Парадокс: Побег

      Утром Бакуго бодр и свеж, как никогда до этого, несмотря на то, что полночи он прошароёбился за невидимкой. Он в какой-то момент даже подумал, что ему всё это приснилось, но нож лежал рядом со смазанным следом крови на лезвии. Не приснилось.       Завтракают они уже не в поле, а на постоялом дворе. Хозяйка подаёт свиную рульку, тонко нарезанную на ломти, к ней еще горячий хлеб и крынку холодного молока. Эйджиро счастлив свежему мясу почти до слёз, Бакуго же смотрит на жирные яства и спрашивает, откуда.       Хозяйка нервно заламывает пальцы и говорит, что вечером позапрошлого дня муженёк её порося забил, вчера весь день рульки варились, вот и угощают постояльцев сегодня с самого утра.       Бакуго не припоминает, чтоб в это время поросей кололи, обычно ж по снегу, когда матка разродится и мелочь подрастёт, чтоб к зиме мясо было и не стухло по теплу, но решает не лезть в это дело. Мало ли в этом краю обычаи другие. Как некстати припоминается кровяная лужа, в которую Бакуго влез аккурат первой ночью.       — А кровь не варили, часом? — всё же спрашивает охотник.       — Ох, нет, милок, в этом году только мясо и сало.       — Жаль.       Рулька горчила, но до того была нежная, что просто во рту таяла, даже жевать толком было не нужно. Киришима натурально плачет каждый раз, когда закидывает в рот варёное мясо и прикусывает горячим хлебом. Очень ему вкусно. Молоко оставляет под его носом мокрые белые усы.       Действительно мясо было вкусным. Даже очень. Вот только странная горечь на языке не давала покоя Бакуго. Он ел свинину множество раз, но никогда у неё не было такого привкуса. Может, просто поросёнок болел? Или это была старая свинья? А может старуха чего бросила в бульон, когда варила. Но она и сама ела эту рульку, так что вряд ли она отравила мясо.       — Мы выдвинемся сегодня в Тарст? — спрашивает Киришима между жевками и прихлёбыванием молока.       — Нет пока, — Бакуго ковыряет ломоть рульки, высматривая что-то своё. — Сегодня ещё переночуем, обождём, а там посмотрим. Если спокойно всё будет, то завтра на рассвете поедем. Итак задержались.       — Так сегодня оно не приходило?       — А? Нет, не приходило, — Бакуго вовремя прикусывает язык и решает, что нечего этому дурачку знать про мелкую невидимку, которая знает Киришиму. Может, он тоже её знает и погонится следом, обратно в Нингу. Казалось бы, какое Бакуго до этого дело, ему же легче, но выслушивать весь оставшийся день нытьё его спутника не было в приоритете.       Киришима кивнул, доедая последний кусочек хлеба, вымазанный в свином жиру.       — Тогда я сегодня хочу сходить на рынок. Можно? — и смотрит глазёнками своими на охотника. Бакуго же смешно с того, что у Киришимы вся морда блестит от сала.       — Иди. Или тебе персональное разрешение нужно? Может, еще в письменном виде?       — Нет. Денег дашь? Просто ты все мои забрал… — весь энтузиазм Киришимы улетучивается на глазах, когда он заикается про золото. Наверное, стоило промолчать.       — Я что тебе говорил? Если чего-то хочешь, то берешь и достаёшь себе сам. Я и так трачусь на твоё содержание. Еда и крыша, между прочим, не бесплатные.       — Но ты забрал деньги, которые мне дала Ашидо! — настаивает монстр. Не то чтобы они были ему жизненно необходимы, пока он рядом с Бакуго, но самому распорядиться деньгой тоже хотелось. Может, ему чего приглянется на местном рынке или захочется яблок погрызть. Всякое бывает!       — Ладно, заткнись, — Бакуго морщится и лезет к кошелю. — Держи. На херню всякую не трать, у нас нет места, чтобы всё это возить с собой, — и бросает ему три золотых.       В сравнении с полным кошельком золота три монеты выглядели почти оскорблением, но в такой глуши Киришиме бы больше и не потребовалось. Бакуго не был уверен, что ему смогут дать сдачу с одной такой монеты, чего бы там этот полудурок ни захотел себе купить.       Киришима же сам не знал на кой чёрт ему деньги и чего ему не сидится на месте. Должно быть, сказался долгий контроль над ним и его передвижением. Его до сих пор иногда бросало в пот от воспоминаний почти полугодовой давности, когда Бакуго даже в туалет его одного не отпускал. А теперь Киришима стоял посреди оживленного рынка, неожиданно оглушённый толпой, и не знал, что ему делать.       Вот торговали хлебом, булочками, крендельками, а вон там дальше по ряду было молоко, творог, даже сыр; напротив — колбасы и копчёное мясо, дальше — живьём поросята, цыплята, кролики. Кто-то отдавал котиков в добрые руки. Дальше была лавочка мастера по дереву. У неё Киришима задержался. Тут тебе и часы ручной работы (дорогущие, наверное), ложки, разделочные доски, кружки, кувшины, плошки, статуэтки и даже детские игрушки.       Сам же продавец этой красоты сидел за столом с товаром, забросив на него ноги, и насвистывал в деревянную коробочку, которую за пальцами мастера видно особо не было. Когда же он заметил потенциального покупателя, то свистелку отложил в сторону и сел нормально. Свистелка оказалась в виде птички.       — Желаешь чего, странник? Сувенир? Али так чего приглянулось? Могу и на заказ смастерить кой-чего, если сверху доплотишь, — Киришима без удивления отметил говорливость мастера и неловко улыбнулся. Он сам не знал, чего остановился тут. Скорее всего то было лишь короткое любопытство, не более. — Не знаешь? Так мы узнаем! Смотри, выбирай, не стесняйся. Только сам руками не трогай, я этого не люблю. Отрежу, — и продолжает показывать свои зубы в улыбке. — Раз без надобности пришёл, значит, понравилась работа моя. А раз понравилась работа, значит и без сувенира уйти никак нельзя. Гляди-гляди!       И Киришима теряется еще больше, потому что глаза разбегаются. У него при себе три золотые монеты, а Бакуго велел всякую чухню не покупать, мол, места нет тащить. Значит, что-то маленькое сгодится?       — А, слушай, как ты свистел на этой штуке? — и тычет пальцем в деревянную птичку.       — Так это ж свистулька. Ты чего, с дерева упал что ли? Не видел никогда? — и берёт другую птичку, ту, что среди товара лежит. — Все дети с ними играются. Если понравилась — отдам, так и быть. А может, тогда и свирель послушаешь? Или дудку? — и мастер берет уже деревянную трубочку, тут же насвистывая на ней короткую веселую мелодию.       Киришиме правда понравилось.       И он купил. И свирель, и свистульку, и крашеные бусы несколько штук, а еще заколку для волос. Не то чтобы ему всё это было нужно, просто бедняге сдать было нечем с золотой монеты. Эйджиро не против был взять товаром. Заколка-гребень ему пригодится, всё равно волосы уже по плечам лежат, бусы просто красивые, да и носить их можно на себе, а не в сумке. Парочку он, наверное, Бакуго подарит. Голубые и красные, на зубы похожие, самые красивые. Себе решил оставить чёрные, на руку намотал. Неблестящие круглые бусины, шершавенькие, не привлекают внимания, но на руке весомо ощущаются.       — Народ! Не проходи мимо! Краска столичная, отменного качества! У дам и мужей нынче популярная!        Киришима отвлекается от разглядывания бус на своей руке и смотрит туда, где какой-то парнишка горланил на весь рынок. Он был в яркой одежде, самый приметный, фасон его куртки радикально отличался от местной моды, она буквально сверкала на солнце, штаны широкие, как юбка, туфли, больше на тапки похожие. Он стоял рядом с красочным шатром, шторы которого колыхались от ветра, и зазывал к себе людей. Зеваки собирались вокруг этого дива. Наверное, это были бродячие торговцы. Странно, что остановились они в такой глуши, может, просто по пути в Тарст заехали отдохнуть и заодно поживиться чем?       — Подходи, налетай! Красавица, гляди какие платки яркие! Дамы, а вам предлагаю фартуки лучшего качества! Мужичьё, выбирай краску для своих рукоделий, чтоб ребятня радовалась!       Эйджиро протиснулся сквозь толпу к горлопану, оглядывая товар его. И впрямь загляденье. Таких расцветок одежды он не видел даже на Аояме, да что там! Даже в королевстве Тодороки на главной улице он такого не видел, хотя не то чтобы и разглядывал. Глубокий синий, нежный жёлтый, травянисто-зелёный и красный. Ядрёный красный цвет, почти кровавый.       — О, гляжу, ты знаешь толк в краске! — крикун останавливается прямо напротив Киришимы, уперев свои поджарые руки в бока. — Нравится цвет? Он хорошо продаётся в городах и его носят знатные особы! Не желаешь приобрести чего? Рубашку, рукавицы, жилетку, накидку? А может саму краску? Давай всё сразу!       И Киришиме впихивают в руки свёрток лёгкий, но плотный. И монстр разворачивает его, потянув за края. В руках его оказывается накидка ярко красная, прошитая серебряной нитью, с застёжкой под горлом и глубоким капюшоном. Красиво очень.       На сверкнувшие глаза Эйджиро горланящий парнишка и потёр руки.       — По чём, говоришь, отдаёшь? — Эйджиро было почти не интересно, сколько это стоило. Даже если ему не хватит, он вернётся в подворье, выпросит у Бакуго ещё монет, а потом придёт к этому шатру за накидкой. Катсуки бы она очень пошла.       — Всего-ничего! В столице, чай, за такую сумму с руками бы оторвали и спасибо сказать не забыли. Отдам за золотой.       И Киришима хмурит брови. Рядом с ним зеваки шушукаются, мол, как дорого за тряпку. И даже обычные платки на голову у них стоят минимум семь серебряных монет. Да на такую деньгу можно три дня жить простой семье. Не на широкую ногу, но можно. Эйджиро решает, что, впрочем, выпросил он на карман себе у Бакуго деньги не за тем, чтоб любоваться на них.       — А краска по чём у тебя? Красная. — И кивает на банки с порошками позади торгаша.       — Э-э, дорого чтоль? Сам красить одёжу хочешь? Не выйдет такого цвета, не пытайся. Но краска дешевле, не спорю. Пятьдесят серебряных за банку, — парень уже вздохнул, готовый менять накидку расшитую серебром на банку краски, но Киришима ему не отдаёт в протянутые руки вещицу. — Давай сюда, парень, раз брать не будешь. Али разбой решил учинить? Ты мне смотри, за нападение на торговцев рынка рыцари руки отрубают, а мои ребята и голову ненароком отсекут, — за торгашом в цветастой одежде стаёт охранник в менее броской одежде, одетый обычным охотником или наёмником, и показательно оголяет длинный кинжал на поясе. Простой народ отшатывается от Киришимы и охает от ужаса и недовольства.       — Кто сказал, что брать не буду? — Эйджиро спокойно реагирует на ситуацию и достаёт из кармана пригоршню монет, одна из которых золотая. — И краску тоже давай.       — Конечно! — парень хлопает в ладоши и шикает охраннику, чтоб спрятал оружие и свалил подальше, а то людей пугает. Угрюмый охранник делает так, как ему велят. — Не пойми неправильно, работа такая, сам знаешь.       Люди вокруг дивятся тому, что мальчонка молодой совсем, тощий, а с такими деньгами разгуливает. Киришима думает, что зря это он в толпе достал, мало ли еще нападут со спины, как отойдет от шатра и прилавка, и заберут всё. В качестве извинения за угрозу мальчишка-торгаш отдаёт Киришиме авоську, в которую уложил накидку и банку краски.       И добирается Киришима до подворья даже без происшествий, разве что было стойкое ощущение, что за ним по пятам шли. Всё могло быть правдой.       — А теперь потрудись объяснить, где ты был и какого чёрта припёр всякой херни? Я, вроде, громко и ясно дал понять, чтоб ты не покупал всякую дрянь. Я тебе не ломовая лошадь, чтоб на своём горбу таскать тюки.       — Это не херня! Это всё нужное! — и как будто вопреки его словам из авоськи, подаренной странствующим торговцем, вываливаются на пол и рассыпаются по коврам деревянные безделушки и выкатывается банка краски. — Правда нужное.       — Даже знать не хочу, на кой хрен тебе детские игрушки и жестянка с… красным порошком? — Бакуго уже вертит в руках банку, даже открыл ее и понюхал. — А там чего за тряпка?       — Э-это! — Эйджиро хватает авоську до того, как её успевает взять Бакуго, и жмёт к себе. — П-подожди, я с-сейчас. — Киришима нервно отворачивается спиной к охотнику, выуживает из тканевого пакета накидку и расправляет её. В комнате она уже не так сияет, как на улице, но Эйджиро всё еще трепещет, когда смотрит на неё. — Гляди! Нравится?       Бакуго глазеет на представленную накидку, которая выглядела действительно роскошно для них. Похожа она была на ту одежду, которую носят придворные охотники. Не хватает только шляпы с острым пером и блочного лука. Наощупь — качественная ткань, плотная, окрашена в дорогой цвет. Даже капюшон имелся.       — Неплохо. Единственная нормальная вещь из того, что ты купил, хотя теперь люди будут думать, что у нас есть деньги и нападать на нас в пути.       — Ох, я не подумал об этом… Но мне не кажется, что разбойники станут для нас проблемой. — и протягивает накидку вперед. — Мы сильные. А это я тебе купил. Как увидел, то сразу подумал, что тебе пойдет. Ты такой же агрессивный, как этот цвет.       — Пошёл нахер, — сразу же кусается Катсуки на шпильку и выхватывает накидку, чтоб рассмотреть подарок поближе. Серебряная нить, тяжёлая застёжка и добротные швы. — Я не просил ничего мне покупать, так что деньги за эту тряпку не верну, даже не мечтай.       — Даже не думал об этом. Я себе краску купил. А вдобавок я успел разговориться с торговцем и он продал мне еще это, — из сумки он так же вытаскивает банки поменьше с чем-то гремящим и пересыпающимся. — Это квасцы, сера и сода. Надо будет по дороге нарвать ревень где-нибудь.       — Чего? Нахрена? Ты отраву крысиную готовить из этого собрался? Учти, ничего из твоих рук я есть не буду.       — Не-а. Он сказал, что в столице сейчас популярно красить волосы, несмотря на запрет церкви и пропаганду натурального цвета. Такая накидка у него была только одна, а я тоже подумал, что хочу стать ярче. Не всё же мне за твоей спиной прятаться, — и с неловкой улыбкой как-то стушевался. — Поможешь волосы осветлить? Мне рассказали, как правильно.       — Если ты облысеешь, я буду смеяться над тобой всю следующую неделю, — Бакуго собирался было сказать, чтоб нахер шёл с такими предложениями, но потом он понял, что заняться до конца дня ему было совершенно нечем. Мазать отравой волосы этому идиоту не было пределом мечтаний охотника на нечисть, но отказать он ему успеет в другой раз.