Парадокс: Побег

      Просыпается Бакуго среди ночи. Он распахивает заспанные глаза, откатывается в сторону, тут же подскакивает и принимает боевую стойку, пригнувшись к земле. Рука уже тянется к поясу за ножом, которого там не оказывается, и только тогда Бакуго приходит в себя. В комнате темень кромешная, за окном воют собаки, он сейчас в комнате стоялого двора в глухой деревне и что-то его разбудило.       — Ты чего? — хриплый со сна киришимин голос из темноты заставляет Катсуки расслабиться немного и осесть на колени. — Опять кошмары?       — Нет. Показалось что-то. Спи.        Бакуго усаживается на задницу, горбится над полом и старается не уснуть в этот же момент. На всякий случай прислушивается к звукам. Кроме собак — ничего. В его мешке находится последняя полная фляжка, из которой Бакуго отпивает прохладной воды. И чего ему по ночам не спится? В дверь больше никто не скрёбся, кажется, та невидимка и впрямь умотала в Нингу, да и кроме самого охотника по ночам в этом подворье никто не шлялся. Наверное, раз тайна невидимки раскрыта, то можно уже и самим честь знать. И так уже сильно задержались.       Киришимины волосы воняли серой, зато само чудище было довольно. Его волосы за полдня лежания на солнце и впрямь посветлели до странного древесного оттенка, отдающего в рыжину. Сказал, что хочет еще раз попробовать провернуть это, чтоб еще сильнее осветлить их. Вот дурак.       Пришлось отвернуться. Конечно, можно было бы улечься и в другой конец комнаты, но у камина было всяко теплее, даже если огонь уже догорел, то камни еще хранили тепло.       Бакуго уже было задремал, но тут же ощутил тычок в затылок и сон как рукой сняло. Развернуться не получилось — Киришима привалился всем телом и лицом уткнулся в светлые волосы. Рука уже легла на пояс, а нога — на ноги. В считанные секунды Катсуки оказался укрытым Киришимой, как одеялом, и прижатым к полу. Вот же прилипала. Волю дали, так ведь клещами не отцепишь от себя; раньше боялся даже шаг ближе сделать, чтоб по шапке не надавали, а теперь глядите-ка!       И охотник злится, что теперь ему душно, этот дурак дышит горячо в затылок, сам жаркий, так еще и серой пованивает. Уснуть не получается, поэтому он просто лежит и слушает, как сопит Эйджиро, как воют собаки за окном, как на них кто-то ругается… А вот и что-то разбилось. Должно быть, мужичьё буянит.       Когда за дверью Бакуго слышит возню, то сначала не может понять, мерещится она ему или же нет. Но Киришима дрыхнет, уже ослабив хватку, а звук не прекращается. Катсуки приходится с немым ворчанием подняться, мягко пройти по коврам к мешкам и взять лежащий рядом с ними охотничий нож. Что ж ему никак не удаётся поспать в этой ебучей деревне?..       Бакуго, как и в прошлый раз, резко распахивает дверь, заставая кого-то по ту сторону врасплох, и видит перед собой хозяйку и, наверное, хозяина подворья. У бабы в руке блюдце со свечкой, у мужика — моток верёвки и на поясе недвусмысленно закреплен тесачок.       — Хватай его, баран, чего замер?! — шипит на мужичка хозяйка и мужик пытается набросить веревку на Бакуго, злого и невыспавшегося.       Катсуки уходит в сторону, потом отпрыгивает еще, поднимая нож выше. Мужик с верёвкой запинается о порог, но не падает, вламывается в комнату, а за ним — хозяйка со свечой. За пухлой женщиной закрывается дверь.       — Не обессудьте, мальчишки, да не каждый день у нас бывает молодое мясо, — мужик кидается с необычным для его возраста проворством, почти задевая Бакуго, но он в ответ только взмахивает ножом, попадая. Судя по шипению мужика и едва различимым в полумраке чёрным разводам на коже — резанул слабо, но ощутимо. — Говорил я тебе, — мужик обращается к хозяйке подворья, — что прошлую ночь надо было! А ты всё кудахтала, мол, не спал он. Так и счас не спит ублюдок! Ишь какой прыткий.       Бакуго огрызается, делает рывок вперёд, чтобы ударить ножом в брюхо, но враг сам отходит назад, а после набрасывается, пригибаясь, пока охотник не вернул устойчивое положение. Катсуки этим пользуется, изворачивается вкруг, в моменте перебрасывая нож из правой в левую, и бьёт мужика в спину, кажется, куда-то меж рёбер, но не глубоко. И ещё раз всаживает клинок чуть пониже, тут же уходя за спину мужику. Свободной правой Бакуго схватил руку мужика с мотком веревки и заломил, всем весом наваливаясь, чтоб уронить его и придавить. Рука мужика в плече хрустнула и он вскрикнул, тут же уткнувшись носом в ворс ковра. Бакуго зажал заломленную руку коленом, сам вернул оружие в правую и наклонился к поверженному уже врагу.       — Итак. Я надеюсь, что ты встретишь свою прабабку на той стороне и передашь ей моё пламенное «сдохни». — и без долгих разговоров Бакуго медленно всаживает нож с хлюпаньем в шею почти под ухом лезвием к глотке, а потом рывком дёргает вперёд, распарывая, и почти обезглавливая. Кровь булькает и хлещет прямо на ковёр, расползаясь чёрной вонючей лужей. — Так, а теперь, когда мы закончили с более опасным мусором…       Бакуго поворачивается туда, где должна быть хозяйка стоялого двора, но её там не оказывается. Только распахнутая настежь дверь и никого больше. Киришимы тоже не было на его месте.       — Да твою мать. Когда ж это всё закончится?..       Бакуго рычит, спешно вытирает нож об штаны и бежит босиком в коридор, но там ничего не оказывается, даже намёка на присутствие. Он озирается по сторонам, пытается прислушаться, но ничего не слышит из-за шумящего сердцебиения в ушах. Дрянь! Бакуго мечется между двумя путями и не знает, куда бежать: к двери или к другим комнатам. Ноги не двигаются, потому что Бакуго не может получить ни малейшего намёка, поэтому, когда он улавливает тихую возню в стороне, то срывается с места и летит туда. Охотник бежит быстро, но тихо, не наступая на пятки, пригибается к полу и держит оружие наготове, как делал это всегда во время охоты. Ночную темноту коридора освещает только одно окошко в конце, но даже так Бакуго всё видит, каждую дверь, каждую доску, каждую полосу цвета на ковре. Сердцебиение становится медленнее, но будто сильнее, и так Бакуго прислушивается. Снова ничего.       Катсуки улавливает короткий скрип и полувсхлип за одной из дверей и, не думая, пинком отпирает дверь. За ней в такой же комнате с коврами в свете свечей молодая женщина с длинными тёмными кудрями скакала на своём мужике. Парочка обернулась на шум и, увидев незнакомца, закопошилась: девица с криком соскочила и принялась прикрываться какой-то тряпкой, а парень рывком поднялся, но Бакуго только чертыхнулся и закрыл за собой дверь, снова вернувшись в темноту коридора. За спиной Бакуго продолжается возня, но наружу никто не выходит.       Дойдя до конца коридорчика и уперевшись в окно, он прислушивается, но ничего. Злость захлёстывает его с головой, он смачно вырыкивает ругательства, насылая самые страшные проклятия на всех и вся, и начинает открывать каждую из дверей. Где-то темно и пусто, где-то, где что-то есть, Бакуго подходит и тормошит чужие вещи или людей, выискивая знакомое лицо хозяйки подворья или Киришимы. Бакуго пугаются другие постояльцы, бранят неадекватного и даже пытаются кидаться, но охотник остужает их порывы ввязаться с ним в перепалку или драку одним своим взглядом и острым лезвием ножа. Он снова заглядывает в комнату с парочкой, но почти сразу же выходит. Ему в спину летит что-то вроде «Вот же пьянь! Даже комнату свою найти не может», но у охотника нет времени и желания вдалбливать в их скудные на ум головы, что это не так.       Киришима отыскался в хозяйской спальне, связанный веревкой и с тряпкой во рту. Одного взгляда на распахнувшуюся дверь хватает, чтобы Киришима просиял, а потом метнул взгляд на отвернувшуюся к столу хозяйку.       — Ну что ты так долго? Неужто не мог управиться с этим задохликом? Не так в нём много мяса и жиру, чтоб столько с ним возиться.       До Бакуго доходит за секунду, о чём она. Значит, она не поняла, что это чужак вторгся в её владения, а не её мужик. Прелестно, какого же высокого она мнения о том бедолаге и какого низкого — об охотнике на нечисть. Катсуки облизывает губу и тихо-тихо подкрадывается к женщине.       — Ты чего затих, а? — она хочет обернуться к двери, но Бакуго не даёт ей этого сделать, прошмыгивая снизу, почти у самого пола, и одним сильным взмахом рубит лезвием по пяточному сухожилию.       Женщина вскрикивает и, не в силах более удерживать равновесие, грузно оседает на пол и стонет, зажимая ладонью рану на ноге.       Бакуго выпрямляется во весь рост, перехватывает удобнее нож и подходит к бранящейся женщине вплотную.       — А теперь потрудись объяснить мне, чего ради вы врываетесь в чужую комнату средь ночи и нападаете на мирных людей? — Киришима хотел бы поспорить с Бакуго по поводу того, что они мирные, но физически не мог говорить. — Я ведь и разозлиться могу.       — Да пошёл ты! Где мой муж, а?       — Вопросы здесь задаю я, — спокойно говорит Бакуго и свободной рукой отвешивает пощёчину хозяйке стоялого двора. — Зачем похищаете людей? Вы работорговцы или вроде того?       — Чтоб тебя святая инквизиция отымела во все щели, щенок! — и она отвернулась.       — К сожалению для тебя, я слишком хорош в своей работе, чтобы инквизиция имела что-то против меня. Но раз не хочешь говорить, тогда ты больше мне не нужна, — Бакуго ногой толкает женщину, чтоб она завалилась, и держит, сделав упор пяткой на грудь. Она пытается отползти, цепляется мясистыми ладонями за твёрдую лодыжку Бакуго, чтоб спихнуть с себя ногу, но охотник одним движением всаживает нож сначала в щеку женщине, потому что она дёрнулась и попыталась прикрыться, а потом в шею еще несколько раз, пока она с бульканьем не затихла.       Эйджиро выглядел так, будто его сейчас вырвет. Его позеленевшее лицо выглядело действительно плохо, и прежде чем тот захлебнётся в своей рвоте, Бакуго выдёргивает изо рта монстра слюнявый кляп.       — Угх, блять. Это было ужасно, — Киришима тяжело дышит и дёргает руками в попытке ослабить узлы, но в итоге Бакуго просто разрезает верёвки. — Кажется, меня чем-то по башке огрели, — монстр тянется трясущейся ладонью к затылку, но не нащупывает там ничего необычного.       — И на кой чёрт ты им всем нужен?..       — Думаю, что они нас хотели съесть, — жмёт плечами Киришима, явно не уловив сути вопроса. — Я слышал, как она говорила что-то про то, что у молодых мясо нежнее.       — Мясо? Ты же не хочешь сказать, что нас кормили человечиной?       Как некстати Бакуго припоминает странную горечь и нежность свиной рульки. Охотнику приходится закрыть нижнюю часть лица рукой, чтоб его не стошнило.       — Было вкусно, но, Бакуго, вряд ли это была человечина, — Киришима кладёт руку охотнику на плечо и старается не смотреть вниз за остывающее тело.       — А тебе откуда знать? Если эти двое тут похищали и ели постояльцев, то вполне могли и готовить из их мяса для нас.       — Я… Я знаю. Просто знаю, ладно? Это была всего лишь свинина, ничего дурного, — Бакуго даже спрашивать не хотел, откуда Киришима знает вкус человечины, чтобы быть уверенным, что это была не она.       Киришима же только чуть поджимал губы, стараясь скрыть тремор и смотреть в глаза охотнику. Он солгал ради их общего блага. Пусть Бакуго и дальше остается в неведении о вкусе человеческого мяса.       — Может, пойдем отсюда? Ты не голоден? Не замёрз? — Эйджиро старается незаметно вытянуть Бакуго из хозяйской спальни и только сейчас замечает, что тот без обуви. Как и сам Киришима. — Пол холодный, давай вернемся? Можем еще поспать немного, пока не рассветёт.       — Нет. В комнате… не можем. Я тебе не сторож на кладбище, знаешь ли.       Киришима непонимающе клонит голову на бок, но не перестаёт тянуть охотника к двери. Потом понимает. Труп. Наверное, там лежит труп. И, зная Бакуго, он весьма кровавый и неприятный на вид. Эйджиро ничего не спрашивает, просто предлагает завалиться в другую комнату и поспать там. Бакуго кивает и наконец-то сходит с места. Киришима приводит его в соседнюю от их комнату, потом притаскивает вещи, стараясь не смотреть ни на что иное. В другой комнате холодно, камин тут не топился, ковры тоже холодные, но такие же шершавые. Бакуго заваливается на спину и тут же переворачивается на бок, поджимая колени к груди. И впрямь холодно. Эйджиро укрывает его ноги плащом, даже не знает чьим, просто первым попавшимся, и сам ложится рядом на спину. Сна ни в одном глазу.       Киришима смотрит в сторону окна, чтоб хотя бы примерно понять, сколько времени, но там всё еще была темень, будто ничего не поменялось. По коридору кто-то ходил и что-то ворчал, наверное, разбуженный шумом.       — Спишь? — шёпотом спрашивает Эйджиро, на что получает неоднозначное мычание со стороны. Киришима расценил это как «нет».       Думает монстр не долго. Сначала садится, потом перелезает через Бакуго, хотя мог бы обойти, и ложится лицом к охотнику, упираясь носом тому в грудь. Киришима оправдывает это фразой «чтоб кошмары не снились», но Бакуго его даже не слушает. Он мог бы отпихнуть его или отвернуться, но что-то не даёт этого сделать. Как будто больная лень, будто ему физически было сложно поднять руку или в два движения повернуться на другой бок. Ну и хрен с ним. Так спать даже теплее.       Просыпается Бакуго уже утром, когда в комнате светло, за окном мычат коровы, а за дверью кто-то бегает и постоянно топает. В его руках спит Киришима: кажется, ночью Катсуки неосознанно забросил на него одну руку, а вторую вытянул так, что Киришима теперь головой лежит на ней вместо подушки. Сам Эйджиро протиснул свою руку между ними и держал в кулаке чужую рубашку.       — Фу, гадость, — Бакуго отстраняется, забирая свои руки и сбрасывая с себя чужую. — Кто, блять, разрешал тебе так спать со мной?       Ответа не последовало.       — Подъём! — Катсуки пинает монстра в бедро голой пяткой. — Слышишь? Просыпайся! Мы уматываем отсюда.       — М-м, пара минуток, я вот-вот встану, — ворчит Киришима, утыкаясь носом в ковёр, и начинает шарить рукой рядом с собой, будто что-то потерял.       — Никаких «пара минут». Либо поднимаешь зад свой, либо я оставляю тебя здесь.       Киришима резко садится и только потом открывает глаза. Его шатает и, судя по расфокусированному взгляду, он не может прийти в себя. Зато встал.       — Завтрака не будет. Я наберу воды с собой и надо будет купить хоть немного еды в дорогу, а потом сразу же уходим. Ясно? — Бакуго уже застёгивает под горлом капюшон красной накидки, а Киришима только-только начинает осознанно видеть. Думает, что Бакуго красный цвет очень идёт.       — Да-да.       Уезжают из Урзы они молча, но под вопли постояльцев, обнаруживших тела хозяйки и хозяина в комнатах. Вряд ли за охотником и его спутником поспеет челядь с вилами и факелами, а уж рыцари тут отродясь не водились, поэтому Бакуго спокоен. На его плечах красная накидка, на голове — красный капюшон, весь он сверкает в свете осеннего холодного солнца. Киришима едет на пару лошадиных шагов позади, любуется. Странно даже подумать, что всего месяц назад Киришима бы воспользовался любой возможностью, любой бакугиной невнимательностью, и свинтил куда подальше, а теперь вот, сидит в седле, послушно скачет следом и вполне доволен своим положением.       Бакуго говорит, что до следующего населенного пункта им ехать долго, так что рассчитывать на теплую койку и крышу над головой не приходится. Конечно, Киришима половину прослушал, но суть уловил. Опять спать под открытым небом.       Лишь бы снег не пошёл.