Парадокс: Побег

      Бакуго тихо прикрывает за собой дверь, немедля покрываясь мурашками от холода. Киришима дышит ему в затылок как загнанная лошадь и шаркает ногами, как будто ему было тяжело их поднимать при ходьбе.       В помещении стоял лютый холод, несмотря на то, что на улице всё еще была осень и там было относительно тепло. В полумраке комнаты Катсуки мог разглядеть большую кровать, письменный стол, шкаф, маленькие металлические столики, поблескивающие по бокам кровати. Киришима скулит ему куда-то под ухо, мол, давай уйдём, пока нас не обнаружили, но Бакуго смело шлёт его в задницу. Чтоб он, Бакуго Катсуки, охотник на нечисть, да ещё и убегал от этой самой нечисти? Быстрее летом зелёный снег выпадет, чем такое произойдет.       Во всяком случае было очевидно, что в комнате они одни.       Катсуки проходит вглубь комнаты, ступая с деревянного пола на мягкий ковёр, который тут же заглушил шаги, точно зная, что эта трусиха Киришима идёт следом послушной собакой, куда ему ещё деваться. Охотник держит нож наготове, поближе прижимая его к себе, и озирается часто-часто, боясь пропустить любой шорох или движение.       — Баку… Правда, пойдём отсюда. Мамочка будет злиться, если узнает, что мы тут были. Она позовёт старших, а потом ты знаешь, что будет. Только рядом с тобой висеть буду ещё и я. И нам никто не поможет, пока мы не-       — Варежку свою закрой. Ты только шум поднимаешь своей болтовнёй.       Катсуки хотел ещё что-то сказать, но заткнулся, как только услышал скрип наверху. Он задрал голову, осматривая потолок, но ничего не смог на нём разглядеть. В дальнем углу вообще была непроглядная темень, поэтому, охотник предположил, что звук идёт именно оттуда.       — Не помню, чтобы Мамочка приглашала кого-то на уборку, пока её нет. Назовите имена и цель визита? — нежный девичий голос звонким эхом отражался от пустых стен, а Бакуго крепче сжал в руке рукоятку.       — Сперва покажись сама! — громко говорит Катсуки куда-то вверх, откуда предположительно говорила незнакомка.       — И зачем же мне это? Я могу просто позвать старших братьев и-       — «А»-Джиро! Киришима «А»-Джиро. Так меня зовут, — монстр старался держаться более храбрым, но в самом начале его голос всё равно дал петуха. — Мы действительно без приглашения и сейчас уйдем. Правда, Бакуго? Только не говори ничего стар-       Бакуго обрывает его, цепляя холодным пальцами маску на лице Эйджиро, и тянет на себя шипящего монстра, заставляя того для равновесия запрыгать на одной ноге и согнуться вслед за тянущей его рукой.       — Нет, не уйдем, — злобно шепчет охотник Киришиме, а после громко говорит уже не ему: — Эй, мерзавка! Если думаешь, что я тут шутки шутить пришёл — ошибаешься. Покажись-ка. Мне нужно узнать кое-что.       — Вот ещё. Зачем мне тебя слушать?       — А за тем, что если я сам тебя найду — глотку перережу без всяких вопросов, — и демонстративно сверкнул лезвием ножа, осматривая тёмные углы на наличие какого-либо подозрительного движения.       — Бакуго, мне это не нравится, — скулит снизу Киришима, пытаясь отцепить от маски на своём лице пальцы. Зубы от напряжения уже снова разнылись. — Это точно не Мамочка, это не её голос. Пойдем в другое место поищем? — Бакуго тянет маску уже наверх, заставляя Киришиму разогнуться и заохать от болевой пульсации в дёснах.       — Мерзавка, знаешь, где эта ваша Мамочка? Надо бы кое-что с ней обсудить с глазу на глаз.       — Я не мерзавка, дикарь! Моё имя — Момо, я одна из средних дочерей нашей Мамочки. И я не вижу ни одной причины говорить тебе, чужак, где она.       — Ну и не говори, — отмахнулся Бакуго, наконец отцепляясь от маски, которую тут же начал поправлять Эйджиро, всё еще пыхтя от болезненных ощущений во рту. — Я сам её найду и… поболтаю. — Бакуго едва успел себя одёрнуть, прежде чем брякнуть, что он собрался её грохнуть и отрезать голову.       — А вы… собираетесь наружу?       — Куда ж ещё? Ты сосем дура, что ли? Ауч! — Бакуго за оскорбление девушки получил от Киришимы тычок острым локтём под рёбра, за что огрёб подзатыльник.       — О, может, с нами хочешь? — брякает Киришима Момо, тут же прикусывая язык. И вовремя, потому что ему снова прилетает подзатыльник, только сильнее, а следом горячий шёпот в замёрзшее ухо.       — Ты совсем сдурел?! — шипение Бакуго было похоже на далёкое жужжание роя злых ос, заставившее Киришиму поёжиться. — Какое «с нами»? Мне не нужен балласт на шее, в курсе? А если она поехавшая, как вы все?       — Мне кажется, что она нормальная. Я никого не знаю из своих сестёр по имени Момо, да и голос у неё незнакомый. Она может нам помочь, давай не будем отказывать ей. — осторожно пытается убедить Киришима Бакуго, ожидая, что его снова схватят за маску или того хуже — за горло над ошейником, но ничего такого. Ему только в лицо шипят змеёй.       — С каких пор есть «мы», а не «ты» и «я»? Ты где такой смелости набрался, щенок?       — В комнате для инициации, Бакуго. Может, тебе и неприятно, но я теперь с тобой. Ты со мной. Мы в одной лодке. Именно я выпустил тебя, хотя мог сделать что угодно, а не только ударить по лицу и попытаться откусить пальцы, понимаешь? Буквально что угодно. А вместо того, чтобы сказать мне «спасибо», ты снова меня держишь за кусок дерьма.       — Простите, предложение пойти с вами ещё в силе? — Момо уже стоит прямо перед ними, с любопытством разглядывая незнакомцев, которых до этого совершенно точно никогда не видела. — Я извиняюсь за то, что прервала вас. Просто мне со своего места не было слышно, о чём вы шепчетесь. — Бакуго только шикает на неё и показывает пальцами «дай нам ещё секунду».       — Я держу тебя за кусок дерьма не снова, а всё еще. Ты сам ответил себе: даже не смог откусить мне палец, слабак. — И Бакуго на этом ставит точку в их маленьком споре.       Киришима хочет ещё добавить что-то о том, что не смог этого сделать именно потому, что это был Бакуго, а не кто-то другой, но не стал. Эти пальцы гладили его по голове пару раз, агрессивно, но это было определенно одно из лучших ощущений в его жизни.       Момо оказывается довольно привлекательной девушкой, молодой, нежной, с чёрными волосами, собранными в хвост, тёмно-карими глазами, почти чёрными, но Киришима мог даже в полумраке разглядеть в них красный отблеск — принадлежность к Джиро. Она не врала, когда сказала, что она — одна из дочерей, но почему Киришима её никогда не видел?       Девушка куталась в шубку, пряча руки в муфте, но меж тем ноги её были обуты только в тапочки, показывая в носах бледные пальцы ног.       — Да, конечно! — скалит зубы в улыбке Киришима, но тут же прячет их, вспоминая, что не все теперь у него родные, а искусственные сильно выделяются на фоне своих, светлых. — А куда бы ты хотела пойти? Может, поесть?       — Я не знаю. А это далеко? — Момо в упор смотрит на Киришиму, полностью игнорируя существование Бакуго, которого это невероятно раздражало.       — Так. Киришима, рот закрыл и молчишь. А ты, — гавкает Катсуки в сторону девушки, которая даже не поменялась в лице от такой агрессии, — сидишь тут и не отсвечиваешь. Мне не нужен дармоед на шее.       — Я не дармоедка, — хмурится она, плотнее кутаясь в шубку. — Мамочка говорит, что я очень полезная.       — Это чем же?       — Если тебя смущает только моё присутствие, то я могу выйти наружу с ним, — кивает Момо на Киришиму, который тут же сдавленно икнул и покосился на Бакуго, — и слиться с окружением, чтоб меня никто не заметил.       Момо выуживает одну руку из муфты и показательно вытягивает её вперёд к парням. Ручка её тоненькая, маленькая, хрупкая, Киришима такие на своей памяти мог пересчитать по пальцам одной руки. Он почти без удивления смотрит, как её кожа будто пятнами покрывается, но на самом деле через неё Киришима видел пол и худые бледные ножки.       — Ого. Вы все тут ненормальные? — задает риторический вопрос Бакуго, почёсывая колючую щетину на подбородке. — В таком случае она полезнее, чем ты будешь.       — Эй!       Эйджиро это обижает. Очень сильно. Он и так почти полгода терпит Бакуго, хотя на самом деле это скорее Катсуки его терпит, но меж тем Катсуки никогда всерьёз не называл его бесполезным, наоборот. Бакуго признавал нужность Киришимы. И даже согласился не избавляться от него. Это было важно и почти жизненно необходимо Киришиме: знать, что он полезен и нужен. И если кто-то собирался отнять его место под солнцем, которое он нашёл и остаётся на нём с таким трудом…       С подбородка срывается капля крови в перемешку со слюной и впитывается в ткань плаща на рукаве. Киришима так сильно сжал зубы, что бронзовые протезы впились в дёсна, заставив те болезненно кровоточить.       — Ох, мне кажется, что идти с ним — не лучшая из моих идей. Даже ты, грубиян, кажешься более спокойным. — Момо коротко улыбается, смотря на то, как лицо её брата исказилось в гримасе. Ей на секунду показалось, что он вот-вот кинется на неё и разорвёт.       Бакуго пихает в плечо Киришиму и просит его сделать лицо попроще. Странное дело, но это срабатывает, потому что Эйджиро прячет зубы, утирает рот от крови и стаёт за спину Катсуки, чтоб и вправду не кинуться на сестру. Может, Бакуго был не самым приятным человеком в жизни Эйджиро, но он точно был честнее многих, откровеннее в своих желаниях и целях, не стеснялся использовать людей и идти по головам. Одним из таких людей, скорее тростью, нежели ступенькой для Бакуго, был и Киришима. Он не был против такого расклада, хоть и несколько печалился от этого. Позволить себе опереться на Киришиму в редкие моменты — было для Бакуго явной роскошью его самолюбия, но даже так сам Киришима рад быть использованным Катсуки в любых нужных целях.       И одна мысль о том, что его заменят на какую-то слабую девчонку, которая только и умеет, что делаться невидимкой, грызла его нещадно. Он скорее сам загрызёт сестру, недели допустит такой расклад.       Когда в дверь скребутся, Киришима выныривает из кровавых мыслей, возвращаясь к обычному себе: трусливому мальчишке, который вздрагивает от каждого неизвестного шороха. Бакуго рядом с ним вздрагивает тоже и мечет взгляд на звук, к двери, откуда пришли недавно и они с Киришимой. Кто-то тоже хотел войти. Бакуго уже перехватил нож поудобнее, но его за вооруженную руку схватила Момо и потянула резко на себя. Сил ей не хватило сдвинуть с места охотника, но зато удалось обратить на себя внимание гневных красных глаз.       — Идёмте, — кивает она в темноту комнаты. — Это может быть Мамочка. Если она увидит, что тут посторонние, то вам не поздоровится. Ну же!       Бакуго никак не хотел двигаться с места, напрягая всё своё тело до состояния взведённой пружины. Пульс бился бешеной птицей в глотке, кровь разогналась по телу до такой скорости, что даже в помещении, где на стенах едва ли не иней оседал, ему стало жарко.       — С какой стати ты нам помогаешь? — шипит Бакуго в предвкушении. Если там его цель, то и прятаться ему нет смысла. Он просто набросится на босса этого гнезда и убьёт, как делал это всегда.       Киришима хочет тоже потянуть Бакуго за Момо, чтобы спрятаться от возможной Мамочки, пока есть шанс, но сам себя одёргивает. Если Бакуго не боится, то и он не должен. Даже если это Мамочка, человек, который заставлял Киришиму проходить через настолько ужасные вещи, что пара подзатыльников и выбитые зубы кажутся Эйджиро детской шалостью.       — Вы мои братья, поэтому и помогаю! Будет жалко, если разгневанная Мамочка пустит вас на фарш. Ну идём же, скорее! Дверь сейчас откроется, — Момо начинает сильнее тянуть на себя Бакуго, пытаясь сдвинуть этого осла с места.       К ней присоединяется и Киришима. Всё-таки, как бы он не убеждал себя, а даже рядом с охотником встреча с Мамочкой лицом к лицу была слишком сильным эмоциональным давлением.       — Баку, пошли. Послушай Момо. Давай пока спрячемся и продумаем план, а?       — Аргх, хрен с вами, пошли! — Бакуго срывается с места, чуть не роняя Момо, и они скрываются в темноте именно в тот момент, когда со скрипом открывается дверь.       Момо повела парней к лестнице, спрятанной за шкафом. Она была очень узкой и протиснуться там мог едва ли один человек и то почти боком, но даже так они успели скрыться до того, как в полумрак вломилось несколько фигур.       Бакуго, ступая по ковру в полусогнутом состоянии под самым потолком, с охотничьим азартом наблюдал за вошедшими, навостряя уши и пытаясь прислушаться к ворчанию внизу. Так вот откуда говорила эта мерзавка, когда Катсуки с Киришимой вошли.       — Тут никого нет, — вполголоса говорит один из них, а Киришима прищуривается, слыша до боли знакомый голос. Он не был этому удивлён, ведь кто как не его братья и сёстры могли войти в это помещение, однако именно этот голос он слышал довольно часто. — Ох, ну и холодрыга.       — Зато холод прекрасно сохраняет тело в тонусе, — говорит второй и Киришима безошибочно определяет в нём Кью. Это был один из самых нежелательных людей в данный момент. Конечно, лучше, чем Мамочка, но всё же. Эйджиро никогда не общался толком с ним, но даже того, что он знал, было достаточно для того, чтоб считать Аояму довольно опасным и несколько неуравновешенным парнем, который заботится только о своих волосах и том, чтоб его братья и сёстры не дрались.       — В архиве её нет, — третий голос раздаётся из темноты рядом с дверью, но Киришиме он совсем не знаком.       — Скажи остальным, что комнату пока обыскиваем, — говорит брат, голос которого Киришима не может определить. — Мы будем рядом, чтоб застать момент возвращения Мамочки. Кью, останься тут и обыщи комнату, вдруг тут есть ещё двери. Я подам сигнал, если увижу Мамочку. Если что-то найдешь — сразу сообщи, не лезь в самоволку.       — Да-да, братик, как скажешь, — Кью отмахивается и ждёт, пока все покинут холодное помещение.       Бакуго с высоты, лёжа на полу на животе, наблюдает за оставшимся человеком с жадностью голодной псины, готовый рвануть прямо вниз, наброситься и прижать лезвие ножа к горячей трепещущей шее, чтоб выведать все-все тайны этого проклятого места. Киришима почти впечатывает его голову в пол как раз вовремя, потому что Кью поднимает взгляд вверх, туда, где засели трое, и долго смотрит. Эйджиро страшно, он волнуется и старается не дышать, чтобы не выдать себя. Бакуго шипит, мол, какого хрена ты творишь, но затыкается, когда ему рот закрывает горячая мужская ладонь, а снизу под ними раздаётся протяжное: «Так-так-так, не хочешь показаться?».       Ладонь Киришимы начинает потеть и покалывать, согретая горячим злобным дыханием Бакуго. Монстр облизывает сухие потрескавшиеся губы, стараясь не смотреть ни вниз, ни на охотника, он пальцами трёт чужую колючую щеку, поддевает ими кость челюсти, чувствуя, как сильно охотник сжимает зубы.       Киришима почти вжимается губами в щеку Бакуго, чтобы не было слышно его шёпота никому, кроме адресата. Даже Момо, лежащая рядом с ними, не должна была этого слышать.       — Постарайся не двигаться. У Кью способность видеть в темноте. Если он нас заметит — нам крышка.       По щеке Бакуго прокатывается щекотка до самой шеи и он хочет чихнуть, но сдерживается, стараясь не дышать. Он сильно хочет вмазать по наглой морде Киришимы за вольности, но не может этого сделать. Хотя… почему не может?       Он уже собирается подняться на локтях и одной рукой хотя бы пощёчину влепить, но не успевает.       — Эй, там, наверху. Думаешь, я тебя не вижу? — голос Кью звучит не злобно, скорее насмешливо, и вся эта насмешка так и сочится из него, как вода из тряпки. — Девочка моя, ты же «медуза» Момо, не так ли?       И Киришима почти со стоном выдыхает от облегчения, что их не заметили, но подбирается и старается не шевелиться. Бакуго рядом с ним уже весь на взводе, напряжённый, готовый вот-вот прыгнуть прямо на свою добычу. Киришима мысленно молится, чтобы Бакуго не совершил никаких глупостей и не выдал их Кью с потрохами.       — А тебе какое дело ко мне? Мамочки сейчас нет, подожди снаружи.       — Мне не она нужна, а ты.       — Вот как? И для чего же? — Момо привстает, понимая, что скрываться смысла уже не было.       — Нужно задать тебе пару вопросов. Не хочешь выйти прогуляться? Уверен, ты уже устала от этих четырёх стен. Или мне стоит уточнить про чердачное окно?       — Я поняла.       Киришима слышит хмурость в голосе сестры, но ничего не делает, как ничего не делает, когда она поднимается на ноги и идёт к лестнице. Он слышит, как она с тихим шорохом спускается вниз, к Аояме, как они тихо переговариваются, и как хлопает входная дверь, закрывшаяся за ними.       Бакуго торопится скинуть с лица чужую руку и шумно вдохнуть побольше воздуха. Не успевает от начать отчитывать Киришиму за своеволие и распускание рук, как двери вновь хлопают, но не с той стороны, откуда только что вышли брат и сестра. С противоположной.       — Момо? Время ужина. — нараспев тянет женщина, войдя в холодную комнату.       Киришима с ужасом понимает, что это была его Мама.