Парадокс: Побег

      Киришима дурит.       Он канючит очень долго, нудно и продолжительно. Хрипит сухим горлом, как будто наждачная бумага по дереву елозит, но не сдаётся. Ещё и подёргивает за плащ Бакуго, явно не думая о самосохранении. На первом месте — бутыль, припрятанная жестоким Бакуго.       — Твою мать, ты можешь свой рот закрыть хоть ненадолго, пока я его тебе не заштопал кактусовым шипом? — Бакуго надолго не хватает, и его буквально разносит.       — Отдай! — упрямится Эйджиро, которого самого развозит от дурмана, который доносится из мешка, где спрятана заветная бутылочка. — Ты ведь всё равно не знаешь, что там! И тебе оно не нужно.       — А ты скажи, что это, и, может, у меня появится ещё один повод не отдавать это. — Катсуки действительно не понимал, зачем ему эта дурацкая склянка с какой-то там водичкой. Да ещё и клянчит так, будто там ответы на все вопросы или, как минимум, сила Богов. От этого ещё хуже — в том плане, что любопытство огромными кусками жрало все внутренности Катсуки, а несчастная херовина жгла спину.       Ещё минут через двадцать Эйджиро сдулся, опустив голову. Он едва поспевал за широкими шагами идущего впереди Бакуго и украдкой бросал жадные взгляды на мешок, висящий на его спине. Киришима сглотнул вязкую слюну, пытаясь как-то смочить сухое горло, что мало помогло, но хуже не сделало.       Да что с этим мудаком не так? Как собака на сене — ни себе, ни людям. Ну вот зачем ему глупая склянка с непонятно чем внутри? Он ведь даже не может найти этому применение, а всё равно прячет от него, Киришимы, который знает, для чего это нужно. Но у придурковатого маньяка, видимо, кредо в жизни такое — портить людям жизнь. И Киришима исключением не стал.       Солоноватый аромат только больше распаляет жажду и аппетит.       Черт, кто его вообще за язык потянул сказать, что он что-то чует? Тумаков ему хватило — проткнутая кожа под подбородком зудела до тошноты — а хули ему ещё-то надо было?       Справедливости?       Губу бы закатал…       До первого оазиса они добираются только к вечеру — уставшие, потные и голодные. Бакуго за сегодня так и не разрешил сделать остановку. Он вообще под вечер начал сомневаться в правильности их маршрута, так как никаких чудесных указателей в пустыне никто ставить не будет, однако озерцо метров пятьдесят в диаметре среди песков сделало своё дело.       Киришима тут же коленями упал в пожухлую траву, что росла вокруг оазиса, а там уже на четвереньках подполз к кромке воды, опуская туда лицо. Очевидно, и пить хотел и освежиться.       Катсуки наконец-то решил сделать привал и сбросил с себя мешок и сырой местами от пота плащ и всё это водрузил на тёплые камни, обозначив свою территорию, и сам полез к воде, чтобы утолить жажду. Едва он рукой черпнул теплой воды и поднёс её к лицу, как заметил боковым зрением, что этот идиот что-то творит. Прямой взгляд на почти раздевшегося монстра заставил того замереть в странной позе на одной ноге. Не дожидаясь, пока Бакуго заговорит и, ожидаемо, опять его с ног до головы обольёт словесными помоями, спросил только визгливо «Что?» Ему, кажется, было очевидным, что остудить тело в воде будет очень кстати.       — Не смей пихать в воду свою срамоту, пока я пью: причиндалы отрежу. — И всё. Коротко и ясно, однако этого хватило для того, чтобы поумерить пыл Киришимы.       И только Бакуго вынул руку из воды с полной флягой, второй уже, которые они выпили за сегодня и вчера, Эйджиро сиганул в оазис, уходя под воду с головой. Бакуго искренне сквозь зубы пожелал ему не выныривать вообще.       Но Эйджиро вынырнул с блаженным стоном и улёгся на спину, закрывая глаза. Кажется, это было самое лучшее, что он когда-либо испытывал.       Кожа наконец-то стала остывать.       Киришима даже не сразу заметил, что Бакуго поблизости не видно. Хотя его местоположение волновало монстра в последнюю очередь. А вот его мешок… Эта мысль ударила в голову так резко, что Киришима дёрнулся и чуть было не пошёл ко дну. Хотя утонуть тут достаточно сложно. Катсуки не было видно, а соленый запах из мешка вызывал слишком много соблазнов. В общем-то, Эйджиро долго думать не пришлось.        Ещё раз воровато осмотревшись, он ловко выбрался на траву и тут же оказался у камней, на которых всё ещё сидели несколько пустынников, а рядом стоял заветный мешок. Киришима запустил туда руку, ощупывая содержимое, и, наконец, нашёл бутылочку, тут же доставая её. Эйджиро почти завизжал от радости, но быстро захлопнул себе рот, отползая подальше. Однако далеко не уполз, потому как на лодыжку опрометчиво повернувшегося спиной к камням Киришимы наступила чья-то нога, обутая в сапог. Киришима даже оборачиваться не хотел.       — Ты, блять, бессмертный, что ли? — Обернуться на голос Киришиме всё же пришлось, но склянку он из рук так и не выпустил. Бакуго стоял перед ним, придавливая чужую ногу своей к земле, чтоб не рыпался, и руками придерживал расстёгнутые штаны, которые так и норовились сползти с худых бёдер. — Верни эту херню на родину, пока пальцы на месте.       Киришима упрямо завертел головой. По лицу Бакуго тут же ходуном заходили желваки. И явно от бешенства. Ровно секунда потребовалась Киришиме, чтобы с оглушительным чпоком вскрыть бутыль, пихнуть нос к горлышку и вдохнуть поглубже, после чего на второй секунде закатить глаза и упасть лицом в траву, моментально расслабляясь и выпуская из рук заветную склянку, проливая на траву половину.       Бакуго с удивлением перешагнул через уже амёбу, нагнулся и взял из ослабевших пальцев бутыль. Даже сам принюхался осторожно, но ничего. Совсем. Катсуки пнул голое и мокрое тело, лежащее под ним, но на это оно даже никак не отреагировало. Ни движения, ни звука.       Прежде, чем заглядывать в лицо придурку, Катсуки застегнул штаны, тем самым зафиксировав их на бёдрах, а того потом уже одним движением ноги перевернул тело на спину. Теперь оно больше напоминало труп или по крайней мере мешок студня — ноль эмоций и реакции, тело максимально расслаблено. Он даже не моргает. Поднеся палец к носу Киришимы, Бакуго с удивлением отметил, что тот дышит. Странная какая херня. На всякий случай Катсуки всё же закупорил назад бутылку и сунул в мешок поглубже, куда-то к деньгам. Напоследок Катсуки посильнее пнул распластанного Киришиму, пытаясь хоть как-то утихомирить свою злобу, но такой овощ никак не мог удовлетворить садиста, бушующего внутри Бакуго.       Тело отошло где-то ближе к ночи. Пустынники повылезали изо всех щелей, начиная облеплять голого тёплого Киришиму, а Бакуго, оперевшись спиной о высокий тоже тёплый камень, лениво пожёвывал вяленое мясо и в упор смотрел, как в свете заходящего солнца ещё сильнее потемнела кожа Эйджиро и её быстренько заполонили пустынники, ищущие тепло до утра.       Эйджиро резко и громко чихнул, когда хвост одного из мелких тварей забрался слишком глубоко в ноздрю. Даже Бакуго вздрогнул, но быстро вернул привычное выражение лица, всматриваясь, как монстр садился, а от каждого движения его затёкшее тело хрустело, как ломающийся сухарик. Киришима стряхнул назойливую мелочь с себя и ещё несколько секунд влипал в одну точку перед собой.       — Что это за хуйня была, ты, выблядок? — голос Бакуго звучал сейчас не лучше киришимовского во время жажды. Видимо, от продолжительного молчания, потому как Катсуки в любое время сейчас мог обеспечить себя глотком-другим воды.       — Саббат, — лениво протянул Киришима, растягивая каждую гласную, а потом зашелся в кашле: горло драло нещадно. И монстр так же медленно, по-улиточьи, полез к воде, чтоб напиться.       — Чего? — У Бакуго дёргается левое нижнее веко, а сам он уже готов бешено вгрызться в так быстро заебавшего его парня. Может, даже он напоит его этой хренью, чтоб до утра провалялся мешком с дерьмом вместо органов.       — «Саббат», — терпеливо повторяет Эйджиро, едва оторвав голову от воды, а потом снова наклоняется, жадно глотая всё ещё тёплую воду. — Я точно не знаю, что это, но Джиро от его запаха с ума сходят. А если вдохнуть слишком много — тело перестаёт функционировать, ты не чувствуешь боли и смотришь цветные картинки перед глазами. Это здорово…       — Ты чё, блять, такой разговорчивый? — Катсуки крутит в голове пояснения Киришимы, а сам недоверчиво посматривает на сильно расслабленного Эйджиро — всё то время до этого, что он видел его, тело, оказывается, было сильно напряжено. Сейчас даже очертания мышц размылись и стала отчётливо видна его худоба. В расслабленном состоянии даже были сильно очерчены угловатые кое-где кости. Или это казалось так из-за света?       — Побочный эффект? — пожимает плечами напившийся Киришима и тут же начинает шарить рядом рукой в поисках своей одежды, ибо от холода его уже мелко потряхивало. Начинало ощутимо холодать, видимо.       Катсуки только фыркнул раздражённо, но на заметку взял такую полезную информацию. Катсуки закутался в свой плащ плотнее, подтянул к себе рюкзак и вытащил оттуда несколько кусков мяса, какое сам сжевал буквально пару минут назад. Всё-таки морить голодом эту псину не стоит — свалится ещё где по дороге, а Бакуго его тащи. Много чести. Швырнув в рядом сидящего идиота мясо, Катсуки плотно перетянул шнур на мешке и положил его за спину.       — Так, ты не знаешь, что этот… «Саббат», — Бакуго поморщился, когда произнёс это слово, будто лимон съел, — делал в том месте?       — Понятия не имею. Может, я был там когда-то? Память меня сильно подводит уже какое-то время. Но одно я знаю точно: эта штука не только сильно влияет на наш организм, но и заставляет поддаваться своей же силе. Как будто иммунитет пропадает… — Эйджиро всё ещё находился в полусонном состоянии, жадно жуя мясо. Хотел, конечно, заткнуться, чтоб не выдавать все секреты этому психу, но расслабленность от «Саббата» всё ещё ощущалась в теле, а потому… почему бы и не поболтать? Когда с ним вообще нормально кто-то разговаривал в последний раз?       Бакуго ещё молчит, а Киришима, дожёвывая вкусность, уходит в себя, пытаясь во всех подробностях вспомнить тот момент, когда он почувствовал отголосок «Саббата» сегодня в каньоне. Тогда-то ему и начало сносить башню. А ещё, кажется, Бакуго сам начинает привыкать к способности Киришимы, не сваливаясь от возбуждения. По крайней мере, пока сила слабо исходит от тела монстра, ведь пока рядом этот запах — Киришима не контролирует силу так хорошо, как хотелось бы. Он может ее загасить, но убрать совсем — нет.       И рядом, как назло, сношалось несколько парочек пустынников. Видимо, такой дозы им было достаточно. Киришима скривился и отвернулся, набрасывая на лохматую голову капюшон. ***       Эрумалу встречал путников более дружелюбно, чем Скам, но не менее настороженно. По крайней мере, Бакуго не заставили догола раздеваться и не метили всякой хернёй. Тут Бакуго тоже не планировал задерживаться, только найти карту окрестностей, выспаться на кровати, а не на песке, и нажраться. Ну и, возможно, наткнуться на караван, идущий в следующий город, и поехать с ними. Бакуго умел убеждать очень хорошо.       Сам городок был поменьше Скама и почище. По крайней мере, все отходы и помои сливались в выгребные канавы за городом, что кольцом опоясывали стены. Это чтоб вход в город был один-единственный — через опускающийся мост. Впрочем, чистота так же могла быть последствием достатка воды.       Катсуки по старой схеме вывернул в закуток с главной улицы, как раз уходя с пути рябой лошади, а там свернул ещё пару раз, выходя на менее оживлённую улицу, где, по обыкновению, собирался весь сброд, а люди с кошельками потолще обходили эти улицы стороной.       Киришима врезался в спину Катсуки, явно замечтавшись о чём-то. Катсуки надеялся, что не о плотном ужине, потому как много жрать ему не позволит — ещё чего! Не за его счёт, по крайней мере. Бакуго его уже предупреждал: хочешь жрать — добудь себе сам. Он и так уже слишком много сделал для этого мудака, чтоб тот копыта не отбросил в пустыне.       Харчевня, отысканная по характерному запаху спустя минут двадцать, с удовольствием поглотила в себя двух новых клиентов. Бакуго устало свалился за ближайший свободный стол, смахивая рукой с замызганной столешницы крошки, и громко подзывая к себе мужика, постройнее, чем хозяин «Пивной Хрюшки», но в теле. Только подойдя к их столу, он тут же оттянул ворот потной грязно-белой рубахи, а по лицу и шее поползли красные пятна. Катсуки скривился в отвращении — как бы не упал прямо на их стол, а ведь они ещё не заказали пожрать даже.       Эйджиро сидел тише воды, воровато посматривая на людей вокруг, которые тоже медленно, но верно затихали. «Саббат», воняющий из мешка Бакуго, не переставал на него действовать…       Еду Бакуго быстро принесли, а мужик, получивший свои два золотых, поспешно ретировался, скрываясь из их поля зрения. Как только Киришима протянул руку к одной из тарелок, то сразу же получил вилкой в руку — проткнуть не успел, и слава Богу.       — Ты куда свои грабли тянешь? — с набитым ртом проворчал Бакуго, одним движением срывая с кости всё мясо.       — Я тоже хочу есть! Имей совесть, — насупился Киришима, но руку тянуть не рискнул. Вилки тут туповаты, но этот психопат при желании и таким орудием руку отрежет.       — Я не обязан тебя кормить. Если голоден, то пойди и добудь еду сам.       — Вот возьму и отберу у тебя. — Киришима прищурился, облизывая сухие треснутые губы. Запах еды только больше распалял его голод, а урчащий желудок вот-вот переварит сам себя.       И ведь попытался же, выхватив с ближайшей к нему тарелки кусок жареной рыбы. С другого конца стола, где сидел Катсуки, ему в лоб прилетела всё та же вилка, но почти одичавший от голода Киришима вообще не обратил на это внимание, впиваясь острыми зубами в сочную рыбью тушу.       Бакуго презрительно фыркает и продолжает есть. Он разберется с этим нахлебником позже. Сейчас в приоритете набить брюхо.       — Должен мне будешь, — всё так же ворчит Бакуго, яростно вгрызаясь зубами в ложку, которой секунду назад зачерпнул непонятной субстанции из глубокой миски, которая пахла помидорами и чем-то ещё.       — Да что ты с меня возьмёшь? — неожиданно гогочет Киришима, понимая всю абсурдность его слов. — У меня нет абсолютно ничего.       — Это не значит, что я так возьму и прощу тебе то, что ты сидишь на моей шее задарма. Отработаешь. — И на тот же смеющийся мерзким голосом вопрос «как» Киришима получает уже ложкой по носу, отчего затыкается. — Жопой к верху. Не задавай лишних вопросов — и спать крепче будешь.       Харчевню они покидают в молчании. Даже посетители, бывшие там, молчали, подкошенные возбуждением. Благо что и так сидели, потому что ноги ни у кого, очевидно, не держали пьяные и взбудораженные тела. Хозяин харчевни сегодня, очевидно, озолотится на своих куртизанках. Зайти в жилое помещение той же самой жраловки пришлось с другой стороны, обойдя деревянное здание вокруг. Бакуго отказался от проституток, предложенных им с Киришимой потеющим хозяином за лишние пару серебряных, сказал только: «не беспокоить» и недвусмысленно так пригрозил кулаком — нож доставать было пока опасно, а вот мужик чуть опустил голову, смотря на Бакуго исподлобья, показывая, что тоже не пальцем делан. Катсуки только фыркнул и вошёл в тёмное помещение, которым оказался недлинный коридор с четырьмя дверьми — по две штуки с двух сторон. Ключ у Бакуго был не помечен, но угадывать долго не пришлось.       Катсуки первый вошёл в комнату, далеко не чистую, но это лучше, чем ничего. Киришима прошёл следом молча и осторожно принюхался.       — Спать на полу будешь, — сказал как отрезал Бакуго, сбрасывая с себя надоевший плащ и разминая загорелые плечи с редкими ожогами-точками от лапок пустынников. Киришима уже хотел возмутиться, даже рот открыл, как Бакуго очень быстро вытащил из-за пазухи нож, прикладывая его холодом к немного затянувшейся ранке под подбородком и заставляя Эйджиро приподнять голову. — Я всё сказал. Проблем хочешь?       — Преподать бы тебе пару уроков хороших манер, — сплюнул Киришима, но тут же осёкся, немного подаваясь назад, чтоб не напороться на лезвие.       — Ну так преподай, если кишка не тонка, — Бакуго сам поднял голову, по привычке смотря на всех и вся свысока, но осторожничая. Если этот ёбнутый опять врубит бесовщину на полную, то придётся действовать быстро и, может даже…       Додумать Бакуго не успел, потому что Киришима уже отвернулся к двери, куда они пару минут назад вошли, и выглянул в проём. Проверяет, есть ли тут кто? Да даже если и есть, какое им дело? Пусть тут хоть детей расчленяют — всем насрать.       А потом Бакуго торкнула немного безумная мысль: неужели опять что-то?.. Терпеть второе пришествие «Саббата» или чего похлеще, что там чует эта блядская ищейка, ну вообще не хотелось. Катсуки скорее просто вышвырнет его подальше или прирежет, вздохнув тогда с облегчением, и полезет по старинке разыскивать его сородичей, плутая туда-сюда и вынюхивая любые слухи. Всяко лучше, чем терпеть эту занозу в жопе.