Парадокс: Побег

      — Время завтракать!       «А» распахивает глаза и подрывается с кровати. Всё тело ломит то ли от лежания так долго в одном положении, то ли от чего-то ещё. Кажется, всё же от "чего-то". Он видит свои перебинтованные руки от самых плеч до пальцев, перебинтованный живот и ноги, вроде, тоже в бинтах, но под покрывалом не видно. Приходится его отбросить и убедиться, что левая нога от самого колена до щиколотки тоже замотана. Что случилось?       Только сейчас «А» понял, что сидит на кровати в чьём-то тёплом доме, интерьер которого так знакомо выглядит, но вспомнить по какой-то причине не удаётся. В комнате он один, но из арки доносится приятный запах и чьё-то тихое пение. Кажется, этот голос только что звал завтракать. И тоже был знакомым. Чертовщина какая-то.       Эйджиро стало не по себе. Он точно помнил, как его бабка чуть ножом не пырнула, потом стражники, ворота города и… Киришима схватился рукой за голову, попытавшись притупить острую боль, но ничего не вышло, как он и предполагал. Он босыми ногами прошлёпал по полу в сторону арки, ведь бинты ему ничуть не мешали, откуда до сих пор доносился сладкий аромат и приятный мужской голос, который въелся в подкорку Киришиме, но он никак не мог уловить ни имени, ни хотя бы примерного образа его обладателя в своей голове.       Человек, стоящий к Эйджиро спиной, оказался просто гигантом: выше его раза в три точно. А потолки-то в доме и того выше. Где-то на самой верхушке человека виднелась светлая копна волос.       Поющий чем-то шуршал на столе, до которого Эйджиро вряд ли дотянулся бы, даже если бы подпрыгнул, а потом развернулся и чуть не споткнулся об Киришиму, стоящего очень близко.       — Ох, малыш «А», а я уже хотел идти тебя будить!       «Какой я тебе малыш, отморозок?!» — в голове завопил Киришима, но тело не двигалось вообще, вернее, двигалось, но не так, как нужно было Эйджиро. Тело подскочило вплотную к гиганту и обхватило его ногу, а сам великан оглушительно засмеялся и поднял Киришиму на руки.       — Играть потом будем, а сейчас завтрак. Ты должен вырасти самым сильным из Джиро, не так ли? А если ты не будешь завтракать хорошо, то как же ты вырастешь сильным, «А»?       — Я буду самым сильным, «О»! И Мамочка обязательно будет мной гордиться!       — Конечно! — «О» улыбнулся ребёнку, а в голове у Киришимы что-то неприятно щёлкнуло, как будто он щелбан получил.       Ну конечно же! «О»-Джиро… Его старший брат. Но какого чёрта он такой огромный и обращается с ним как с ребёнком? Киришима точно помнил их последнюю встречу, когда брат сказал, чтобы Эйджиро больше не попадался ему на глаза. И чего он такого сделал?       Это было так давно, что почти даже забылось, а тут снова.       Кажется, это был сон. Достаточно реалистичный.       — Оуджиро, чего ты там возишься с этой малявкой? Непутёвый ублюдок, живо дуй сюда, а то Маму позову! — Чей-то грубый ребяческий приглушённый голос донёсся со стороны, но Эйджиро не успел обернуться, как его аккуратно усадили за стол, поставили перед ним полную тарелку аппетитно пахнущей каши, ложку и небольшое яблоко.       — Скушай всё, чтобы набраться сил, малыш «А», я скоро вернусь, — добро усмехнулся «великан», оказавшийся на самом деле просто взрослым и высоким человеком, по сравнению с Киришимой. Тело запротестовало и завопело, что не хочет кашу, но сам Эйджиро понимал, что сейчас отдал бы всё, чтобы ещё раз её попробовать. Любые сокровища за одну ложечку. А ему в лоб и правда прилетел лёгкий щелбан и дразнилка от брата, что если есть не будет, то слабаком станет. И Киришима обречённо взялся за ложку и начал кукситься. — Уже иду! И сколько можно повторять, я Оджиро. Хоть бы имя запомнил, чёрт.       Оджиро ругается себе под нос и уходит из кухни. А Киришима смотрит ему в спину и ест, да только вкуса не чувствует. Тарелка быстро пустеет и остаётся на столе, когда Эйджиро уже хватает яблоко и сползает на пол, чтобы побежать за Оджиро, только откуда-то прилетает ужасно сильная пощёчина, что аж слёзы выбивает, затем вторая и третья.       Образ тёплого дома теряется, а перед глазами уже стоит лицо злющего Бакуго, у которого под глазами виднеется пара тёмных мешков, да и вообще видок не очень. И челюсть болит. Киришима проводит языком по зубам — двух не хватает. Значит, он уже проснулся. И к чему бы ему этот придурок Оджиро приснился?       Даже сейчас, когда он проснулся, всё равно хочется старой доброй каши на завтрак, которую ему готовил брат, потом сточить хрустящее яблоко и играться до самого вечера или заниматься вместе с Оджиро… Вот времена-то были воистину беззаботные. Пока его не забрали…       Киришима мотает головой, чтобы очнуться. Тело всё ещё ноет. Только вот ему не пять лет и бинтов на нём нет, а ещё не пахнет вкусной кашей. Пахнет только жжёной травой, потом и кровью. Не самые приятные запахи, скажем так.       — Неужели, блять, ты соизволил зенки продрать? Между прочим, ты не пушинка, чтоб я тебя тащил до самого "гнезда". Поднимайся и пойдём дальше — привал окончен.       Киришима садится и чувствует сильный дискомфорт, пытается двинуться и понимает — он весь в песке. В штанах галимый песок, что ужасно колол ноги, задницу, яйца да и вообще всё. Казалось, что песок ему даже в кишки забрался. Этот же противный песок и на зубах хрустел. Кошмар.       Что бы там Бакуго не говорил про "поторапливаться", а Эйджиро был убеждён — этот чудик без него никуда не уйдёт, если хочет максимально быстро отыскать его дом, а не потратить на это полжизни.       Киришима, совершенно не стесняясь — было бы кого, снимает с себя штаны и бельё, которое, кажется, задубеет скоро, последним же обтирает низ, стряхивая весь песок ото всюду.       За ним пристально наблюдает Бакуго, смотрит не выше пояса. Какого хера этот идиот со странным цветом кожи творит? Как будто есть время на эту срамоту — у Бакуго его точно нет. Уже давно перевалило за полдень, а они только-только отошли от Скама. Такими темпами им и за жизнь не добраться до следующего города. Эрумалу, кажется, но это не точно.       — Ты что, меня за руку по песку тащил? — обиженно вопит Киришима, несколько раз оборачиваясь вокруг себя, как собака, гоняющаяся за хвостом, и отмечает, что ноги сплошь покрыты синяками. И как он раньше-то не увидел?..       — А чего ты ожидал? Что я тебя на руках понесу? Держи карман шире! Тебя отделали, как девчонку — срамота да и только. — Бакуго смеётся злобно, но и то через силу, потому что лицо у самого ноет. Он привык драться с одним-двумя людьми сразу, но не с целой же толпой. Самого отделали, что мать родная бы не узнала, да вот только он хотя бы в сознании остался, стащил ключ, открыл ворота, пока эти в пыли и крови были заняты Киришимой, которому ещё в самом начале по затылку прилетело да так, что тот вырубился, и только потом за ним вернулся, вытащив из-под ног у яростной толпы, которая, кажется, вообще ничего не заметила — как ещё ножи достать не догадались. Пылища-то стояла — дай Бог.       — Ой, а у самого-то лицо синее! — Киришиме, конечно, обидно, но он старается в ответ поддеть Катсуки, да только, не выходит.       Песок на теле кончается, Киришима выбрасывает за спину грязное бельё, от которого несло тоже не розами, и тянется надевать штаны, предварительно их встряхнув. Катсуки только гаденько усмехается, но молчит: сотрёт себе причиндалы — будет знать. Эйджиро набрасывает на голые плечи купленный Бакуго плащ, а затем и капюшон. Людей тут уже нет, но температуры тут высокие — спалить кожу можно на раз-два, а там рядом и солнечный удар. У Бакуго, как ни странно, такой же плащ, кажется, взятый из холщового мешка. Всё-таки он не настолько идиот, каким кажется.       Песок горячий, даже раскалённый. Этот жар ощущается даже через обувь, да ещё и свежие синяки дают о себе знать, но жаловаться Киришима не спешит. У этого Бакуго явно не все дома, поэтому лишний раз его лучше не трогать. У Эйджиро до сих пор не укладывалось в голове: как можно получать такое удовольствие просто от того, что убиваешь кого-то, при чём таким мерзким способом как удушение.       И дышать тоже тяжело. От такого сухого воздуха, кажется, в лёгких сейчас пустыня образуется, а во рту всё песком занесёт. Ощущения по крайней мере такие. Бакуго идёт впереди, тяжело переставляет ноги, сгорбившись, и натянув капюшон как можно ниже. И ничего не говорит.       Песочная пыль тянется шлейфом за каблуками его обуви, и Киришиме больше и смотреть-то некуда, ибо пейзаж не меняется совсем. Ему даже кажется, что они идут просто на одном месте. По пути взглядом Эйджиро улавливает пару далёких кактусов, перекати-поле и раскалённые булыжники, которые облепили стайки маленьких пустынников. Эти яркие ящерки больше походили на маленьких драконов, да и вообще любили жару. Не удивительно, что они сейчас лежат на раскалённых солнцем камнях и спят. Или притворяются, что спят. И Киришима им очень сейчас завидует, потому что ему жарко, а им — нет. И пить он хочет очень сильно, а вся вода у Бакуго в рюкзаке.       — Эй, ну дай воды, а. Я ж сейчас помру от жажды, ну серьёзно! — Киришима в два прыжка нагоняет не сбавляющего шаг Бакуго и хватает того за, предположительно, руку, ибо под бесформенным плащом трудно угадать, где находится конечность. Угадывает-таки и крепко держит за локоть.       — Отцепись от меня, нерд! — Бакуго пытается выдернуть локоть из хватки узловатых бронзовых пальцев, да только те держат крепко, а Катсуки только морщится от отвращения, но спину выпрямляет и выглядывает из тени капюшона. — Воды всего три фляжки. Я не собираюсь тратить ее на твои хотелки. Неизвестно, сколько ещё до Эрумалу пилить… — последнее Бакуго говорит уже тихо, чисто для себя, пытаясь припомнить, в ту ли сторону они вообще идут. Единственное, что он помнит по ориентировкам — город окружён широкой пресной рекой, а значит — рядом должно быть много оазисов. Но до них бы добраться сначала.       Киришима еще пару секунд стоит на месте, ощущая, как по линии позвоночника под плащом катится и щекочет кожу крупная капля пота. Слюна во рту вязкая, как кисель, и противная на вкус, но монстр и не думает сплёвывать. Язык прилипает к нёбу, будто на клею, и горло тут же сдавливает першащим спазмом.       Бакуго же отчётливо ощущает, как вокруг поднимается температура, а его собственная шея стремительно мокнет. Глаза напротив, такие же красные, смотрят серьёзно и в упор, а пальцы на локте давят всё сильнее с каждой секундой — еще немного и задрожит от напряжения. Эйджиро едва заметно подёргивает носом, точно принюхивается, но руку не убирает и ждёт. Он с места не двинется без хотя бы глотка воды.       А в голове у Бакуго мутнеет уже так знакомо, что почти противно. И он смекает моментально, с силой дёргая руку на себя и наконец-то вырывая её из цепкого капкана.       — Не смей использовать своё дерьмо на мне! Эту дрянь не показывай тут, если остальными зубами дорожишь, — Бакуго шипит на расплывающегося перед глазами Киришиму, который в свою очередь языком во рту снова ведёт по ряду острых зубов и не чувствует недостающих двух. Но Катсуки всё равно пинает песок под ноги монстру, попадая на штаны, и лезет в мешок, доставая из него одну из фляжек. — Это тебе только чтоб набрать в рот. Не вздумай много пить.       Эйджиро ловит в руку тяжёленькую флягу, одним движением выдёргивает пробку из горлышка и прижимает его к сухим губам. Киришима Бакуго не слушает и жадно делает несколько больших глотков, даже не обращая внимания, что лишнее стекает по подбородку вниз. Не успев сделать четвёртый глоток, у него из рук была выхвачена наполовину пустая фляжка. Немного воды выплеснулось и упало прямо на песок, оставляя на нём тёмное мокрое пятно, которое стремительно начало высыхать.       — Какого дьявола?! — взбесился Бакуго, отнимая у Киришимы пробку и закупоривая сосуд. — Я же сказал — не пить много! У тебя что, волосы вместо мозгов? Или может воск в ушах? Только больше пить захочешь.       — Да замолчи ты уже! Чего ты орёшь всё время? — Эйджиро утёр тыльной стороной ладони губы от воды, однако краем мозга подумал, что ему всё-таки мало и он не против бы выпить ещё столько же, если не больше.       — До тебя простыми словами не доходит, — отмахнулся Катсуки, не желая продолжать разговор и тратить силы. До привала ещё долго, а до ночи ещё дальше.       Эйджиро стушевался, но всё же смирно пошёл за Бакуго. Конечно, это тоже был шанс сбежать — он не смотрит, а догнать по песку, может, и не догонит. Но у Бакуго есть еда и вода, а вот у Киришимы — нет. И куда идти он тоже не знает — от Скама они ушли достаточно далеко, да и там он не ел несколько дней подряд. Голод его мучил последний раз, правда, вчера. Сегодня уже легче, да только это затишье перед бурей.       И лучше бы не сильно доставать человека, у которого есть еда и который тебя может убить. Пока может.       Привал был организован только вечером, когда температура воздуха заметно упала до той отметки, когда уже можно было дышать нормально, не боясь опалить глотку, и можно было наконец-то снять плащ. Не надолго, правда. Только пока не станет холодно.       Киришима и Бакуго добрались до какого-то каньона, только рисковать там пережидать ночь не стали. Мало ли, может, там змеи водятся. Хотя, даже рядом с каньоном, пусть и метрах в двухсот от него, есть вероятность того, что змеи доберутся до них. Да вот делать нечего. Придётся ждать. Неплохо бы ещё и костёр развести, да дров с собой ни один, ни второй не носили, а рядом даже перекати-поля не наблюдалось. Придётся закутаться поплотнее и ждать утра.       А ночи в пустынях холодные.       Катсуки, даже будучи таким жестоким и расчётливым, не был совсем зверем и любезно предложил немного провианта монстру и воды. Только перед тем, как сделал пару маленьких глотков сам. И как бы не предупреждал не пить много — у Киришимы фляга всё равно опустела, равно как и выданный ему немного скудный ужин, который только раззадорил его аппетит. Эйджиро укутался плотнее в тонкий плащ, немного подрагивая от резко опустившейся температуры, к которой можно привыкнуть, в принципе, и в кой-то веке спокойно взглянул на Катсуки, который уже, как ни в чём ни бывало, завалился на бок спиной к Киришиме, подложив свой мешок под голову.       У Эйджиро даже мысль в голове возникла, мол, почему бы сейчас не прибить этого напыщенного индюка, забрать его вещи и свалить через каньон восвояси. Труп змеи сожрут, может быть, ещё и "спасибо" скажут. А Киришима нормально себе так доберётся до Эрумалу и останется там, если понравится.       И только Киришима двинулся в сторону, как Бакуго тут же подал голос, что если Эйджиро только попытается ночью на него накинуться — нож в задницу затолкает остриём вовнутрь, чтоб неповадно было, и Киришима притих, так и не рискнув. Лучше не пытаться — себе же хуже. И Эйджиро запахнул плащ, обматываясь поплотнее, и так же упал на песок. Лучше уж поспать, чем рисковать целостностью причинного места.