Persephone

      День Рождения никогда не был для Гермионы чем-то особенным. Она всегда считала себя слишком серьёзной для празднования. Но со временем Грейнджер просто возненавидела один конкретный осенний день, который всё больше приближал её к бракосочетанию.       В чистокровных семьях девушки растут, как свиньи для убоя. Дочь должна быть выдана замуж наиболее удачно для всей семьи. Это принято, а никто и не возражает. Ни о какой любви и речи быть не может.       Именно поэтому, лёжа в постели, пахнущей лавандой, Гермиона думает лишь о том, как бы удачнее провести этот день. Когда она проводила праздник с друзьями, было действительно интересно, ведь Рон и Гарри старались развеселить вечно хмурую подругу. Сейчас же ей было до боли одиноко — осознание того, что изначальная цель визита к родителям не увенчалась успехом, давило на невыспавшийся мозг. Голова раскалывается; наверное, стоит попросить зелье.       Щелчок пальцев, и в комнате появляется эльфийка. Гермионе совершенно не нравилась идея содержания домовиков и их принудительное рабство. Она постоянно спорила с родителями насчёт содержания эльфов в мэноре и, наконец, добилась того, чтобы Грейнджеры платили маленьким существам — хоть и гроши, но платили.  — Милли, не принесёшь мне чего-нибудь от головной боли? — Гермиона улыбнулась от вида эльфийки, хлопающей в ладоши от радости.  — Конечно, мисс! Милли так рада, что вы обратились к ней за помощью! Милли всё принесёт! — хлопок аппарации, и спустя пару минут на туалетном столике стоял стакан с прохладной водой и зелье-успокоительное. Гриффиндорка выпила всё залпом и пошла в душ, чтобы наконец-то привести себя в порядок.       Новая комната мисс Грейнджер была оформлена в любимых лиловых оттенках и обставлена со вкусом выбранной мебелью. Как только Гермиона зашла в комнату, сразу поняла, что мама приложила руку с созданию такого милого дизайна интерьера.       Миссис Грейнджер купила дочери симпатичное платье, которое пришлось надеть, чтобы не расстраивать мать. Благо оно было ниже колен, иначе пришлось бы наложить маскирующие чары, ведь синяки, оставленные Малфоем, до сих пор не прошли. Вообще она могла рассказать родителям обо всех унижениях, совершённых слизеринцем. Однако Гермиона знала, что чета Грейнджеров будут разбираться с Малфоями, оскорбившими честь единственной дочери. Её отправят учиться куда-нибудь в Шармбатон, чтобы она не пересекалась с блондином. А возможность сбежать на помощь Гарри из французской школы магии будет нереальной. Поэтому остаётся лишь терпеть.       Гермиона открывает расписную дверь, услышав стук. На пороге стоит миссис Грейнджер, одетая в красное бархатное платье, улыбается и целует дочь в обе щеки перед тем, как пройти в комнату.  — С Днём Рождения, милая! Отец, к сожалению, не сможет тебя поздравить. Его пригласил мистер Нотт на какое-то неотложное дело. Он сейчас скрывается в Бельгии, поэтому, должно быть, Теодор не поедет в школу в следующем году, — мама как-то тревожно выглядит и отстранённо смотрит в окно, сжимая руку горячо любимой дочери.  — Теодор ничего не упоминал об этом, — Гермиона всё не может понять причину паники матери, которая прожигает взглядом несчастное окно уже больше двух минут.  — Дорогая, я могу спросить тебя о… Драко? — теперь всё стало ясно. Мама будет уговаривать меня присмотреться к Малфою и поменять свое «категоричное» мнение.  — Конечно, мама… Что ты хочешь узнать? — Гермиона начинает злиться; румянец покрывает бледное от недосыпа лицо.  — Он… делал какие-то непристойные вещи? — мама переводит уставший взгляд на шокированную дочку.  — Н-нет, всё в порядке, — в недоумении произносит она; кажется, об этом догадался и отец.  — Я обо всём знаю. Твои синяки…       Женщина приподнимает платье и проводит пальцами по фиолетовым следам на её бёдрах. Она поднимает взгляд, и Гермиона видит слёзы в зелёных глазах. Миссис Грейнджер так редко показывала какие-либо эмоции, поэтому этот необычный прилив нежности стал таким особенным. Дочь смотрит на мать и впервые осознаёт, что искренне любима. Теперь стали понятны вчерашняя отрешённость и взволнованность во время разговора о браке.  — Я не рассказывала отцу, это твоё решение… Однако, прошу тебя, что бы ни случилось — береги себя! Мы с твоим отцом совершили большую ошибку и заставили свою дочь расплачиваться за неё. Прости нас, если сможешь! — обычно гордая и холодная миссис Грейнджер плачет; Гермиона не сдерживается; слёзы оставляют влажные дорожки на щеках уже в который раз.       Мама прижимает её к груди; всё, что накопилось за это время, все кошмары и переживания — всё выплеснулось наружу в рыданиях. Запах лаванды и духов, знакомых с детства, успокаивает, а на душе от чего-то становится так легко и тепло. Пожалуй, сегодняшний день не так плох…

***

      Возникла проблема. Большая такая проблема с рыжей макушкой. Проходя по коридору, Драко слышит весьма странный разговор Уизли и его сестры. Оказывается, они собираются провести будущие зимние каникулы у себя дома. Он был бы рад не видеть их лиц, если бы не фраза Джиневры о том, что Гермиона поедет с ними в захудалую Нору. Это ему категорически не нравится. Поэтому стоит наконец-то подумать о том, как бы увести принцессу как можно дальше от рыжего придурка. Есть много вариантов, но ни один из них не подходит, потому что в этом году Малфой не должен выделяться из толпы. Вся школа и так подозревает его во всех грехах; а если дать им повод в виде внезапного отравления Уизли, будет весьма сложно оставаться незамеченным.       Что ж, тогда придётся использовать помощь одной дурочки с Гриффиндора. Стоит Лаванде Браун подать повод, как она будет лезть в штаны к кому угодно.

***

 — Браун, могу с тобой поговорить? — уверенный взгляд нацеливается на девушку, от которого та чуть не падает замертво.  — Д-да, конечно, Драко! Это та-а-ак неожиданно! Ты же знаешь, что я помогу тебе с чем угодно, и вообще я…  — Это касается Уизли, — слава Мерлину, девчонка останавливает свой словесный поток и затыкается на пару секунд.  — Рона? — голубые глаза тупо вытаращились на него; не отличающийся крупностью мозг Браун явно ожидал новой порции слухов, которыми можно поделиться с любой другой курицей в этой школе.  — Да. Дело в том, что однажды на тренировке я услышал его восхвалённый лепет о тебе. Должно быть, ты ему нравишься, но бедный Уизл… то есть Рон не может тебе об этом сказать, — Драко искренне молился всем и вся — лишь бы у Браун не хватило ума, чтобы понять такую очевидную ложь.  — Правда! Я всегда знала, что мы должны быть вместе! Но мне кажется, что ему нравится Грейн…  — Поверь, ему нравишься ты! Я лишь сказал, что услышал, а верить или нет — дело твоё, — всё сработало; он только что запустил механизм, который необратимо отдалит Гермиону от Уизли.       Драко будет легче следить за принцессой, и в нужный момент она настолько устанет от эмоциональных переживаний, что всякие меры защиты спадут, и тогда… Тогда произойдет то, что так давно желаемо сердцем и душой.

***

      За весь день она не получила ни одного письма. Это было очень странно. Конечно, Гермиона понимала, что у друзей есть более важные дела, нежели отправлять посылки. Но к концу дня у неё были надежды, что она получит хоть какую-нибудь весточку. Было обидно, но она знала, какими забывчивым были мальчишки, да и посылки во Францию могут просто не долететь. Это объясняет, почему нет подарка от Джинни и Луны. Но почему-то привычное одиночество давило на сердце, которое нуждалось в каком-то источнике тепла. И единственным, что оказалось под рукой, была небольшая белая коробочка и букет лилий.       Имени отправителя не было, но интуиция и мозги помогли догадаться, что это был Малфой. Никакой записки к подарку не оказалось, поэтому Гермиона долго рассматривала коробку с бантиком голубоватого оттенка и пыталась отказаться от соблазна посмотреть на содержимое. Заранее было ясно, что это определённо будет что-то дорогое и роскошное. Разум твердил оставить коробку в покое, однако гриффиндорская натура негодовала и хотела узнать, что скрывает обёртка. Что ж, кажется, непростой выбор сделан!

***

      С каждым днём становится понятнее, что зима приближается. Солнце, уже давно скрывшееся на небосклоне, больше не греет. Трава пожелтела; цветные листья, кружась, оседают на промозглой земле. Будь он художником, всё равно не смог бы запечатлеть всю красоту этой поры. Но слизеринец так погружён в себя, что не замечает природных изменений. У Теодора никогда не было друзей. Были знакомые, соперники, партнёры, но друзья — никогда.  Скромный, замкнутый парень не особо и хотел этого. Реальному общению он предпочитал огромный книжный мир.       Быть может, это и стало поводом для его первой дружбы. Гермиона всегда любила читать и учиться, но она умела совмещать это и с другими занятиями. Нотт так не мог. Вообще ему повезло приобрести хоть одного человека в мире (помимо отца), который проявляет к нему интерес. Не как к наследнику чистокровной династии и не как к симпатичному богатому парню, а как к человеку. Эта искренность Грейнджер, её эмоциональность, которой так не хватало Теодору, и стали причинами их хороших отношений. Именно поэтому ему и страшно за неё. Малфой действительно спятил; он и был полным мудаком, так теперь ещё примкнул к Пожирателям.       Отец писал Теодору о том, что и им придётся, как Грейнджерам, уехать из страны на какое-то время. Но, зная характер Гермионы, Тео был уверен, что она не будет греться в мягкой постельке во Франции, пока её друзья будут спасать магический мир. Получается, она попала в две ловушки разом: чокнутый жених и два оболтуса. Конечно, среди двух вариантов Теодор и сам бы выбрал второй. К сожалению, как бы ему ни хотелось, он не сможет помочь подруге детства. Но Малфой весьма ревнив; быть может, стоит перенаправить его усилия с Гермионы на младшего Нотта.       Стоит написать отцу и предложить интересную идею.