Парадокс: Побег

      Бакуго чертовски неловко. Он не помнит, когда чувствовал себя так в последний раз, и чувствовал ли вообще.       Перед ним за маленьким, но высоким столом сидит некто, кого волчий выблядок зовёт учителем. Учитель этот большой человек, широкий, но лицо доброе, почти по-старчески, носит на себе медвежью тяжеленную шкуру и шапку из лисьего меху. У него воротник беличий и странная изогнутая палица в углу комнаты, совмещающей в себе прихожую, кухню и обеденную.       — Так… Как ж тебя угораздило-то? Чем так ожёгся? И почему сразу к лекарю не пошёл? Заметил я, что там след от пасти собачьей, видать, припекал рану на скорую руку, чтоб не истечь кровью, — учитель улыбается зубасто, снисходительно, будто бы общается с малым неразумным дитём, и Бакуго это невероятно сильно бесит. Он не нуждается ни в жалости, ни в сострадании, ни в снисхождении, ни в нравоучениях, уж тем более от кого-то вроде этого мужика, живущего всю жизнь в лесах.       — Какая уже разница? — кусается в ответ Катсуки и прихлёбывает свой чай, который чаем являлся только номинально. На деле же это были заваренные лесные травы и листья, среди которых Бакуго смог распознать только чёрную смородину и боярышник.       — Никакой, в самом деле, — учитель разводит руками и в этот же момент перед ним ставится свежая кружка с таким же варевом, только еще с растворённым в нём сахаром. Волчий ублюдок так же ставит плошку со свежими лепёшками перед ним и молча удаляется в спальную комнату. — Это просто интерес мой. Тетсу рассказал мне, что нашёл вас недалеко отсюда, кажется, вы тут разыскиваете монстра? — Эта тема Бакуго была гораздо интереснее и ближе и он уже было открыл рот, чтобы задать стандартные свои вопросы, но учитель не позволяет ему это сделать, продолжая говорить. Бакуго хочет сломать ему его пухлое лицо, но терпит и сжимает до белых пальцев кружку. — Хочу вас огорчить, но никаких монстров тут нет. А если вы пришли из-за слухов в Тарсте, то это всё враки. Лесорубы лишь зашли в наш лес, на нашу территорию, и мы их прогнали, а те решили, видать, слухи распустить, чтоб на нас, лесников, охоту начали, да поубивали без суда и следствия какие-нибудь ушлые ребятки.       Учитель шумно сёрбает взвар.       — Мы лишь простые лесники, — добавляет он спустя несколько секунд молчания. — Но я думаю, что вы всё же не зря пришли сюда. Вон, руку тебе подлечили, — учитель кивает на бинт на правой Бакуго, — синяки подмазали, чтоб рассасывались скорее, да и в целом… — учитель делает неопределенный круговой жест рукой, как бы показывая что-то и ничего в один момент. Бакуго не уловил.       — Ясно, — Катсуки заметно тушуется.       С другого краю стола, почти за спиной Бакуго, сидит Киришима, зажатый между столешницей и углом, но его, кажется, вообще всё устраивает. Он молча прихлёбывает горячий взвар с сахаром, надкусывает пряник, рассыпая под собой крошки, и пялится по очереди то на Бакуго, то на лесника.       — Мы по пути сюда столкнулись с невидимкой в одной деревеньке, — как будто в тему говорит Бакуго. — В Урзе, если быть точным. Она напала на нас ночью, но убежала. Второй раз я успел ее поймать. Кажется, она направлялась в Нингу. Ничего не слышали о невидимке?       — Она приходила опять? — встревает взволнованный Киришима, почти даже оскорбленный, что его в это не посвятили, но Бакуго даже ухом не ведет на его возглас в светлый затылок.       — Нет, прости, ничего не знаю об этом, — пухлый лесник снова качает головой, надкусывая лепешку. — Не пробовал в городе спрашивать? Там-то сплетен явно больше водится, чем в доме лесников.       — Еще нет… Кажется, меня наебали, — Катсуки злится, это видно по его едва дрожащим от напряжения плечам и сжатым кулакам.       Киришима, не думая, вскидывает руку и вцепляется в чужое плечо пальцами, как будто от этого его жизнь зависела, а не просто вожжа под хвост попала. Монстр задевает свою кружку и та, почти пустая опрокидывается на стол, разливая по крошкам подостывший взвар. Лесник выглядит ничуть не удивленным, жуёт лепёшку, пьет из кружки, поглядывает на Бакуго и на внезапно ожившего Киришиму.       — Бакуго, не надо.       Что «не надо» — черт бы знал. Не знал ответа и сам Киришима, он просто чувствовал, что так нужно. Под пальцами монстр ощущает напряженные мышцы, ему немного страшно, но руку он не убирает, даже сильнее сдавливает, чтобы быть увереннее.       И Бакуго сдается: расслабляет руку.       — Киришима, мы уходим. Нам тут больше делать нечего, — Бакуго поднимается на ноги, бросает старшему леснику сухое «спасибо» и идёт в комнату, где ранее скрылся Тетсутетсу. — Эй! Волчья харя! Одёжку и мешок мой отдай!       Киришима остается сидеть на месте, поглядывая, как охотник скрывается в комнате. Лесник спокойным тоном говорит ему, что всё с Тетсу будет в порядке, он умеет за себя постоять. Но Киришима не за него и переживал. Вернее, вообще не переживал, просто… Предчувствие было какое-то дурное.       — Тетсу рассказал мне, что ты тоже беглец, — старший лесник многозначительно сёрбает травяной взвар и глядит во все глаза на монстра. Киришима случайно замечает, что из-под капюшона у того вылезают светлые волосы. — Но, кажись, с тобой всё в порядке?       — А? Да-да, мне ничего не нужно. Только найти бы хоть какие-то следы того монстра из слухов. Но если его правда нет и все лесорубы живы, то нам нечего делать в Тарсте. А куда дальше податься — я не знаю. Куда Бакуго скажет, туда и направимся. Он как-то говорил о том, что хочет на родину…       Из другой комнаты Бакуго ему кричит, что выбьет оставшиеся зубы, если Киришима продолжит болтать. И монстр правда затыкается, громко щёлкнув зубами. Рефлекторно он провёл языком по скользким зубам изнутри, чувствуя в некоторых местах заставшую пряничную кашицу.       — Что ж, благодарим за всё, Фэтгам, но нам пора идти, — Киришима неловко чешет свои лохматые красные волосы, — Бакуго наверняка захочет осмотреть лес сам, ни за что не поверит на слово, что тут никого нет.       Лесник, которого назвали Фэтгамом, жмёт плечами и кивает, заедая очередной лепёшкой. Что ему, насильно этих детей держать в доме? Да и места у них не так уж и много…       Бакуго почти с боем вырывает свои вещи у полуволка, быстро набрасывает свою красную накидку и вылетает из лесничего домика, даже не закрыв за собой дверь. Киришима извиняется перед Фэтгамом и Тетсутетсу, забирает свои вещи и тоже выходит. Уже на пороге Киришиму ловит полуволк за руку и впихивает ему в ладонь свёрток, перевязанный шпагатом, говорит, что там лекарство, и объясняет наскоро, как его использовать.       Киришима настолько сильно чувствует внутри волнение от подарка, хоть и не лично для него, а чтобы долечить Бакуго, что руки трясутся и свёрток едва не вываливается из них: Тетсу придерживает и пихает чуть ли не в грудь его.       Такие люди и правда бывают?..       Эйджиро смотрит сверху вниз на полуволка, лапы и хвост которого скрыты за длинной широкой рубашкой, и очень хочет обнять этого парня, его старшего, вроде как, брата, но вместо этого покрепче прижимает к себе лекарство.       Спохватывается что-то сказать он только тогда, когда Тетсу сильно хлопает его по руке и собирается заходить в дом.       — Стой! Ви… Кхм, Тетсу! Я… Подожди-ка.       Эйджиро теряется и лезет в свою сумку, удерживая свёрток подмышкой, чтобы из неё достать бренчащие голубые бусы, которые прикупил в Урзе.       — Вот. Я… Хочу оставить их тебе. Возьмёшь? — и настойчиво протягивает полуволку бусы. — У меня тоже есть такие, чёрные.       Тетсу глядит своими глазами с этими кукурузными рыльцами, с лапы на лапу переступает и осторожно берет украшение, натягивает на шею и осматривает. В его образе эти бусы выглядят немного странно и совершенно ему не подходят, но полуволк улыбается зубастой улыбкой и упирает руки в бока, выпячивая грудь.       — Это отличный подарок! Мне нечем тебе отплатить сейчас, но, думаю, в следующую нашу встречу я это исправлю! — и полуволк тянет руку к Киришиме.       Эйджиро дрожит последним осиновым листом на дереве и тоже тянет руку. Он от чего-то волнуется, сам не знает, ладонь холодная и липкая от пота, но Тетсу смело жмёт её и хохочет.       Киришиме очень тепло. ***       Бакуго идёт тараном, ломает ветки и пинает одинокие трухлявые пни, валежник рядом с которыми давно сгнил, а мох начал своё тёмное дело, по слиянию дерева и земли в одно целое. Киришима обходит пни и почти бежит за Бакуго. Они уже довольно далеко от дома лесников, но, кажется, до Тарста им еще дальше. Тетсу напоследок объяснил, как выйти в город и не заблудиться, но, кажется, они все же потерялись.       — Бакуго. Давай вернемся и попросим проводить нас? Тетсу хороший парень! Очень мужественный и добрый. Он поможет нам и проводит до Тарста.       — Мы не идём в Тарст, — рычит Бакуго, сильнее стискивая лямки своего вещь-мешка. — Я не верю ни единому их слову. Монстр точно есть, я жопой своей чую, и они его от меня скрывают. Черти лесные. Я вынюхаю этого монстра, даже если мне придётся прочесать каждый уголок этого леса, и убью его своими руками. — Охотник снова пинает какую-то кочку из веток и опавших листьев. Монстр тяжело вздыхает и ничего не говорит, поглядывая на свою руку, которую пожал Тетсу.       Киришима слабо верит в то, что монстр Тарста и правда существует. Мутная какая-то история с ним. Аояма отправлял их в Тарст, а потом и в трактире еще в Нинге, как сказал Бакуго, он купил кое-какую информацию о том, что наёмники не могут справиться с чудовищем и пропадают без вести, в Тарсте… Киришима не помнит, чтобы Катсуки расспрашивал торговцев о монстре.       Киришима вспомнил ту торговку специями, которая говорила о восточных красавицах, её мягкое на вид тело, красивые чёрные волосы и такой горячий взгляд, что ожечься можно было просто взглянув на неё. Тяжёлый вздох, который Бакуго оставляет без комментария, снова срывается с губ Эйджиро, потому что идут они по этому бесконечному одинаковому лесу уже битый час, а конца и края ему не видно. Кажется, они и впрямь заблудились. Идея утащить Бакуго обратно к Тетсу и учителю Фэтгаму больше не кажется дурной и слишком навязчивой.       На улице холодает и монстр кутается в свой плащ, хотя это это не помогает. Ночами, наверняка, еще холоднее, и если они останутся ночевать в лесу, то просто замёрзнут.       — Сегодня вернемся в город, а завтра пойдем к лесорубам, — как бдуто прочитав чужие мысли, Бакуго останавливается и осматривается. Киришима останавливается тоже за пару шагов от него.       — Ты правда думаешь, что он существует? Но ведь Тетсу-       — Рот закрыл, — перебивает Бакуго и скалится. — Я не верю их пиздежу. Если ты его схавал, то плевать. Я принимаю решение, что нам делать, а не ты, пустая твоя голова. Твоя работа — исполнять. Молча. И если я говорю тебе заткнуться, то ты затыкаешься. Без лишних вопросов.       Кажется, у Бакуго было плохое настроение.       Эйджиро закатывает глаза, видит красные прядки своих волос и сдувает их со лба, хотя это не помогает их убрать: они падают обратно.       Кончик носа замёрз, Киришима трёт его пальцами, чтобы согреть, но пальцы, вытащенные из тепла накидки, тоже замерзают.       — Тогда… Не могли мы пойти к ним сразу, а не тащиться в лес? Мы ведь даже не знаем, с чего начать поиски, Баку, — Эйджиро начинает канючить буквально на свой страх, рискуя получить по зубам. — А ты был еще и болен!       — Пасть закрой свою! Я хочу найти сам эту тварь… Но для этого мне надо найти тех, кто с ним столкнулся, понятно?! Мне не нужна помощь. Ни твоя, ни чья-либо еще!       Эйджиро думает, что обратиться к лесорубам за информацией как раз и есть «обратиться за помощью», но решает оставить своё мнение при себе. Мало ли. Не хотелось бы потерять еще пару зубов.       Тарст встречает их более холодно, чем в первый раз, наверное потому, что они не идут на оживлённый центральный рынок, а сворачивают к тёмным улицам, где Бакуго вваливается в приличного вида местечко с чистым пятачком перед порогом, откуда пахнет не кислыми носками и немытыми бородами, а маслами и цветами, где столики протираются от крошек и пятен от алкогольных луж. И где хозяйка с ярким лицом и огненно-рыжими волосами, выдыхая в лица посетителей едкий табачный дым, спрашивает, с кем им хотелось бы провести эту ночь.       Эйджиро в растерянности цепляется взглядом за затылок в капюшоне и едва сдерживается, чтобы не зацепиться еще и руками за рукава.       Зачем они пришли в бордель?