Парадокс: Побег

      — Учитель! Учитель Фэтгам! — Тетсу вытирает руки о тряпку и заглядывает в комнату к старшему леснику. Увидев учителя, полуволк вздохнул и опёрся плечом о косяк, чуть не выдрав с гардины штору своим весом. — Учитель… Будьте осторожнее. Повезло, что вы так поздно вернулись, а ребята так рано ушли. Учитель?..       Лесник шипит на ученика, срывая с себя шубу, и расчёсывает лицо. Из-под кожи лезет жёсткая светлая щетина, раздражает кожу, изо рта ползут клыки и давят в кончиками в подбородок. Тетсу смотрит на это с ледяным спокойствием и ждёт, он знает и чувствует, что если сейчас полезет под руку, то от него ничего не останется, его порвут, как собака кошку. У Тетсу есть волчья сила, но даже этого будет недостаточно, чтобы отбиться от Фэтгама, который был не полуволком, а самым настоящим и полноценным.       — Учитель Фэтгам, слышите меня? Разумеете? — пробует Тетсутетсу дозваться до монстра и, кажется, его слышат.       На полукровку смотрят жёлтые звериные глаза, а из пасти без пяти минут волка вырывается протяжное хриплое рычание, больше похожее на влажный храп. Тетсу не понимает его, но чувствует на уровне инстинктов, что учитель злится, он недоволен и в любой момент готов напасть. Пальцы полуволка теребят на руках сухие бинты, которые, по идее, должны предотвратить прокус кожи, но видя эти клыки… Тетсу не был уверен, что даже дерево устоит перед ними.       — Учитель… Те двое хорошие хлопцы, не троньте их, пущай ступают своей тропой. Я не сумел их провожать, да и как я смею оставить вас? — Тетсу прячет под рубаху синие бусы и несмело подходит к обратившемуся в зверя человека. — Они вас не тронут, не найдут, я обещаю. А ежели вынюхают чего и вернутся, тогда…       Тетсу не стал заканчивать вслух, но мысленно отметил, что очень не хотел бы созывать стаю, чтобы волчьё полакомилось человечиной. Тогда не ровен час и на город нападут. Да и… Киришима, кажется, очень даже славным парнем.       Простое дерево бусин отчего-то жгло кожу грудины похлеще крапивного укуса. ***       Эйджиро сидит в кровати, сложив руки между коленей, и смотрит перед собой на раздевающуюся диву. Нет, что с женщиной делать, он знает, слава богу, что старшие научили, но…       Но       Дива эта казалась ему до ужаса знакомой, как будто где-то он ее видел, а где — чёрт бы разобрал. Круглое восточное лицо не давало ему покоя, как будто…       — Что с тобой? Первый раз с девушкой? Может, вина для храбрости? — дива в полупрозрачной одёжке грациозно проплывает по комнате к столику, берет кувшин с вином и разливает его по хрустальным бокалам.       Киришиме достается один из них с маленьким сколом на ножке и монстр начинает нервно его ковырять ногтем, пока девица перед ним залпом выпивает своё. Лицо у неё знакомое, но где монстр мог встретить проститутку из Тарста? До этого Киришима не был тут никогда. Может, пересеклись взглядами на рынке в прошлый раз?..       Проститутка залезает к нему на кровать, гладит маленькой ручкой ногу, подбираясь все ближе к промежности, и Киришиму трясёт маленько. Он всё-таки выпивает вино в два глотка, утирает рот и просит ещё. Не то чтобы оно было вкусным — монстр вообще вкуса не ощутил — просто так было немного легче подумать и отсрочить то, зачем они уединились в одной из комнат. Бакуго был, кажется, в соседней. По крайней мере он туда заходил параллельно с Эйджиро и звука хлопающей двери еще слышно не было. Заходил он туда с хозяйкой. Эйджиро ничего против не имел, но… по его скромному мнению, которое, разумеется, никто не спрашивал, она была несколько старой для этого. Возможно, у Бакуго был такой вкус, что он предпочитал постарше и поопытнее, да и деньги у него имелись, пусть и киришимовы, чтобы оплатить аж хозяйку…       — О чём думаешь? — дива зовёт своего клиента, стоя с протянутой рукой к нему и держа в ней бокал вина. Наверное, уже довольно долго. Эйджиро спохватывается и забирает у нее вино. — Я тебе не по нраву? — она прищуривается в улыбке, отбрасывает с голого плеча прядку каштановых волос и начинает гладить себя по плечам и груди, как будто не намеренно задевая прозрачные тряпки на себе.       — Нет, я… Всё хорошо.       Вино начинает давать в голову, выпитое залпом, и теперь Эйджиро жарко. Он чувствует, как сыро становится в подмышках и как капля пота скользит вдоль позвоночника, впитываясь в красивую рубаху где-то в районе поясницы. Девица несильно, но ощутимо толкает ладонью в грудь, заставляя мужчину упасть спиной в подушки, и седлает его бёдра.       Киришима понимает, что она от него требует, но к своему великому удивлению Киришима не чувствует того же к ней.       Он её просто не хочет.       Будучи уже почти пьяным, Киришима четко ощущает, как с него нежно снимают рубашку, оголяя уже влажную грудь, и гладят кожу, не касаясь мелких шрамов на ней. Ему, кажется, даже приятно, и это немного помогает расслабиться. Он растекается по подушкам податливой массой, пока его всего мнут и вылизывают солёную от пота шею. В пустой голове Киришимы на секунду вспыхивает огоньком мысль-воспоминание и он резко садится. Дива, не ожидавшая такого, не смогла удержаться и свалилась с него на бок, тоже в подушки на кровати. Но даже это она сделала элегантно, будто так всё и задумывалось.       — Ты чего? Тебе не нравится? — она снова принимает вертикальное положение, поджимая ноги под себя и поправляя на плече сползшую прозрачную лямку.       — Твоё имя. Как тебя зовут? — Эйджиро смотрит пристально в её лицо и точно ощущает что-то знакомое в ней. Он ее точно знает, но как будто это было так давно, что из головы вычленить не получается толком ничего полезного, кроме того, что девка, кажется, была с востока. Не с того Востока, как Бакуго, ближе.       — Ты можешь называть меня так, как тебе захочется, дорогой, — она заметно расслабляется и снова беззаботно улыбается припухлыми губами со смазанной помадой на них.       — Нет. Это важно. Мне кажется, что я тебя встречал раньше. Как-то твоё имя звучало… Осока? — монстр наклоняет голову вбок, понимая, что лишнее болтает, когда девушка перед ним некрасиво бледнеет и перестает быть такой нежной и ласковой, закрываясь руками. — Ох, прости. Просто ты кажешься мне правда знакомой. Меня зовут «А"-Джиро. Может, ты меня вспомнишь?       Она некоторое время испуганно на него смотрит, хлопая круглыми слезливыми глазами, но даже полупьяный Киришима ловит момент понимания в её лице.       — Ты разве не?.. Это же ты тогда бросил ключи в клетку! — От образа соблазнительницы в ней не остается и следа, когда она подрывается и хватает его горячую руку, прижимая к своей полуголой тёплой груди. — Ты тот странный мальчик, которого забрал на повозке госпожи Тург странный бешеный человек! Господи боже! А я Очако! Очако!       Она кидается на него с объятиями, снова седлая, но уже в совершенно других чувствах, и Киришима кожей чувствует эту разницу. От этого ему внутри тепло, почти как в моменты ночных кошмаров о его Мамочке, когда Бакуго треплет его по голове или позволяет себя обнимать. Самые нежные моменты его жизни.       — Я думала, что тебя убил тот человек! И… постой. Это разве не он с госпожой уединился в соседней комнате? — Она отлипает от него, снова розовощёкая и как будто бы на пару лет помолодевшая. А может это всё вино виновато?       — Да, это… Бакуго. Тот самый, — Киришима вздыхает, откидываясь на подушки, совершенно не настроенный говорить и думать о нём сейчас, особенно после того, как в голову полезли противные мысли, как он вбивается с пошлым хлюпаньем в старую киску хозяйки борделя, как она кряхтит под ним и какое счастливое до слёз у нее выражение лица. Фу, нет.       — Тебе плохо? Перепил, да? Ну кто ж вино залпом пьёт, как воду! — она всплёскивает руками, расценив его сморщенное в отвращении лицо за болезненную гримасу. — Я сейчас дам тебе лекарство. Мы его держим на случай, если клиентам как раз плохо становится.       Она уже было поднимается с кровати, но Киришима хватает диву за тонкое запястье и удерживает на месте. На ее вопросительный звук Эйджиро лишь машет рукой, мол, ничего, всё в порядке, и закрывает глаза.       Как назло за закрытыми веками мокрый от пота Бакуго с одним из тех красных лиц, когда Киришима использовал своё Проклятие и ублажал охотника.       На месте той старой суки должен быть сейчас он. ***       — Итак, мальчик, я получила письмо. — мадам, одетая достаточно вульгарно для повседневной одежды, но слишком скромно для данного заведения, разливает по рюмкам водку, пододвигая одну к Бакуго. Он не хочет пить, но для расположения к себе данной особы он не только сплавил от себя Киришиму, а еще и рискнёт выпить предложенное. Кончено же после неё. — Ты ищешь информацию о Лесном Страже, не так ли?       Хозяйка борделя — худая женщина средних лет, немного морщинистая в уголках глаз и рта, но меж тем привлекательная по-своему особа. У неё темно-русые кудрявые волосы по плечи, заколотые сзади длинной шпилькой с розой, на которой кое-где осыпалась красная краска. Лицо у хозяйки разукрашенное косметикой: кожа забеленная, губы блестяще розовые, а на веках коричневые тени. Она вальяжно сидит в плетёном кресле на подушке, закинув ногу на ногу, и посасывает тонкую трубку, с конца которой вился сизый дымок, воняющий жженым табаком. Такое приспособление Бакуго видел впервые.       — Что еще за Страж? — Охотник берет в руку рюмку с водкой и подносит к лицу, но не пьет. Следит, пока одним махом опустеет рюмка хозяйки, только после этого отпивает сам. Морщится. Лучше бы налили пива. — Ты о чудовище из слухов? — Катсуки прикусывает язык, чтобы не добавить «старая карга». Не в его положении сейчас обижать эту женщину.       — Вот как? — она кокетливо выгибает тонкую ощипанную бровь, присасываясь к трубке своими блестящими липкими губами. — Так ты даже не знаешь, что ищешь. Какая прелесть, — Бакуго хочет ей уебать по лицу, но только сжимает в пальцах рюмку. — Я получила письмо от владельца таверны, той, что у рынка, мол, некий господин охотник из соседней страны желает заполучить голову чудовища, о котором тут болтают, а в последнее время особенно часто. Якобы… некие лесорубы страдают от него, но сами избавиться от проблемы не могут, а господин охотник доблестно вызвался помочь. Ну не прелестно ли?       Хозяйка усмехается и наливает себе еще. Гостю не предлагает, за это Бакуго ей молчаливо благодарен, а вот за смех…       — Так что со Стражем? — нетерпеливо притопывает Бакуго в своём кресле, разглядывая хозяйку. Если хозяин таверны ему на уши лапши навешал про эту ведьму старую, он их обоих к праотцам отправит и имени не спросит.       — Да всё очень просто, дорогуша: лес вкруг Тарста рубить нельзя, тут растет особенная порода деревьев, из которой заказывают мебель аж в замок Тодороки. Запрет, понимаешь ли, у нас на вырубку. А тут явились какие-то прохиндеи с липовой бумажкой-разрешением и решили, что им всё позволено. Но не просто же так этот лес столь ценен, верно? Эти деревья охраняет чудовище. Мы зовём его Лесным Стражем между собой, или просто Лесником. Он не живёт среди людей по понятным причинам, но на улицах часто появляется его ученик. Вероятно, новый будущий Страж. Уж не знаю, откуда они пришли и сам Страж и малец его, но живут тут давненько. Лес рубить не позволяют, сразу отпугивают народ, да вот лесорубы настырные оказались, ну, говорят, парочку он и прибил. Скоро, поговаривают, сюда сам старший Тодороки прибудет, дабы уладить конфликт, но не знаю, насколько это правда.       Хозяйка борделя качает головой и стряхивает с трубки пепел.       Бакуго сжал подлокотники плетеного кресла с такой силой, что они, кажется, сейчас треснут. Эта старая кошелка совершенно точно говорила про тех двоих, от которых буквально утром ушли охотник с монстром. Не могут быть не они. Учитель этот был какой-то странный, а уж этот пиздёныш волчий и подавно. Они… наебали его. Они знали о монстре Тарста и они знали, что это они сами. Они и были монстром из слухов.       Долгие секунды Бакуго обдумывал, встать ли ему прямо сейчас и рвануть ли в лес по чужие волчьи шкуры, или же сделать это утром. Но потом он задумался в другом направлении. Если этот Учитель-страж только деревья охраняет, то и людям от него вреда никакого нет. И чего его тогда трогать? Бакуго, конечно, охотник за нечистью, но не лупит всех без разбору. Скорее всего, местные за убийство этой твари ему «спасибо» не скажут, а того и гляди, еще взашей погонят.       — Так что ты теперь будешь делать, малыш? — женщина наконец откладывает табачную тонкую трубку на стол, доливая себе третью рюмку. Бакуго отставляет свою пустую в сторону и зеркалит женщину: тоже забрасывает ногу на ногу, укладывая на верхнее колено руки. — Ты узнал, что хотел?       — Да, узнал. И не твоё дело, как я использую эту информацию, — рычанием отвечает Бакуго, но на самом деле он и сам не знает пока, что ему делать с этим. Наверное, стоит переждать ночь с этой мыслью, а там уже…       Дверь в комнату открылась с таким грохотом, что ручка, должно быть, оставила в стене вмятину. На шум две головы повернулись в один момент, а дама так вообще поперхнулась водкой. Опираясь на косяк одной рукой в дверях стоял полуголый и растрепанный Киришима, как будто он только что был не в соседней комнате с девкой, а за ним гналась стая дворняг. И догнала.       — Ты чего? Я не велел приходить, — первый подает голос Бакуго, запуская тем самым остальных подвисших двоих. Киришима нетвердой походкой вваливается в комнату, тараном идёт к столу и, в частности, к креслу Бакуго, чтобы наглым образом схватить его за руку. — Эй!       — Пошли, — выдавил из себя Эйджиро, вытягивая охотника с кресла и утаскивая к двери. От него за версту воняло винным перегаром. Сколько же он выпил?       Дама невозмутимо вытряхивает из трубки пепел прмо на стол рядом со свечой и заталкивает в трубку же свежий табак из шкатулочки, вынутой из большого кармана ее юбки. Гости за собой дверей не закрывают, поэтому хозяйка заведения отчетливо слышит ругань клиента из коридора, а потом хлопок соседней двери. Кажется, эту комнату бронировал тот мальчик со странного цвета кожей и…       Дама только подумала о ней, как восточная девочка прошмыгнула мимо распахнутой двери, совершенно не заметив в комнате свою госпожу. Как интересно.       И хозяйка борделя молча затянулась табаком.