Fucked Sims 4

Уже намного позже, глубокой ночью, когда вся общага погрузилась в уютную тишину, Чимин вновь курил на балконе, пытаясь переварить всё произошедшее. Из-за его неосторожности Тэхёну и Чонгуку теперь придётся ехать в родные города и объясняться с родителями. Вещи уже были собраны, а билеты на самолёт заказаны. Они поедут в Пусан уже завтра, а вот что будет дальше никому не известно. Оба парня решили не ходить вокруг да около. Они берут с собой сына и собираются представить его сначала родственникам Чона, а затем уже и семье Ким. Было сложно не переживать за них. Однако, помимо этого, Пака так же съедали изнутри сомнения и сожаления, касательно дневного происшествия. Он ведь выгнал из дома самых дорогих людей, назвал мать по имени, разозлился и наговорил кучу глупостей. В груди нестерпимо скребло и зудело, хотелось вырвать собственные легкие и сделать, наконец, полноценный вдох. Чимин никогда не думал, что нечто подобное может произойти с ним. Его семья всегда была очень любящей и понимающей. Они поддерживали его в любых начинаниях и никогда не осуждали, к какому бы плачевному результату не приводили глупые решение молодого и неопытного парня. В людях, что подарили ему жизнь, Пак всегда мог найти для себя опору и поддержку; чего только стоили их поздравления и горячие объятия при встрече — Ёнхва всегда наготавливала много всяких вкусностей к приезду сына, а отец старался взять небольшие выходные и провести как можно больше времени в семейной атмосфере. Когда Чимин впервые привел в дом Юнги, он думал, что всё в порядке. Конечно же, родители немного странно на него посмотрели, и с опаской проводили взглядом стеснительного Мина, неловко заламывавшего пальцы при знакомстве и всюду хвостиком ходившего за младшим Паком. Чимин тогда сказал что-то вроде: «Юнги мой парень, поэтому он проведёт этот отпуск с нами», и даже не обратил внимания на лица своей родни, слишком увлеченный желанием продемонстрировать Юнги свою комнату, и как можно скорее расцеловать его, пылающие от смущения, щёки. Если честно, парень думал, что довольно чётко определил их статус и, в целом, проблемы не должно было быть. Ведь это же родители, те самые, что всегда вытрут слёзы, поддержат добрым словом и дадут напутственный мудрый совет — Чимин искренне считал, что ничего странного не случилось. Как оказалось, в тот миг они подумали, что их сын шутит. Что Чимин имеет ввиду прописанный фансервис для фанатов или что-то в этом роде, типа шутки, как «мы играем влюбленную парочку, поэтому решили немного получше узнать друг друга». И так на протяжении последних четырёх лет — без учёта последнего, когда они расстались и оба страдали. — Чимини, — из раздумий Пака вырывает мягкий голос за спиной. Обернувшись, парень видит стоящего в балконной раме Сокджина и неуверенно натягивает на лицо что-то похожее на тень своей прежней широкой улыбки. — Всё хорошо, хён, — стараясь не выдать дрожь в голосе отвечает младший, — Ты можешь идти спать. Вместо ответа Джин подходит ближе к парню и садится на соседний стул. Окно открыто на распашку и по всему балкону гуляет морозный ветерок, но Пак этого, кажется, совсем не замечает, сидя тут в одних только растянутых трениках и такой же измотанной временем домашней майке. В отличии от старшего, который был в теплой плюшевой кигуруми, ещё и кутался в плед. — Малыш, — со вздохом начинает Ким, беря в свои руки ладонь Чимина и пристально глядя ему в глаза, — пусть мы и познакомились, когда тебе было семнадцать, и между нами не такая уж и большая разница в возрасте, но так или иначе, как самый старший в этой группе, я практически вырастил всех вас. Мы живем под одной крышей уже больше восьми лет, и поверь мне, я знаю, когда ты не договариваешь. Чимин вздрагивает и опускает взгляд в пол, стараясь занять чем-то руки и увильнуть от разговора. Нагружать старшего своими проблемами ещё больше вовсе не хотелось, а пальцы, как на зло, намацали лишь открытую пачку сигарет и зажигалку. Джин мягко растягивает свои пухлые — такие же, как у самого Чимина — губы в нежной улыбке и перехватывает вторую ладонь, забирая табак. — Ты можешь рассказать мне всё, малыш, — успокаивающе вещает старший парень, вытаскивая из пачки две сигареты и протягивая одну из них Паку, — Ведь кто, как не я, поможет тебе, когда ты устал помогать другим? Чимин лишь молча принимает протянутую сигарету, зажимая её меж губ, и позволяет Киму прикурить ему зажигалкой. Сам старший проделывает всё то же самое и без какого либо кашля делает глубокую затяжку, прежде чем тонкой струйкой выдохнуть едкий дым в распахнутое окно. — Ты ведь не куришь, — тихо хрипит младший, в попытке понять, не мерещится ли ему. — А ты, вроде как, мелкий и пассивный, так что из этого правда? В ответ Пак только фыркает и откидывается на спинку стула продолжая курить в тишине. в своей голове он пытается как-то правильно сформулировать мысли, чтобы выдать более-менее связный поток слов. Джин рядом не торопит, и спокойно перебирает в руках сигарету. — Хён, — спустя несколько секунд молчания всё же начинает младший и получает себе всё внимание глаз Кима, — Я знаю, что ты ненавидишь, когда фанаты называют тебя мамочкой группы или розовой принцессой, но сейчас, пожалуйста можно… Могу я… — Конечно, — отвечает Джин на так и не заданный вопрос, — Для вас я готов быть кем угодно: и другом, и братом, и отцом, и матерью. Чимин давится вздохом и порывисто обнимает старшего утыкаясь носом в его широкое плечо. Он позорно всхлипывает и, как брошенный ребёнок, цепляется за чужую одежду, пока мягкие ласковые руки гладят его по голове. Запах Джина, абсолютно мужской, но в то же время уютный и домашний, заполняет лёгкие и оседает на языке приятным вкусом выпечки. И в этот самый миг Чимин чувствует себя новорожденным младенцем, жадно цепляющимся за родителя. — М-мама! — уже в голос рыдая выдает парень и в один миг становится в сотню раз легче. — Всё хорошо, малыш, — всё так же нежно отвечает Сокджин ни на секунду не прекращая гладить младшего по волосам и спине, — Ты можешь рассказать маме всё, что тебя беспокоит. И Чимин рассказывает. Выдает всё, как на духу, постоянно прерывая всхлипы и невнятно произнося некоторые слова. Он давится собственной истерикой, судорожно тарахтя про ужасные слова, сказанные самой дорогой сердцу женщиной и вновь и вновь глубоко вдыхает запах старшего. — Всё хорошо, Чимин, — без устали шепчет Ким, мыча себе под нос какую-то старую детскую колыбель, — Поплачь и тебе сразу станет лучше. Вот увидишь у нас с тобой всё наладится. Глупо верить в подобные ничего не проясняющие утешения. Но Чимин всё равно верит, и в конечном итоге засыпает в горячих объятиях Джина. В объятиях мамы.