Парадокс: Побег

       Утро оказывается жарким и сухим — ничего удивительного. Эйджиро просыпается от того, что что-то упорно щекочет его ноздрю. Он резко чихает, поднимая тем самым и растрёпанного Бакуго.       С Эйджиро стремительно начинают разбегаться перепуганные пустынники, расползаясь от него по песку, как нитки. Бакуго сбоку что-то ворчит, материт его на чём свет стоит и отряхивает свой плащ от песка. Киришима же чувствует, что в его штанах снова песок, как и в тряпичных сапогах.       В грязных волосах, кажется, запутался один из пустынников и теперь активно имитирует стадо вшей. Выпутать его удалось, только вот на руках и коже головы остались ожоги, как и по всему голому торсу, где ночевали пустынники. Впрочем, если не присматриваться, то не очень и заметно. Бакуго, кажется, такая проблема не колыхала вообще никак — спал-то он в одежде, да и ночью мог стряхивать мелочь с себя. Киришиме даже было немного стыдно за то, что он крепко спит ночью. А рядом с таким опасным человеком, который, может, сейчас и не лишит его жизни, это было не желательно. Тем более у Киришимы жизнь — последнее, чего он может лишиться.       Снова приходится снимать штаны и сапоги, вытряхивать песок и тут же справлять малую нужду. Катсуки только фыркает и остро замечает, что не стоило бы ему спиной поворачиваться к человеку с ножом. Особенно в Мисфитсе.       На эти слова Киришима неожиданно глупо хихикает и так же остро отвечает, что Бакуго явно не хотелось бы попасть под струю, если Киришима обернётся.       Тупой диалог кончился так же резко, как и начался. Впрочем, даже таким мизерным контактом Эйджиро был доволен. Не то чтобы ему так уж горело побрататься с этим психом, но умирать ему хотелось ещё меньше. А так есть шанс того, что в итоге этот придурок к нему привяжется и не станет убивать, если выдастся такая возможность, а он уже будет знать местоположение гнезда. Вероятность, конечно, мала, но это чуть больше, чем нихуя.       Бакуго накидывает плащ обратно, избавленный от песка, и следом закидывает на спину мешок, предварительно проверив его содержимое. Нет, он не думал, что у этого острозубого идиота хватит мозгов, чтобы добраться до немногочисленного провианта, который лежал под головой Бакуго, однако пересчитать стоило и, в случае чего, вскрыть тому кишки.       Но всё до последней крошки оказалось на месте, как и два ножа и остатки драгоценностей. Своё оружие Бакуго так и не забрал. Впрочем, синее пятно с волос и под ухом тоже никуда не делось, что, блять, ну очень бесило. Появилась даже мысль срезать этот клок волос вместе с кожей, но пока Бакуго не рисковал. Не мешает жить — и ладно.       Как только со всем дерьмом было покончено, они снова выдвинулись в путь. Их ждал каньон, змеи и, возможно, пустынные разбойники, на которых можно было бы поживиться, скорее всего, но натолкнуться на них было бы слишком большой удачей. Бакуго даже не брал в расчёт эти мизерные шансы.       Киришима же продолжал топать след в след за своим хозяином, понимая, что, кажется, словил дежавю. Он остановился на месте, растерянно хлопая глазами. Это место он уже видел, и, кажется, не раз. Но ведь он никогда не ходил этой дорогой — от Скама до Эрумалу. Сильно барахлящая память подкинула ему пару картинок из, возможно, прошлого, и Киришима, как под гипнозом, свернул в сторону. Бакуго же заметил пропажу не сразу, а как заметил, чуть запястья себе не перегрыз, выуживая из-за пояса более-менее острый нож, отнятый у старухи из Скама, и рванул за Киришимой, который только-только скрылся за красно-коричневой каменной колонной.       — Эй, идиот! Ты куда это намылился? Я тебе не разрешал от себя отходить! — Катсуки рявкает, но это не производит абсолютно никакого эффекта на медленно идущего непонятно куда Киришиму.       Бакуго в три широченных шага подскакивает к монстру, хватает того за шею со спины одной рукой, а второй приставляет спереди нож к горлу. Он не собирался его убивать, только припугнуть и пустить чутка дурной крови, которая ему, видимо, жить мешает.       — Я тебе приказал «стоять», ебаный тупица. — Бакуго хрипит Киришиме в капюшон, сильнее сжимая рукоятку ножа в потной ладони, чтоб не выскользнула, и чуть бьёт в сгиб колена, чтоб ноги у монстра подогнулись. И это, кажется, отрезвляет Киришиму.       — Т-ты чего творишь? — С перепугу Эйджиро лопочет, однако быстро приходит в себя, напрягается и как-то интуитивно использует силу, моментально чувствуя отклик от неё в теле за спиной.       И Бакуго сам напрягается, сжимает шею и нож до побеления костяшек, что Эйджиро от давления почти воет, но держится. А Катсуки мутит и приходится дернуть головой, чтоб хотя бы капюшон слетел — в тени каньона можно не бояться получить солнечный удар. Он грудью жмётся к спине так и не выпрямившегося Эйджиро и уже вплотную прижимает лицо к месту на чужом капюшоне, где должно быть ухо, и также угрожающе, но уже более жарко хрипит.       — Вырубай свою хуйню, пока я держу себя в руках. — Эйджиро непонятно от чего пробирает дрожь, и вырубать силу вообще не хочется. Адреналин в крови скачет, как дурная лошадь, а холодное лезвие у шеи и угрозы вообще никак не делают легче. Наоборот — хоть сейчас нагибайся.       — А если не уберу? — азартно шепчет Киришима, понимая, что ещё немного — и ему кабзда. Тут бы палку не перегнуть. Но Эйджиро неожиданно кладёт свои похолодевшие пальцы на горячую руку с ножом и давит себе на шею лезвием ножа.       — Пизда тебе.       Бакуго опрокидывает Эйджиро на тёплый песок спиной, садится сверху и ногами придавливает чужие запястья, чтоб не дёргался, а кончиком ножа тычет под подбородок, протыкая кожу неестественного для обычных людей красноватого цвета. Из свежих ранок начала сочиться кровь, но ни один не обратил на это внимания.       — Не убьёшь, — почти с вызовом выплёвывает Киришима, до конца не понимая, что он делает.       — Покалечу, — парирует Бакуго и давит на нож сильнее, заставляя лезвие погружаться глубже. Горячая кровь брызнула из-под железа, и Бакуго сглотнул, ощущая, что ещё немного — и из-за возбуждения его хватка ослабеет.       Но Киришима расслабляется, сбрасывая «силу», а следом с него падает и Бакуго, выдёргивая из мяса окровавленный нож. Эйджиро зажимает пальцами рану, хотя это, очевидно, мало чем помогает, и постепенно приходит в себя, будто это его только что травили возбудителями. Голова мутная, но между тем пустая, да и провалиться хочется в эту самую пустоту, только горячая пульсация под подбородком не даёт. На лицо ему падает резко какая-то ткань, вырывая Киришиму из прострации.       — Перевяжи, а то ещё заражение схватишь какое. Нахуй ты мне больной нужен — лечить не буду и деньги на тебя тратить тоже. Что на тебя вообще нашло? — Катсуки быстрее обычного приходит в себя после такого всплеска гормонов и поднятого давления. Эрекция не спадает до последнего — снять штаны очень хочется.       — Не переживай, я поживее тебя ещё буду, — ворчит Эйджиро, полностью приходя в себя. Мысль о том, что он творил какую-то дикость, а этот псих реально мог ему отрезать руку или ещё чего, отрезвляла не хуже ледяной воды. Кажется, в тот момент он что-то вспомнил, но это не точно.       — Пасть закрой свою, шваль. — Бакуго закидывает на спину себе рюкзак обратно и презрительно смотрит на сидящего на земле Эйджиро. — Я приказывал тебе «стоять», а не «выбеси меня», какого дьявола ты прёшься, куда тебя не просят?       Между тем Киришима почти не слышал бесящегося парня, завязывая на голове узел. Кусок ткани, брошенный Бакуго ему, оказался по цвету похож на ту безрукавку, что на самом путнике. Кажется, это и был рукав, но теперь он заменял бинты Киришиме, что не так уж и плохо. Впрочем, перед глазами до сих пор стояли секундные видения, которые он видел, пока залипал в пространство.       А рядом между тем пахло чем-то… приятным, солёным. Может, этот аромат вызвал у него дежавю? Но сейчас частью дежавю это уже явно не было, а пока Эйджиро едва заметно водил носом по воздуху, Бакуго уже набросил на голову капюшон, запахивая плащ наглухо — возбуждение ещё не спало.       — Пошли, мерзость. Я планирую добраться хотя бы до первого оазиса до заката, иначе ты останешься без воды. — Бакуго чуть морщит нос, ещё раз осматривается на наличие змей или чего-нибудь такого, но, не находя, опускает голову вниз, рассматривая свои сапоги, покрытые толстым слоем пыли и песка. — Ну чего ты там сидишь? Прилип, что ли?       Киришима на его голос вообще не реагировал, наконец уловив примерное направление, откуда шёл запах солёного, и, встав на ноги, побрёл дальше туда, куда шёл до этого — в другую, от заданной Катсуки, сторону. Бакуго яростно рычит, клянётся себе, что убьёт его сейчас же, и снова догоняет идиота, срывает капюшон с его дурацкой головы и тут же дергает на себя обрубок цепи, который был закинут монстром за спину. Эйджиро смаргивает наваждение, понимая, что опять полулежит на песке и уже смотрит в упор снизу вверх на взбешённого до чёртиков Катсуки.       — А теперь скажи мне честно — ты так хочешь лишиться головы? — Бакуго глухо шипит и тянет цепь сильнее, заставляя Киришиму напрячься и сглотнуть. — Я тебе устрою это, и сдохнешь ты далеко не быстро — я буду убивать тебя медленно, отрезать по маленькому кусочку и скармливать их пустынникам, пока от тебя совсем ничего не останется, маленькая сучка. И меня уже почти не ебёт, где там живут твои остальные. Тебя нашёл и их найду.       Эйджиро отчётливо видит, как от каждого слова зрачки Бакуго сужаются, буквально превращаясь в маленькие точки, а сквозь плотно сжатые зубы вот-вот брызнет пена. И почему-то становится до усрачки страшно. Не то, чтобы до этого Эйджиро не слышал в свою сторону угроз, наоборот, слышал и не такое, но почему-то именно от слов этого психа бросает в дрожь и панику. Что-то внутри него ему буквально орёт: «Он опасен, он реально опасен и ни разу не соврал сейчас. Он может это сделать».       — Я п-просто… — Эйджиро даже говорить внятно не в силах, и весь его запал, который буквально накрыл его несколькими минутами ранее, куда-то делся. Остался только концентрированный страх. — Там чем-то пахнет. — Киришима несмело махнул рукой в сторону, не отводя взгляда от бешеных красных глаз. — Я не могу не идти на этот запах. Он зовёт меня.       — Чего-о?       Бакуго приподнимает в раздражении верхнюю губу и сильнее тянет цепь, заставляя Киришиму хрипеть. Катсуки чуть принюхался, но ничего, кроме собственного запаха пота и вони его спутника, он не чувствовал.       — Ты меня так неумело наебать пытаешься?       — Да нет же! — звонко возразил Эйджиро, но тут же стушевался под давлением злого взгляда хозяина. — Я правду говорю. Пойдем туда?       Катсуки секунд десять стоит неподвижно, пялится на лежащего у его ног Киришиму и, кажется, даже не дышит. Не дышит и Киришима — напряжение и цепь на шее не позволяют.       — Пошли. Но учти, если это какая-то подстава…       — Да правда это! — перебивает Киришима, за что получает сильный подзатыльник. — Я не вру. Разве ты не чуешь? — и показательно водит носом по воздуху.       Бакуго, как ни странно, ничего не чуял. Он только намотал цепь на кулак потуже и дёрнул, заставляя тело Киришимы дёрнуться вверх. Встать это ему не помогло, однако это нужно было сделать любым способом, иначе ещё немного — и он точно задохнётся.       И они пошли туда, куда их вёл Киришима.       Бакуго постоянно озирался по сторонам, высматривая разбойников или логова змей — мало ли, что решил этот мелкий выродок, вдруг вместе с ним сдохнуть решил. Хотя… Бакуго оценивающе посмотрел на Киришиму, идущего на полшага впереди, и фыркнул сам себе. Этот трусливый и ни на что не способный придурок не сможет решиться на такой отчаянный шаг. Катсуки от такой мысли даже легче стало.       Киришима в роли собаки-поводыря привёл Бакуго, который всё еще держал его за цепь, к выступу, который ни чем не отличался от остальных других. Но Бакуго заметил, что идут они прямо в тупик, и тут же дёрнул цепь на себя, тем самым тормозя Эйджиро и вырывая того из какого-то транса.       Прямой вопрос «Ты куда нас привёл?» и несильный пинок в лодыжку вынудили монстра совсем остановиться и насупиться. Тут повсюду витал этот приятный запах, буквально кружа Эйджиро голову и расслабляя того, поэтому вопрос он воспринял не сразу.       На ответный вопрос «Ты разве не чувствуешь?» Бакуго только сильнее разозлился.       Его бесил этот дурной мудак, его странное поведение с самого утра, но сильнее всего то, что он правда ничего не чувствовал. Только всё ту же вонь их тел. Может, ещё немного запах раскалённой пыли где-то над ними, но больше ничего. А между тем Киришима рвался всё дальше, уже куда-то ближе влево, чуть не скулил. Нашёл, что искал?.. Бакуго нахмурился сильнее, но всё же осторожно шагнул вперед, ведомый неожиданной ищейкой.       Киришима притащил их к каменной стене и руками начал отбрасывать в стороны песок, что-то откапывая. Бакуго уже хотел плюнуть на это и просто отпинать хорошенько дурного парня за то, что делает херню всякую и время их тратит, как там, где Киришима откидывал песок горстями, показалось что-то зелёное. Бакуго нагнулся, шлёпнул Киришиму по рукам, чтоб тот убрал свои грабли, и вытащил из песка небольшую склянку с пробкой, явно давно тут лежит — этикетка из-за сухости сохранилась, однако сильно пожелтела. Киришима, как зачарованный, проследил весь путь склянки по воздуху от самого песка до того, пока Бакуго не начал вертеть её в руках.       — И ради этого я пёрся сюда и потратил столько времени? — с досадой и клокочущей уже где-то в солнечном сплетении злобой произнёс Бакуго, не переставая осматривать бутылочку, что была чуть меньше его кулака. Подняв его повыше своей головы, Бакуго разглядел, что внутри склянки что-то плещется. — Ну и что это?       — Отдай это мне, прошу! — Голос Киришимы был таким скулящим, что не обратить на это внимание было невозможно. — Оно ведь тебе не нужно? Отдай мне…       — Чего это вдруг? — Бакуго, конечно, не знал, что это за штука такая, от которой этот идиот так сильно переменился и буквально умоляет его, однако отдавать так просто не собирался. Ещё чего! Раз это ему надо, значит, что это имеет вес для него. И это может быть дополнительным рычагом давления. Раздражение Катсуки как рукой сняло. — Отличная работа, ищейка, можем идти дальше.       Катсуки поместил бутылку в мешок, решив повременить с тем, чтобы открыть её, и уже снова нетерпеливо дёрнул цепь, поторапливая раздосадованного монстра. Впрочем, цепь уже можно было отпустить. Катсуки уже что-то подсказывало, что теперь-то этот точно не сбежит. И всё же ему было интересно, что за хрень такая в этой банке, запах которой, хоть убейте, Бакуго не чувствовал, но ради которой Киришима готов стать послушной псинкой вместо выёбыстого нерда. Надо будет как-нибудь выпытать — не любил Катсуки пребывать в неведении.       А меж тем время скоро подойдёт к полудню.