Persephone

Саундтрек к главе: «bellyache» Billie Eilish       Дотронулся и застонал от ощущения мягкой кожи под пальцами. Гермиона взмахнула плечиком и отдалилась. Этот жест подействовал на Малфоя хуже, чем она могла представить. Девушка вскрикнула, когда её грубо толкнули на кровать. Она заворочалась и попыталась привстать, но была прижата к шёлковым простыням. — Слезь с меня, ублюдок! — безумный крик раздался в комнате. Ей было нечем дышать, создавалось ощущение, будто бы Малфой находился всюду. Его руки, его голос, его отравляющие мысли. Она пыталась в панике придумать план спасения: выхватить палочку или же ударить вазой по блондинистой голове.       Он приподнялся на локтях и перевернул Гермиону на спину. Сейчас принцесса была похожа на затравленного зверька, завёрнутого в подарочную упаковку. Такой она ему не нравилась! Где же вся ненависть и пресловутый гнев гриффиндорки? Драко внимательно наблюдал за выражением лица и пытался понять, какие мысли крутятся в знаменитых мозгах Золотого Трио.       Грейнджер подтянула платье к груди и забилась в угол кровати. Она в панике оглянулась и благодаря ярко светящей луне увидела небольшую бутылку вина. Видимо, хорёк решил скрасить время томной брачной ночи. Решив не задерживать взор на тумбочке, карие глаза опасно сверкнули, глядя на Малфоя. Гермиона ощутимо расслабилась, ведь в голове созрел план побега.       Эти перемены в настроении не могли оставаться незамеченными. Драко изогнул бровь и внимательно наблюдал за любимым лицом, выражение которого стремительно сменилось от ужаса на облегчение и спокойствие. Малышка Грейнджер что-то задумала, и, несмотря на уверенность в своём превосходстве, Малфой напрягся. Гриффиндорка могла совершить необдуманные поступки, которые повлекут за собой опасность. Как бы то ни было, сейчас, в такой прекрасный вечер, хотелось забыть обо всех насущных проблемах.       Схватив за тонкие щиколотки, прикрытые белым атласом, потянул Гермиону на себя. От неожиданности раздался глухой писк, а девушка оказалась прижатой сильными руками к кровати. На мгновение Грейнджер задалась вопросом, когда же хилый мальчишка успел стать крепким мужчиной. За рубашками и школьными мантиями особо не были заметны изменения в фигуре. Гермиона вздрогнула от мыслей, которые вертелись в голове. Единственное, о чём она должна сейчас думать — это о своём компрометирующем положении, а именно о том, как выбраться из-под Малфоя.       Пока Драко усердно пытался держать себя в руках, Грейнджер о чём-то усердно размышляла и делала это в излюбленной манере: закусывала губу и сверлила взглядом одну точку. Однако ему не хотелось отвлекать Гермиону, ибо исход мозговой активности принцессы всегда поражал, как и сексуальность всего этого процесса. Малфой мог сам себе признаться, что сопротивление возбуждало лишь сильнее, и объективно понимал — взаимности он не дождётся. Если бы Грейнджер была чуть хитрее, то догадалась бы применить женские чары и заставить своего женишка отпустить её. Но благо малышка была в неведении насчёт своей привлекательности, а любое упоминание секса заставляло бурно краснеть.       На пару секунд он представил другую реальность, в которой она поняла свою власть над ним и умело манипулировала его желаниями. Смешок застрял в горле, и Драко вернулся в настоящее, где его жена сконфуженно подбирала остатки свадебного платья, стараясь прикрыть бельё. Он присел на четвереньки и медленно направился к углу кровати, куда забилась Гермиона, попав в ловушку его рук.  — Не трогай меня! —  она сильно дёрнула ногами, чисто по-женски отбиваясь от его грубой хватки на бёдрах. — Почему? — Малфой вытянул палочку и закрепил её запястья, заставив вскрикнуть от боли. Старые раны от пут ещё не зажили, поэтому любое касание приносило жжение. Однако сейчас разум пытался понять, куда слизеринец спрятал древко, которое ей было просто необходимо.       Гермионе не хотелось отвечать на глупый вопрос, ведь оба прекрасно всё понимали. Но Малфой явно чего-то ожидал, и вскоре она почувствовала странное копошение под юбкой. А когда мужская ладонь прикоснулась к коленке и мягко её помассировала, то гриффиндорка испытала огромную волну ярости — ярости на Малфоя за его существование, на себя за беспечность и глупость, на Рона и Гарри за их бездействие и на преподавательский состав за ужасную систему безопасности в Хогвартсе. Вопли так и рвались наружу, а она позволила им материализоваться. — Потому что я не хотела выходить за тебя замуж! Потому что ты вёл себя со мной, как с куском дерьма под ботинком! Потому что ты похитил меня и заставил участвовать в этом цирке, который торжественно назвал свадьбой! Сколько ещё нужно доводов, чтобы до твоей больной головы, наконец, дошло, что я ненавижу тебя! Ненавижу и никогда не полюблю! Отпусти меня, и, возможно, останешься в живых, — она тяжело дышала, а после криков голос совсем осип, поэтому последнюю фразу прохрипела, однако не менее эмоционально.       Гермиона наблюдала за абсолютно спокойным лицом Малфоя. Гриффиндорка не понимала, как человек может быть настолько противоречив. То он готов убить кого-то из-за ревности, то равнодушно реагирует на признание в ненависти. Она недоумённо хлопала ресницами и слегка придвинулась по направлению к тумбочке. Малфой так и сидел, в лунном свете напоминая греческую статую.       Ткань простыни неприятно шуршала, как и чёртово платье, которое хотелось поскорее снять с себя. Рывок… и хриплый крик наполнил комнату. Гермиона пожалела о своей мысленной просьбе, ведь не ожидала такого дикого натиска.       Он больше не хотел церемониться. Её слова больно кольнули сердце, которое до последнего надеялось на счастливое будущее с возлюбленной. Драко сорвал кружево, и его жадному взору предстали стройные ножки. Провёл ладонью вверх, дойдя до преграды в виде сомкнутых бёдер. Ударил по голени, Грейнджер зашипела от боли, а он раздвинул колени, придавив их своим весом. Она отчаянно вела кулачный бой где-то в районе его головы, хотя ясно осознавала свою беспомощность из-за связанных рук.       В возбуждённом состоянии Малфой пытался найти её губы, но несколько раз промахнулся. А когда нашёл, то не смог оторваться или просто не хотел. Он жёстко кусал нежную плоть, будто бы смакуя каждый болезненный стон. Воздуха катастрофически не хватало, а Грейнджер истерично вертела головой. Драко нехотя оторвался и слизал капельку крови, которая сползла к подбородку. Поцелуи и укусы сменяли друг друга, пока он исследовал изящную шею. Эрекция давила сквозь брюки, но Малфой получал извращённое наслаждение, ведь девушка из его снов и мечтаний лежала под ним. Сегодня он хотел познать каждый кусочек её тела и души. Сегодня принцесса должна думать лишь о своём муже и никаких Уизли. Сегодня она будет полностью принадлежать Драко.       Передняя часть корсета была скинута, а Гермиона закрыла глаза, из-за всех сил пытаясь сдержать подступающие слёзы отчаяния. Этот изверг не увидит её слабость. Его ладони грубо щупали талию и нежную кожу груди, когда он внезапно снял белый кружевной лифчик, который на неё нацепили сегодня утром. Хотя всё-таки на пару секунд Малфой задержался взглядом на белье, но странный блеск в его почти чёрных глазах заставил её отвернуться. Она приподнялась, уворачиваясь от касаний, однако его руки окружали плотным кольцом. Ей было жарко, а дышать было нечем, ведь Гермиона боялась сделать спасительный глоток воздуха. Вдруг она почувствовала аккуратное скольжение губ в районе груди и завопила в отвращении, выворачивая запястья из верёвок.       Он прикусил сосок, одновременно помяв левую грудь и в очередной раз удивившись тому, что приходил в восторг от мелкой и тощей Грейнджер. Если бы она успокоилась, то ощутила бы покалывание после активной стимуляции, однако малышка была слишком занята самобичеванием. Драко больше не мог терпеть, поэтому опустился ниже, поцеловав напряжённые мышцы живота.       Предвкушая момент истины, он улыбнулся, взглянул на Гермиону и замер. Она тихонько плакала. Это были скрытые слёзы. Самые горькие слёзы на свете. Улыбка погасла, а в голове проскочила мысль о том, что он может отпустить её. Разве ты не видишь, как она несчастна? Я сделаю её счастливой! Не чувствуешь, как она дрожит от омерзения? Это от наслаждения! А слёзы? Она ненавидит тебя! Нет! Нет! Я ведь люблю её! Я ведь… Я…       Драко закрыл глаза и вздохнул. Слишком поздно. Он уже не может остановиться. Ничего, она поплачет, погрустит, но всё равно поднимется с колен. В этом вся Грейнджер! Ломай её сколько хочешь, а девчонка будет продолжать бороться.       Малфой наклонился ближе, желая разглядеть каждую деталь её лица, которую умудрился упустить. Красный румянец из-за слёз придавал ей особое очарование. Свет луны, ставшей спутницей сегодняшней ночи, очерчивал мягкие изгибы тела. Он вернулся взглядом к глазам и заметил то, что заставило ухмыльнуться. Веснушки. Отвратительные веснушки, которые ненавидел всей душой, но на её личике они смотрелись идеально. Каждое пятнышко было по-своему прекрасно. Воспоминания из детства некстати всплыли в сознании, а вместе с ними и фантазии, в которых Грейнджер в экстазе выкрикивала его имя. И понеслось…       Перед глазами была она. Горячая, страстная, зовущая к себе. Дикие кудри, выразительные глаза и широкая улыбка, предназначенная лишь для него. Драко правда не хотел возвращаться в мир больных мечтаний, по крайней мере не сейчас, когда рядом живая и реальная принцесса. Он слегка дотронулся до половых губ и поморщился. Она была абсолютно сухой, что не вписывалось в колорит воображаемой реальности. В его фантазиях Грейнджер была всегда готова, нетерпеливо ёрзая и сгорая от возбуждения.       Грубо поцеловав, блондин засунул один палец в узкий проход. Тугие стенки не принимали, а Гермиона дёрнулась в сторону, больно прикусив его язык, и запищала, ведь неосознанно протолкнула его палец глубже.       Ему наскучила эта игра! Он готов был возиться с Грейнджер хоть целую вечность, но больше не мог терпеть её сдавленные крики и вопли. Пряжка ремня громко клацнула в тишине комнаты, а Гермиона шокированно раскрыла глаза. Ноги рефлекторно сжались, а разум пытался ухватиться за спасительную идею с бутылкой. Но тумба была далеко, а связанные руки не давали и шанса на побег. — Расслабься, и будет не так больно, — тихий шёпот возле уха заставил напрячься лишь сильнее. Как? Как она может расслабиться, если переживает кошмар наяву?       Слегка вытянул руки и взглянул на бедняжку с высоты. Волосы в беспорядке лежали на подушках, выделяясь на белом фоне. Запястья покраснели, ресницы трепетали, а щёки были покрыты мокрыми дорожками. Она открыла глаза, и Малфой вошёл одним толчком, вставив во всю длину. Гермиона завизжала, а он глухо застонал, зарывшись в изгибе шеи.       Он вышел, чтобы зайти вновь. Вновь. И вновь. Малфой рычал от удовольствия, пытаясь понять границу между наслаждением и отвращением от самого себя. Все мысли разом испарились. Он не слышал крики мольбы, не видел поток слёз — всё погасло, оставив место только для тактильных ощущений. Его душонка порхала, танцевала и сгорала от любви. А её душа была заперта глубоко внутри и пылала от ненависти.       Каждый толчок был сущим адом. Ноги онемели, тошнота подступала к горлу, запястья болели, но хуже всего было внизу. Изнутри всё жгло и горело, будто бы тысяча кинжалов разом вонзились в её плоть. Она ждала, когда всё закончится. Молилась и выла сквозь плотно сомкнутые зубы, чтобы эта пытка подошла к концу. Пыталась отвлечь себя, вспоминая слова любимой песни, многочисленные статьи из старинных фолиантов и выученные наизусть заклинания, но боль затмевала всё. Оставались лишь тактильные ощущения.       Ещё пара рваных вздохов, и он закричал. Миллион звёзд перед глазами и сотни взорвавшихся оголённых нервов. Драко погрузился в дивный мир головокружительного счастья. Не чувствовал вины и омерзения после секса, как это обычно бывало, когда он следовал лишь животному инстинкту. Хотя нет, это был даже не секс — он точно знал, что впервые занимался любовью. Дотронулся до своей Богини и улетел в Рай. Переведя дух и успокоив остатки оргазма, Малфой открыл глаза.       Гермиона невидящим взглядом смотрела в потолок. Слёзы так и продолжали течь, губы были искусаны, а на теле начали проявляться синяки и кровоподтёки — следы от укусов.       Она ничего не чувствовала. Пустота поглотила сознание. Вскоре её накроет волна отвращения. На следующее утро увидит отражение в зеркале, а потом её вывернет наизнанку в унитаз от ненависти к своему телу. Она будет оттирать следы его рук, пока кожа не станет красной, а из ран не пойдёт кровь.         Но всё это завтра. А сейчас… Эта ночь для Гермионы длинною в вечность.       Его губы оставили багровую отметину на шее. Он оттянул мочку уха, и она вновь почувствовала его в себе. — Я люблю тебя!       Серые глаза закатились от наслаждения. Карие — в изнеможении от повторяющегося ужасного зуда в половых органах. Луна освещала их лица и пела свою песню о похищенной девушке, попавшей в плен влюблённого монстра.