Парадокс: Побег

      Прошло, наверное, порядком времени уже. Вроде даже есть захотелось. Кью упрямо сидел на пыльных досках с облупившейся краской и перебирал ключи. Их было слишком много. Аояма даже не был уверен, что у них во всём лагере найдется столько замков, сколько ключей в связке. Он перепробовал уже добрую пару десятков самых разных ключей, но ни один из них не подошёл к замку на тяжелой двери, которая укором для Кью стояла неподвижно и злила одним своим существованием. Ему даже дела особого не было до помещения, но открыть дверь теперь было делом принципа.       Отпустив в связку очередной неподошедший ключ, Аояма тяжело вздохнул и зажевал губу. Оставалось-то ключей всего-ничего. Какой-нибудь обязательно должен был подойти. Наверное.       Сквозь разбитые окна в грязный коридор просачивался холодный ветер и трепал волосы. По телу поползли мурашки, и Аояма был вынужден растереть плечи похолодевшими ладонями в попытке согреться. И почему ему не досталась «горячая кровь» в качестве новой способности его организма? Не то чтобы его кровь была холодной, просто хотелось бы не мерзнуть. Кью ещё раз осмотрел мрачные, потрёпанные жизнью стены и прикрыл глаза, размышляя, по кой хрен он еще не сбежал из дома, как это делает «Даби», прикрываясь важными поручениями вне Нинги, или как сделал Эйджиро. Парень — его одногодка, бесхребетный малый. Как смелости-то хватило за порог выйти?.. Ответ оставался неясным. Впрочем-то Кью не было никакого дела ни до Эйджиро, ни до его мотивов. Ключ никак не хотел подбираться к сраному замку — вот проблема, которая сейчас волновала белобрысого.       Ломать дверь или стену — мысль не самая разумная. Мать может прознать, что Кью был тут. И даже если внутри ничего нет, то проблем Аояма всё равно не оберётся. Нужно быть аккуратным. Он и без того не на хорошем счету у Ииды и Мамки, не хватало ещё дополнительную работу получить или того хуже — нагоняй. Хотя, по сути, и не за что ему получать, потому как, кроме провокаций, он ничего особого и не делал опасного или странного.       Клочок бумаги нестерпимо жёг карман штанов. Почти наравне с горящим любопытством и желанием узнать хоть что-нибудь. Кто такая Мама, старик Оджиро и «Даби»? Откуда они пришли? Откуда берутся все эти дети в яслях? Для какой цели? Неужели никто никогда не задавался этими вопросами? Их всех устраивает это? Аояма был полон решимости узнать ответы на интересующие его вопросы. Не ценой жизни конечно, но почти. Он догадывался, что Иида мог знать что-то, потому как был доверенным лицом Мамочки, но по этой же причине спрашивать его было нельзя. У Кью начинала болеть голова.       Когда же за разбитым окном прогремел гром и начал накрапывать дождик, Кью поднялся на ноги. Осталось ключей восемь — не больше. Стоило наконец поскорее проверить их все, подобрать нужный, если в связке он всё же есть, и открыть злосчастную дверь.       И на пятом ключе замок поддался. Со скрипом, осыпающейся ржавчиной, но поддался. Кью даже немного растерялся сначала, отряхнул куски ржавчины с ладоней и без удовольствия отметил, что теперь они воняют железом. Не то, о чем он мечтал всю жизнь, но куда уж без этого. Дверь открыть тоже было непросто — заржавели петли. Сразу видно, сколько её не открывали. Кью даже немного разочаровался. Догадка о каком-нибудь заброшенном складе становилась уже более реальной. Со страшным скрипом и сыплющимися крошками с потолка дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы Кью смог протиснуться в щель. Но перед этим он прислушался, но ничего, кроме грома и дождя, не было слышно. И Аояма осторожно заглянул внутрь.       Из приоткрытой щели сквозило еще сильнее, будто с той стороны была открыта настежь такая же дверь, но внутри было темно и ни намёка на какой-то выход, зато чем-то смердило. Аояма даже не мог понять, что был за запах. Где-то знакомый, но…       И в этот момент Аояма был благодарен за свою силу. Где-то во многих аспектах его жизни, она, может, и бесполезная, но в данном случае лучше не придумаешь. Парень моргнул пару раз и прищурился. Стало гораздо лучше видно, пусть и немного в непривычном виде. «Совиный глаз» — так гордо называл Аояма свою особенность — отлично позволял ему видеть в темноте даже в самую безлунную и чёрную ночь.       Под ним от самого порожка и до противоположной стены, от которой отходил небольшой выступ, расстилалась огромная глубокая яма. Не будь у Кью его особенного зрения — провалился бы точно. Он присмотрелся, напрягая глаза: стены помещения были абсолютно голые, если не брать в расчёт тощие скрюченные коконы редких летучих мышей под потолком, да пауков в углах. Кью опустился на четвереньки, крепко вцепляясь одной рукой в порожек, а второй за косяк, и глянул вниз. Хватило нескольких секунд, чтобы до Кью дошла картина увиденного. Так вот что воняло. Видимо, из-за сквозняка «ароматы» притупились, однако это было уже слишком.       Желудок свернулся в узел, и Аояму вырвало полупереваренным завтраком. Второй раз вырвалась только горькая желчь, но это мало волновало Аояму; он поспешил оттолкнуться руками и вернуться полностью в грязный коридор, который уже наполовину промок под проливным дождём. Зрение вернулось в норму, но со лба до сих пор ручьём лился холодный пот, а горло жгло похлеще, чем от перца. Проклятая приоткрытая дверь теперь будет посещать его в кошмарах, а следом за ней и содержимое глубокой ямы: сотни детских трупов разных возрастов, свежих или почти разложившихся, маленькие, тонкие, обглоданные насекомыми и летучими мышами кости и запах. Отвратительный запах гнилого мяса.       Нижняя губа Аоямы затряслась, а сам он взвыл от страха, тошноты и ненависти. Он прижал ладони к лицу, закрывая глаза, поджал ноги к себе и во весь голос заревел. Его изредка заглушали шумные раскаты грома и завывающий на улице ветер. ***       Беда пришла, откуда не ждали.       Вернее, ждали, но не так скоро, как хотелось бы.       Двери таверны распахнулись со стуком, привлекая к себе внимание тех, кто еще был на это способен. Бакуго не был в числе тех, кто прямо уставился на дверь. Так, мельком глянул, что не стража, и уже хорошо. А зря.       Брякание шута на каком-то музыкальном инструменте в углу стихло моментально, даже бокалы перестали звенеть, а разговоры и того опустились до уровня шепотка. Катсуки уже более заинтересованно посмотрел на новых посетителей, раз уж на них была такая реакция. И в глаза тут же бросился ослепительно белый цвет. Солнечные лучи отражались от чистой светлой одежды, и та будто светилась. Отвратительно.       В помещение вошли служители храма во главе с епископом, судя по подвеске из золота с камнями, которая выглядела, будто весит кило — не меньше. Не факт, что подвеска была настоящей, но такие люди редко носили подделки. Всего их было человек пять. Сам епископ и его свита. Рядом стоял мальчонка только с покрытой головой, так что волос не видно, но вот громадные глаза, почти на пол-лица, запомнились Бакуго хорошенько. Остальные стояли поодаль. Мальчик, тот самый, с большими глазами, держал в руках толстую книгу, очевидно, с заветом или сводом указов местного правителя, и смело, но немного неуверенно смотрел вперёд, редко отводя взгляд куда-то в сторону.       Бакуго прищурился, уловив краем уха, что где-то рядом пролетела назойливая муха, и отпил из кружки эль. Это не осталось незамеченным вошедшими. И, как неожиданно, обратили на его стол внимание. Епископ махнул рукой в сторону мальчишки рядом с собой, тот наклонил вперед торс в поклоне и широкими шагами подошёл к столу Катсуки. Бакуго при этом, не отводя взгляда от мальчика, продолжал жевать кусок плохо прожаренного мяса.       — Прошу прощения за беспокойство, да пошлёт вам своё благословение Господь. — Бакуго едва не подавился ни то от смеха, ни то от неожиданной речи, но удержал невозмутимый вид, так и не убрав вилку с мясом от своего лица и продолжая жевать. Мальчишка от такой реакции немного сконфузился, но меж тем продолжил говорить. — Вы, кажется, не местные, — церковник окинул взглядом двух сидящих за столом, вернее их одежду, оценивающим взглядом, а Бакуго только неопределённо что-то проворчал в мясо. — Вы наверняка слышали, что не так давно пропал юный наследник Тодороки. — Катсуки на секунду перестал жевать, обдумывая слова мальчишки, нахмурился, но тут же продолжил своё дело. Ни о какой пропаже он слыхом не слыхивал. Да и странно всё это. С каких это пор тут любого странника допрашивает отряд «доблестных рыцарей храма»? Бакуго это не понравилось. Он метнул быстрый взгляд на епископа и остальных сошек у дверей и нахмурился еще сильнее. — Может, вы что-то знаете?       — Нет. Даже не слышал о таком. Еще есть вопросы? — Бакуго равнодушно запил резиновое мясо остатками эля и отрыгнул почти в лицо назойливого мальчика. Тот скривился, но ничего не сказал. Но было видно по лицу, что очень хотелось. Это насмешило Бакуго. Мальчишка-то зелёный совсем, лет пятнадцать от роду, кого послали на переговоры — черт знает. Идиоты, одним словом. Это, конечно, не допрос, вроде, но Бакуго даже оскорбился.       — Да, милейший. Не могли бы вы показать, что у вас в мешке? — Бакуго прищурился на долю секунды, но тут же расслабленно подпёр голову рукой. Нельзя было показывать этим коршунам что-то, кроме безразличия ко всему происходящему. Не хватало еще связываться и тут с церковью. Но странно, что не попросили посмотреть повозку, что у самого входа стоит. Не знают, что ему принадлежит? Или уже посмотрели? Черт их разберет.       — Поросёнок там. Вот, решил пообедать зайти со своим товарищем, а потом на рынок — продавать. Жить-то на что-то надо. А зачем мне, авантюристу, свинья в пути? Деньги нужнее.— Бакуго бы сам поверил в свою ложь, если бы не знал, что только что это придумал. Шото в мешке дернулся, но особо не спешил пока горланить. Умный малый.       — Вот как, — мальчишка доверчиво улыбнулся, расслабляясь, что Катсуки пошёл на контакт. Ну не идиот ли? — И всё-таки, покажите. Может, я у вас его и куплю.       — Зачем же служителю свинья? — Бакуго едва прикусил язык, чтобы не клацнуть зубами и не наорать, чтоб шел лесом. Какого черта? Сказали же, что свинья, нахер лезть-то?       — Хватит трепаться! — «Милую» беседу прервал раздражённый епископ, к слову, тоже достаточно молодой для такого статуса. Может, на пару лет постарше Бакуго. — Выворачивай мешок, пока цел!       — На каком основании вы мне угрожаете? И почему моей поклажей не поинтересовались на въезде? — почти искренне удивился Бакуго, подзывая параллельно к себе трясущуюся девчонку-служку и приказывая налить еще эля. — Что за город! Думал, приехал к образованным людям, посмотреть, как живут, а они сразу же с угрозами бросаются. Эйджиро, мы уезжаем немедленно. — Бакуго начал сам верить в тот бред, что он несёт, махнул рукой в сторону своего раба, приказывая подниматься, и сам стал.       Епископ и все, кто рядом с ним стояли, заткнулись. И сам он только через секунду изменился в лице, побледнел, заметался взглядом, но старался не подавать виду. Как будто от такого охотника, как Бакуго, такие вещи укроются. Смешно.       — «А»… Джиро? — заторможенно пролепетал епископ, но тут же натянул на лицо улыбку. — Так что ж вы сразу-то не сказали! Вы, верно, из Нинги? От уважаемой госпожи Кьёки?        - … Да, — хмуро бросил Бакуго, не понимая, что происходит, но этот цирк должен был продолжаться, пока его головы не лишили прямо на месте. Он посмотрел на Киришиму, который, в свою очередь, так же тупо уставился на Бакуго в ответ, и отвернулся к священникам.       — Что ж, тогда прошу прощения, не хотел мешать вашей трапезе. Раз такое дело, то можете ли вы потом заглянуть к нам? Мы были бы рады принять вас у себя и поинтересоваться, какими судьбами. Полагаю, до встречи. — Бакуго сдержанно кивнул епископу, а сам пометил у себя в голове, что нужно как можно быстрее валить отсюда, перед этим стащив «Яйцо», конечно. — А ты, мальчик мой, Мидория, впредь будь с такими гостями вежлив!       Мальчишка робко кивнул, потом согнулся пополам перед Катсуки, извиняясь, и пошёл за уже уходящими наставником и сошками. Бакуго еще какое-то время смотрел на закрытую дверь, пока помещение вновь не наполнилось пародией на нормальную музыку и запахом раскуренного табака. Девочка уже принесла эль.       Катсуки отпил добрых полкружки залпом, даже не чувствуя вкуса эля, после чего шумно поставил кружку на стол и в упор уставился на Киришиму, молча спрашивая, что это сейчас была за херня? Киришима же едва пожал плечами. А ему-то откуда знать? Странно, что эти люди вообще знают о «Джиро» хоть что-то. Эйджиро, равно как и Бакуго, даже не вдупляли, кто такая «Кьёка», почему к ней и, видимо, ее послам, такое отношение и вообще всё это было странно. Но Катсуки не жаловался, наоборот, это недоразумение спасло ему жизнь, можно сказать.       Думать об этом времени уже не было. Катсуки допил свой эль, оставил пару золотых на столе, не став дожидаться девчонку, и поднялся на ноги, отдавая приказ Киришиме забирать Шото и валить отсюда подальше. Желательно в сторону замка. Эйджиро молча встал из-за стола, взвалил на себя худое тело в мешке, и двинулся вслед за Бакуго, в которого же врезался в дверях.       На месте кучера в их запряжённой повозке сидел тот самый мальчонка с большими глазами и книжкой в руках, имя которого Бакуго забыл сразу же, как его назвали, и смотрел на них в упор с самым добрым выражением лица, которое Катсуки когда-либо мог видеть. Немой вопрос повис в воздухе.       — Мне велено вас сопровождать, милейшие.       Катсуки скрипнул зубами и прошипел: «Конечно».