и откидывается на спинку стула, зарываясь руками в волосы. — Не притворяйтесь, вы знаете о всей ситуации в медиа, — массируя виски хрипит младший, — Директор Бан решил, что мне пока лучше не светиться. Нужно переждать пока буря обсуждений вокруг меня уляжется. К тому же, по состоянию здоровья мне лучше уменьшить физические нагрузки. В итоге получилось, что единственный, кто может присматривать за Тэгыком — это я. — Почему бы Чонгук-ши просто не нанять няню? — недовольно кривит губы мать, вновь бросая взгляд на ребёнка, — Или оставить мать этого дитя следить за ним? — У Тэгыка нет матери, — не дрогнув тут же отвечает Чимин. Его родители в миг удивлённо выпячивают глаза. — Тэгык — сын Чон Чонгука и Ким Тэхёна, — ровным голосом поясняет парень, делая глоток чая, — Они оба парни и оба работают, поэтому не могут следить за своим ребёнком во время расписания. Но как только рабочий день заканчивается — они оба посвящают себя уходу за малышом Ночу**. Тишина повисает в просторной кухне и только громкие всхлипы Тэгыка прерывает безмолвие — малыш унаследовал привычку постоянно шмыгать носом от Чонгука, чем в очередной раз показывал их схожесть. — Как… У двух парней… Ребёнок? — дрожащий голос отца стал неожиданностью для Чимина. Однако парень не высказал своего удивления, лишь кивнув. — Чонгук и Тэхён уже давно в отношениях, пусть и скрывают это от общественности. На самом деле, мы с ребятами тоже узнали об этом не так давно. Однако, чувства этих двоих действительно сильны и в конце концов, они пришли к этому решению. — на одном дыхании выпаливает младший Пак, — Все мы достаточно богаты, чтобы позволить себе услуги ЭКО и сурогатной матери. О том, что Ночу родил Тэхён парень решил у молчать. Не к чему ещё больше шокировать родителей подобной информацией, ведь по сути — это невозможно. Пусть лучше думают, что ребёнка зачали искусственным путём. Так будет лучше для всех. Но внезапно размышления об этом прерывает удар по столу. — И ты так спокойно говоришь об этом?! — кричит женщина подрываясь из-за стола, — Тебя вообще не смущает жить под одной крышей с двумя больными людьми?! У них же явные психические расстройства! Тэгык, напуганый громким криком в миг заливается слезами и начинает надрывно кричать. Чимин не может пошевелиться, расширенными глазами глядя на свою мать — последнего человека, от которого он ожидал услышать нечто подобное. — Они ещё и эту мерзость сотворили! — продолжает Миссис Пак, тыкая пальцем в плачцщего малыша, — И ты считаешь, что это нормально?! Хах… Неожиданный поворот событий внезапно бьёт Чимина по голове. Он чувствует, словно стоит посреди горячей, жаркой пустыни и солнце нестерпимо печёт ему макушку. А затем в один миг на голову обрушается лавина ледяного снега, кутая в свои морозные сугробы и заливая за пазуху тающие воды. Земля уходит из-под ног и весь мир на мгновение замирает в этот самый момент, когда женщина, которую Чимин двадцать пять лет своей жизни считал матерью надрывно кричит на него, обвиняя его друзей, а не в чем неповинный Ночу заходится в истерике от страха. Звук исчезает, картинка замедляется до практически полной остановки, время выталкивает Пака из своего привычного хода и годами выстраиваемые столбы морали в черепной коробке рушатся в один миг. Чимин сидит на резном деревянном стуле. И в этой реальности он здесь, на кухне в общежитии бантан, перед своими родителями. Но в другой, в своём хрупком истощенном воображении, его перевернутый стул парит над огромным океаном, где смешавшись плещется ледяная вода и раскаленная лава, а кончики его волос касаются поверхности, пока слезы по лбу скатываются в обратную сторону. Вот он, тот самый переломный момент, который Чимин надеялся никогда в своей жизни не встречать. Он парит вверх ногами, под его ступнями кроваво-красное небо, а в ушах звенят замедленные крики матери и Ночу. Вот оно как всё обернулось. Треск Чиминового сердца перебивает звон в ушах. И он падает в это бурлящее нечто, что одновременно обжигает жаром и замораживает холодом — истинное страдание в пучанах неопределённости и боли расходящейся по кончикам пальцев. Это то, что люди называют прозрением. — Как ты вообще можешь прикасаться к этому грязному подобию гейского ребёнка? — Убирайся… — Что? — женщина вдруг прерывает свои крики и шокировано смотрит на сына, — Что ты только что сказал своей матери? Её голос жёсткий и резкий, грубый и пробирающий до позвонков. Та самая неприкрыта родительская ярость, когда ребёнок теряет уважение к самым родным людям. — Я сказал тебе, — таким же грубым голосом отвечает Чимин, поднимаясь из-за стола и вставая напротив женщины, — Убирайся! — Как ты говоришь с матерью? — наконец вмешивается отец, хотя голос его звучит куда тише. В нем не чувствуется явной злости, как у миссии Пак, а лишь только гудящее разочарование и осуждение. — Женщина, которая так относится к моим друзьям и их ребёнку, которая считает, что любить человека одного с собой пола ненормально, которая осуждает и называет мою семью ненормальными — никогда не будет той, кого я назову мамой! И эти слова словно пощёчина, вмиг заставляют старшую Пак умерить свою ярость и испуганно замереть на месте, жалко вглядываясь в лицо своей кровинушки. — Как ты можешь… — жалостливо и абсолютно шокировано хрипит она, но Чимин тут же перебивает его. — А как ты можешь, Ёнхва***? Осуждаешь людей, потому что они любят? Называешь невинного младенца мерзость, потому что его родители мужчины? Такого от тебя я не ожидал. — осуждающе хрипит парень, растягивая слова, — Что же ты тогда скажешь, когда узнаешь, что я такой же как они? Что я тоже люблю мужчину, и трахаюсь с ним, и у нас тоже скоро будут дети? Что ты скажешь на то, что твой сын гей? Разве я не говорил тебе на протяжении последних четырёх лет, что встречаюсь Юнги-хёном? Миссис Пак всхлипывает, зажима рот ладонью и презрением смотрит на своего ребёнка. Её голос дрожит, когда она, наконец, решается заговорить. — Я думала ты шутишь, — проглатывая окончания тихо проговаривает она, — Я думала это просто фансервис, просто игра для фанатов. Я думала ты нормальный. — Уж прости, но как видишь, в твоём понимании, я далек от нормальность! Всё трое уже давно перешли на Пусанский диалект, отчего их ругань звучала ещё более яростно чем обычно. Маленький Тэгык едва ли не задыхался от слез и тарабанил маленькими ручками по столу. Пользуясь тем, что оба старших Пака умолкли, Чимин берет Ночу на руки, принимаясь успокаивать и укачивать его. Проходит не больше минуты, когда ребёнок прекращает плакать и лишь тихо всхлипывает в чужую шею, шмыгая своим маленьким носиком. Если Чимин чему-то и научиться за эти месяцы, так это успокаивать детей. — Убирайтесь. Оба. — резко рычит юноша, пронзая родителей убийственным взглядом, — Я не хочу видеть в своём доме людей, в мыслях которых засели столь отвратительные вещи. Миссис Пак покрывается сказать что-то ещё, это видно по её подрагивающим губам и дернувшемуся круглому носу. Но муж останавливает её, перехватывая за руку и тянет на выход. И лишь перед тем, как за ними захлопнеться дверь отец бросает сочувственный взгляд на своего сына с чужим ребёнком на руках. Это то, что называют сингулярностью. Это взрыв — абсолютно полное разрушение. И Чимин чувствует, что всё ещё висит головой вниз.