***
— Аврора Альбертовна, вы случайно не беременны? Так расцвели, — у Екатерины Фёдоровны, нашей биологички, на уме одно только размножение — видимо, когда без конца рассказываешь молодёжи про пестики-тычинки, в мозгу что-то безвозвратно переклинивает, а как иначе объяснить? Ну и чужая личная жизнь, конечно, по классике жанра. Ей всё лишь бы по сторонам глазеть. Приходит в учительскую, наливает себе чаю с рогаликами и начинает с набитым ртом приставать ко всем подряд со своими никому не нужными комментариями и советами. Чёрт её дери! Пусть расцветают растения, а я, пожалуй, воздержусь. — И вам здравствуйте, Екатерина Фёдоровна. — Мне кажется, или вы поправились? — поворачиваюсь к ней, и точно: отхлёбывая чай, жуёт свои любимые рогалики, вся помада в крошках. Вот привязалась! Когда кажется, Екатерина Фёдоровна, креститься надо. И прожевать сначала, а потом уже говорить. Да, я уже уяснила, что все вы так и грезите тем, чтобы поскорее спихнуть меня в декрет, надавив на то, что «пора бы уже». И уж извините, что не бегу, роняя лодочки, в указанном мне направлении. Действительно. Как жаль, что у меня есть голова на плечах, которой я ещё и умею пользоваться. Я никогда не озвучиваю вслух всего, о чём думаю. Выкладывай я все свои соображения как на духу — меня бы уже выжили из этого «дружного и сплочённого» старческого коллектива. Тут сплошь одни консерваторы. Пустословы, грохочущие вхолостую опорожнённые консервные банки, которым уже давно пора на пенсию. Я прекрасно замечаю все эти снисходительно-насмешливые взгляды в свою сторону: "Ты молоденькая, ничего ещё не смыслишь". Да, вы не ослышались. Мой «за тридцатник» для них — всё ещё молодость, неопытность и неразумность. Спешу покинуть душное пространство раньше, чем размышления о неизменно неприятных вещах вновь возьмут меня в оборот. Нельзя позволить им испортить этот прекрасный день. Этот понедельник я готова полюбить. Сегодня у десятого «Б» предпоследним уроком химия. Не могу удержать поползновение уголков губ вверх. "Ева, совсем скоро мы снова встретимся".***
Пальцы с аккуратным маникюром откладывают шариковую ручку в сторону от журнала. Задача для самопроверки, занявшая десятиклассников, даёт мне возможность увлечься собственными мыслями, нырнуть в манящую своей глубиной бездну хотя бы ненадолго. Ева, Ева, Ева… Скоро чиркает на клетках — решает вместе со всеми. Только останавливаю на ней взгляд, как под кожу пробирается жар, мгновенно разносясь по телу и погружая голову в тяжёлое облако дурмана. Сегодня на ней худи цвета пыльной розы с бархатными шнурками в цвет и большие серебристые серьги-кольца. В объёмной одежде и со своей пышной копной рыжеватых кудряшек выглядит ещё более хрупкой. Какие длинные у неё ресницы. Обсыпанные веснушками щёки и изящная спинка носа. Форма губ, которой многие добиваются пластикой, дана ей от природы: ярко выраженный, чуть более полноватый центр обеих. Чтобы подмечать такие мелочи, приходится прокачивать свою дальнозоркость. Хочется сию секунду ощущать под подушечками пальцев её тонкую податливую кожу, а не мертвенно холодную твёрдость учительского стола. "Ева, ты нарочно делаешь это со мной?.." Будто бы услышав вопрос в моей голове, поднимает на меня глаза, сразу же переводя на лежащий перед ней учебник. На это короткое мгновение всё во мне настороженно, выжидающе замирает, шквал охвативших меня эмоций становится всё труднее и труднее сдерживать. Хочется наплевать на все правила, просто взять и… Взять её прямо здесь. Нас укроет полумрак лаборантской. Заблокировать изнутри дверь, и… — Аврора Альбертовна, можно выйти? …и мою тягуче-сладкую, как патока, иллюзию разрывает голос очередного бездаря. — Иди, Стройнов, — не слишком очевидно вздыхаю я. Стоит только благословенной тишине вернуться, как я опять проваливаюсь в бурный поток мыслей о Червонцевой. Теперь сама она выглядит более сконцентрированной. Сводит брови. У неё что-то не получается? Ну же, Ева, мы ведь проходили это совсем недавно. Перепроверь свои записи — вдруг закралась очередная глупая ошибка. Ева… Это имя хочется произнести вслух, перекатывая на языке его гладкую мягкость. Оно — словно линия с изгибом посередине, плавная, как контуры её тела. Имя так же совершенно, как и его носительница. По-взрослому серьёзная и глубокая, непостижимая. В Еве всегда будет то, что знает лишь сама Ева. То, что остаётся вне зоны моей досягаемости. Почему, Ева? Почему ты выбрала меня? С какими мыслями окуналась во всё это, решив вдруг со мной сблизиться? Тебе бы куда лучше подошёл какой-нибудь Адам, а не учительница химии за тридцать. Зато какая учительница: сексуальная и весьма приятной наружности, и это ещё далеко не полный список её достоинств. Но всё равно как-то странно. Какая-то часть меня по-прежнему не может поверить в то, что всё случилось так до смешного просто. Практически молниеносно. Она ворвалась в мою жизнь подобно урагану. Разнося всё вокруг, сметая за собой все устои и правила, по которым я привыкла жить. Нашедшая в себе силы и решимость выкарабкаться из-под их обломков, я ей за это благодарна. Она дала мне почувствовать нечто совершенно невероятное. При одной только мысли об этом перехватывает дыхание. Сорок пять минут слишком мало, чтобы насладиться Евой. Пока хотя бы её созерцанием. Однако я прекрасно понимаю, что мне всегда будет мало. У меня не хватило духу вызвать Червонцеву к доске: боюсь, когда она рядом, не смогу больше сдерживаться и прикоснусь к ней. Ложась с Евой в постель, я и подумать не могла, чем это рискует обернуться в дальнейшем. Единственное, чем я могу сейчас довольствоваться — это возможность переброситься с ней парой слов на перемене. Звонок пунктуален и точен, как швейцарские часы. Пестрящая гордо заявленным как «деловой» стилем людская масса подрывается с мест. Торопыги судорожно пакуют книги и приобретённые знания в свои баулы, чтобы нестись в коридор стадом слонов. Ева собирается вместе со всеми, перекидывая рюкзак через левое плечо. Идёт между рядами, обходя зазевавшихся тугодумов. Нас разделяет семь шагов. Шесть, пять, четыре… — Аврора Альбертовна! Назаренко, как ты не вовремя. Я, конечно, рада, что этот остолоп взялся за ум, но такой момент надо уметь испортить. — Я не понял задачу из домашнего задания, вот с этого места, — чтобы разобрать почерк в его тетради, приходится поднапрячь зрение даже в очках. — Так… Ну смотри… — начиная пояснения, краем глаза замечаю, что Червонцевой в классе уже нет. Внутри прокатывается колкая волна. Чувствую, как сердце обтекает горькая досада. "Ты ведь ещё вернёшься, чтобы заговорить со мной, как раньше?.."***
— …Аллотропными модификациями или видоизменениями называют простые вещества, образованные одним химическим элементом, а явление их существования — аллотропией. Сизова! Лучше бы записывала, соседка тебе тему не расскажет. Есть в моей жизни одна постоянная, и эта константа — химия. Романы романами, но от работы никуда не деться. Да я и не пытаюсь увиливать. Химия никогда не была для меня обузой, лишним элементом. Скорее, наоборот. Моя профессия — осознанный выбор, о котором я, надо сказать, ни разу не пожалела. Даже если я лишусь всего, эта дисциплина навсегда останется со мной. — Аврора Альбертовна, отпустите нас, а? Не все же сдают ЕГЭ… Поворачиваюсь к доске, чтобы вывести сухим мелом термин, а заодно и закатить глаза как можно дальше. Дичко как всегда в своём репертуаре. Терпеть не могу таких людей — смазливых выскочек с языком без костей, делающих всё напоказ и вечно красующихся перед толпой. Останься он со мной тет-а-тет — весь его пафос тотчас завял бы и съёжился в нечто несуразное и неприглядное: не на кого производить впечатление. Очередной петух, мнящий себя павлином. И фамилия говорящая: ни разу ничего умного не выдал — слышу с его стороны одну сплошную дичь. Привлекает к себе внимание. Лишь бы только сказать. — Ох, Дичко, избавь меня от этого, — устало выдыхаю я. В этом случае скрывать своё неудовольствие нет никакого смысла. — Ну Аврора Альбертовна, ну пожалуйста, — разочарованно цокнув языком, канючит мой «любимец» среди старшаков. — Вот именно, что я всего лишь Аврора Альбертовна, а не директор и даже не его зам. Составление учебной программы — не в моей компетенции, — с невозмутимым видом хмыкаю в ответ. — Ну пожалейте нас, последний урок же. Новый год скоро, голова уже не соображает, — неугомонный и упрямый Дичко — настоящее испытание для любого, даже самого матёрого и опытного учителя. — Чтобы голова начала соображать, тебе, Дичко, я дам индивидуальное домашнее задание. На оценку. Проверю на следующем занятии, — главное, парировать без остановки, идти на поводу у таких халявщиков — удел мягкотелых и бесхарактерных, — Хилые нынче мужчины пошли, однако. Пасуют перед первыми же трудностями. — А у вас были настоящие мужчины? — за подобные двусмысленные улыбочки с очевидным подтекстом я вправе и выдворить с урока. Заигрывает он, тоже мне. Слышу, как по классу прокатывается волна смешков от его братьев по разуму. Коллективному разуму, видать. — Ещё одно высказывание в таком духе, и ты получишь шанс лично переговорить с директором насчёт программы, — смотрю на нерадивого ученика поверх очков, сверху вниз, чтобы понимал, где находится, — А теперь открывайте тетради для лабораторных работ, записывайте на полях сегодняшнее число. С новой темой ознакомитесь дома самостоятельно, пройти на уроке не успеваем. Скажите спасибо Дичко.***
Кстати, о принцах и конях… Вернее говоря, их собирательном образе — баранах. Не сказать, что в моей жизни было много мужчин, однако, знаете, мне хватило. Если лет пять назад я ещё верила, что смогу найти нормального, то сейчас даже не пытаюсь искать. Чем больше за ними наблюдаю, тем больше разочаровываюсь. Думала, может, всё дело в размерах нашего городка в Московской области? Но, судя по тому, что пишут эти «самцы» в социальных сетях, столь плачевная ситуация сейчас повсеместно. Видимо, самодискредитация — их новое хобби. Остановившиеся в развитии на уровне десятилетних (да, я могу точно определить возраст, потому что имею «счастье» работать в учреждении с кучей детей), озабоченные как рекордно часто попадающийся мне вариант, маменькины сынки, тупоголовые «жеребцы», самовлюбленные кретины… Продолжать можно вечно. Факт остаётся фактом: в какой-то момент что-то пошло не так, и все более-менее адекватные люди оказались заняты. Около года-двух назад мне надоело прозябать в одиночестве и безысходности, и в голове снова замаячила идея завести отношения. Именно тогда я открыла для себя, что нахожу привлекательными и женщин. Причём не просто нахожу привлекательными, но и… Думаю, вы поняли, к чему я клоню. Однако в нашем городишке подобных мне ничтожно мало. Часть — замужние, которые не прочь погулять, так как «муж не против». Остальные — мужиковатые и грубые, а то и вовсе выдающие себя за мужчин — не мой тип. Искать в Москве? Так далеко я ещё не заходила. И тут в моей жизни появилась Ева. Ева… Один только факт её существования позволяет мне быть невосприимчивой к шуточкам одиннадцатиклассников «на грани». Все замызганные в своей неоригинальности сальные реплики проносятся мимо меня, не в силах разъесть моего хорошего настроения. Спасибо ей просто за то, что она есть.***
На этот раз звонок — мой спаситель. Вот бы потянуться в кресле и размять как следует суставы. Но сначала дождусь ухода всех неслучайных свидетелей. Слава всевышнему, «особо одарённые» спешат поскорее выйти: никто не подлетает ко мне с дополнительными вопросами. Мысленно выпроваживаю из помещения оставшихся тормозов, попутно заполняя журнал. Долгожданная свобода. Осталось лишь дописать положенное, и можно начинать собираться домой. Надо будет заглянуть по пути в магазин, купить себе чего-нибудь вкусного, чтобы умять в компании хорошего кино. Отрываю глаза от страницы журнала — на пороге возникла Червонцева. Неужели вернулась?.. Встрепенувшись, моё существо ликует. Жар оплетает колотящееся сердце, устраивается в грудной клетке, задевая рёбра. Не могу отвести от неё взгляда, ловя каждое движение. Ева молчалива. Не спрашивая разрешения, вообще не произнося ни слова, входит в класс, останавливаясь у моего стола. Только сейчас замечаю, что лицо у неё какое-то… Непроницаемое, на нём высечена совершенно не читаемая эмоция. Что случилось, Ева? — Здравствуй, Ева, ты… — опережая мой вопрос, прямо передо мной тонкими пальцами опускается чёрная флэшка, — Что это?.. — Здесь запись — доказательство того, что между нами было, — из-за твёрдости в её спокойном голосе меня с первых же секунд из жара бросает в холод, заставляя продрогнуть до костей, — Я собираюсь пойти с этим в полицию. Если не хотите оказаться за решёткой за совращение несовершеннолетней и вам дорога ваша репутация, выполните моё условие. Мне нужно два миллиона рублей наличными. Успеете собрать за месяц?