Dear Agony

      Ребята тренировались так много, что порой забывали прийти поесть, поэтому девушки иногда сами относили им их порции. Заметив, что Хаято снова не пришел на обед, Джули ожидаемо вызвалась отнести ему еду. Когда все разошлись, девушка взяла поднос и направилась в библиотеку, где Гокудера скрывался уже несколько дней. Из-за тренировок они и без того редко виделись, а теперь, когда он начинал пропускать и совместные приемы пищи, в сердце вгрызалась тоска. Каждый раз, когда они случайно сталкивались в коридоре, девушка впивалась в него взглядом, надеясь подольше сохранить его образ в памяти. Впрочем, в этом не было особой надобности — его черты и так прочно засели в голове.       Отгоняя глупые мысли и пытаясь сохранить непринужденный вид и ровное дыхание, Джулиана толкает дверь библиотеки. Из глубины доносятся приглушенные голоса, и девушка идёт на звук. Однако стоило ей обогнуть один из многочисленных книжных шкафов, как перед глазами предстала совсем не радостная картина, а воображение сразу принялось дорисовывать недостающие детали. Хаято сидел за столом над какими-то чертежами, перед ним были раскиданы коробочки и другие странные предметы, а рядом стояла Марселла и что-то ему говорила, склонившись к самому уху и почти касаясь его губами.       Джули с грохотом поставила поднос на ближайший стол, развернулась и побежала прочь. Звон посуды словно разбудил Хаято: парень поднял голову и увидел облако черных волос, быстро исчезнувшее за книжной полкой. Небрежно задев наставницу, он вскочил со стула и кинулся за девушкой.       — Джули! — крикнул парень, пытаясь заставить Джу остановиться.       Он и сам не знал, зачем бежит за ней. Всё происходило на автомате, словно так и должно быть. Ноги сами несли его к её комнате, с губ срывалось её имя, но девушка не отвечала. Прямо перед его носом захлопнулась дверь спальни. Постучав кулаком по металлической поверхности двери, Хаято снова и снова звал Джули, не желая сдаваться.       Сама же Джу, как только дверь за ней закрылась, опустилась на пол, судорожно хватая ртом воздух и кусая руки в попытке не разреветься. Хватит с неё этого! Почему, когда всё и так плохо, заявляется какая-то девчонка и делает всё ещё хуже? Почему он? Почему не кто-то другой, а именно тот, из-за которого сгорает её сердце? Что случилось со словами о любви, если через 10 лет они предназначаются другой?       — Джули, послушай… — его голос был полон страданий, но девушка не хотела их больше слышать. Или не могла. — Я… Между мной и Марселлой ничего не было… — все попытки объясниться выходили жалкими. Гокудера со злостью ударил кулаком по стене. — Да почему я вообще оправдываюсь перед какой-то девчонкой! — в ярости крикнул он и поспешил уйти, не желая говорить лишнего.       «Но почему мне так хочется этого?» — мысленно добавил он, терзая себя за неосторожные слова.       Когда всё стихло, Джули подтянула колени к груди и обняла их руками. Слёз уже не осталось, поэтому девушка лишь тихо сидела на полу, уставившись в одну точку. Мыслей было так много, что ни одну не удавалось схватить. Голова словно опустела и в то же время разрывалась от раздумий. Казалось, что всё вокруг рушится, но на самом деле пополам раскололось лишь сердце. Вот оно, значит, как: сидеть в тишине и понимать, что твой мир, так старательно возведенный на обломках детства, рассыпался в прах всего за секунду.       За ужином Джулиана старательно избегала Хаято. Он несколько раз пытался начать диалог, шутить; делал вид, что ничего не произошло, но девушка даже не удостоила его взглядом. Бьянки настороженно наблюдала за обоими, но что-либо спросить так и не решилась: не маленькие, и без неё разберутся. К ночи Гокудера чувствовал себя полностью раздавленным. Словно бы на него скинули огромный валун, а потом на нём ещё и станцевали. Впрочем, спать он так и не отправился, хотя в его ситуации это было бы лучшим решением.       Не спалось и Джулиане. Сколько бы способов побороть бессонницу она ни перепробовала, сна не была ни в одном глазу. Напротив, все мысли уносились лишь к одному человеку.       — Хватит уже, — шепотом строго сказала девушка, легонько ударяя себя по щекам. — Хватит забивать себе голову всякой чепухой.       Самовнушение — штука действенная, но только если ты сумеешь убедить себя в том, что говоришь.       Хаято же всю ночь провел в библиотеке. Сначала он рассматривал чертежи и пытался делать какие-то заметки, но очень быстро бросил это занятие, так как ни к каким результатам оно не приводило. Голову забивали мысли совсем иного рода. Сдавшись, он достал злосчастный блокнот, из-за которого произошло столько бед, и принялся что-то яростно в нём писать, то зачеркивая, то на минуту задумываясь, то вновь начиная выводить на бумаге закорючки.       За всю ночь парень так и не сомкнул глаз, но к утру сон одолел его. Решив, что перед дальнейшей тренировкой неплохо было бы часок-другой вздремнуть, он отправился в комнату.       После бессонной ночи голова работала плохо, да ещё и ужасно болела. Холодная вода совсем не помогла освежиться; наоборот, захотелось пойти закутаться в одеяло и проспать до обеда. Сонной мухой Джулиана дошла до кухни, где её уже поджидали подруги. Будь она пободрее, она бы заметила заговорщический вид девушек.       — Джу-чан, тут для тебя кое-что есть, — улыбнулась Хару, нетерпеливо указывая на стол.       Джули перевела взгляд уставших глаз туда, куда указывала подруга, и заметила конверт. От удивления сон как рукой сняло. Потерев глаза и убедившись, что ей не показалось, Джу приблизилась и взяла конверт. Сомнений не было, письмо предназначалось ей: на конверте было крупно выведено её имя. Затаив дыхание, девушка под пристальными взглядами подруг достала письмо.       — Что это? — Хару разочарованно рассматривала незнакомые слова. Киоко, кажется, тоже расстроилась, что ничего не может понять.       — Это стихи, — восторженно выдохнула Джули. — На итальянском.       Глаза скользили по строчкам, а губы жаждали выпустить чудесные звуки на волю.       — Джу-чан, от кого это? — не могли сдержаться девушки, видя, какие чувства вызвало это письмо в Джулиане.       — Тут не написано, — словно зачарованная, отозвалась Джу.       Впрочем, подпись ей и не требовалась. Среди них единственным человеком, знающим итальянский и способным отправить ей такое письмо, был Гокудера. Такой способ извиниться и рассказать о своих чувствах был для него слишком необычен, но каждое слово, так старательно выведенное на бумаге, достигло своей цели.       — Почитаешь? — с надеждой спросили девушки. В их голосе слышалось нетерпение и искреннее любопытство, рвущееся наружу.       Пока Хару и Киоко усаживались и готовились прислушиваться к звукам незнакомого языка, Джули прочистила горло и попыталась подавить рвущийся наружу радостный возглас. Сделав глубокий вдох, девушка начала читать: Sono quel rumore che diventa suono sono come sono e non ti chiederò perdono sono quello che non ti aspettavi ma che forse in fondo ci speravi In un mondo senza regole io sono sasso e tu il mare annegare nel tuo cuore per me è il miglior modo di morire. *       Джули аккуратно свернула письмо, положила его в конверт и убрала в карман юбки. Быстро отвернувшись от подруг, не желая отвечать на вопросы, она принялась создавать видимость бурной деятельности. В конце концов, совсем скоро проснутся остальные, а завтрака пока даже не предвидится.       — Это очень красиво, — развернувшись, девушка заметила, что на глазах подруг выступили слезы. Хару, стоявшая прямо перед ней, продолжила: — Не знаю, о чём там говорилось, но автор, кажется, очень страдает.       Страдали они оба. Хаято, уставший бороться со своими чувствами. Джули, уставшая прятать ото всех свою любовь. Им необходимо было поговорить. Но почему, когда их взгляды встречаются, так сложно произнести хоть слово?       За завтраком Гокудеры не было. Джули бросала взволнованный взгляд на дверь каждый раз, когда кто-то заходил на кухню, но тот, кого она так ждала, всё не появлялся. Девушку начали одолевать сомнения. Может, Хаято струсил? Может, теперь он вообще не покажется ей на глаза, испугавшись реакции? Но им нужно, просто жизненно необходимо поговорить! Пожалуйста, только бы он пришел, только бы…       Сам Гокудера проснулся только к обеду. Разбитый нарушенным режимом, он смог только доползти до кухни вместе со всеми. Страх появился только тогда, когда парень переступил порог столовой. Он ударил в голову, словно молния. Почувствовав дрожь в коленях, юноша поспешил сесть. Он чувствовал пристальный взгляд Джули, но просто не мог поднять на неё глаза. Она наверняка прочитала письмо. Она поняла, кто отправитель. Конечно, ведь кроме них двоих итальянский знают только Реборн, Джаннинни, Фуута и сестрица. И Марселла, но она не в счет. Методом исключения получаем, что всё указывает только на Хаято. Надо ж быть таким идиотом… Уже дважды он дал ей понять, что чувствует, но после этого сразу сбегал. Услышать её отказ слишком страшно. Если она скажет, что её сердце занято другим, Гокудера не выдержит. Он и так на грани, а подтверждение самых страшных мыслей лишь добьет его. Нет, нельзя, он не может с ней говорить…       Но когда он случайно встретился с ней взглядом, он пропал. Утонуть в её глазах было высшей наградой и самой верной смертью. Если бы не Ламбо, обрызгавший хранителя урагана соком, он бы так и не смог отвести от неё взгляд. Впрочем, даже это маленькое происшествие нисколько не привело его в чувство. Пытаясь думать о чём-то другом, он то и дело ловил себя на мысли о Джули. Однако стоило хранителям начать расходиться по своим делам, Хаято тут же скрылся с её глаз в толпе друзей. Он слышал, как девушка его окликнула, но даже не обернулся и лишь ускорил шаг. Не сейчас.       Джули вздохнула, как только дверь кухни закрылась. Снова он убежал. Снова ей не хватило смелости остановить его. Почему так сложно произнести то, что так и крутится на языке, но никак не решается сорваться с губ?       Пока остальные девочки пошли за ингредиентами для ужина, Джули осталась на кухне, изучая тонкости нового рецепта. Когда дверь открылась, девушка проговорила:       — Так быстро? — подняла голову и замерла. Перед ней, так же застыв на месте, стоял Хаято.       Пару минут назад юноша видел, как Хару и Киоко ушли на склад, а потому решил, что кухня свободна. Не учёл он одной детали: Джулианы среди девушек не было. Быстро схватив со стола бутылку воды, Гокудера попятился, что-то неразборчиво бормоча и невольно заливаясь румянцем.       — Гокудера-кун? — позвала Джу. — Мы… Мы можем поговорить?       — Извини, я сейчас занят, — буркнул он, отворачиваясь.       Ему тоже хотелось поговорить. Чувства распирали его, и бороться с ними в одиночку было слишком сложно. Он был почти готов, но что-то непременно мешало ему каждый раз, когда он наконец решался. Но сейчас Хаято и правда был занят. Счет шел на минуты — если не на секунды. Да и пришёл он вовсе не за водой, раз уж на то пошло, но необходимого продукта поблизости не оказалось. Поэтому, сжимая в руках бутылку воды, парень стремительно выскочил из кухни и помчался по коридору. А Джулиане оставалось лишь корить себя за свою нерешительность и молчаливо обвинять Гокудеру в трусости.       На следующий день, когда девушки выбирали, чем накормить всю эту толпу сегодня, в кухню ворвался котенок. Побросав дела, школьницы окружили животное и принялись обсуждать, откуда взялась такая прелесть и что с ней дальше делать. Но не успели они и шагу сделать, как в кухню влетел раздраженный и несколько побитый Хаято. Котенок демонстративно отвернулся и легко прыгнул Джули на руки. Девушка, поглаживая мягкую шерстку, подняла взгляд на Гокудеру.       — Это твой? — в голосе слышалось удивление. Конечно, откуда в подземном убежище взяться котенку, да ещё и у того, кто по виду больше всех ненавидит живых существ.       Однако Хаято кивнул. В этот момент подошла Хару с блюдцем молока, которое она незамедлительно поставил на пол, и уверенно заявила:       — Тогда мы его забираем! — на возмущенно-шокированный взгляд хранителя урагана девушка добавила: — Такое чудовище, как ты, всё равно не сможет о нём хорошо позаботиться!       — Ну знаете ли… — раздраженно прошипел юноша и потянулся за котенком, но животное резко вырвалось из рук Джулианы и прыгнуло прямо ему в лицо, впиваясь в кожу острыми когтями.       Гокудера вскрикнул и, ругаясь, попытался отодрать от себя злобное (под стать хозяину) существо. Джу быстро пришла ему на помощь и снова взяла котенка на руки, а после опустила его рядом с блюдцем молока. Кошечка с довольным урчанием принялась за лакомство.       — Нужно обработать раны, — проговорила Джулиана и, пока парень не начал сопротивляться, усадила его на стул и достала аптечку.       От прикосновения её рук по телу прошли электрические разряды. Гокудера боялся пошевелиться. Когда антисептик попал на царапину, Хаято непроизвольно зажмурился.       — Больно? — виновато спросила девушка. — Потерпи, сейчас пройдет.       Обработав следующую царапину, Джули легонько на неё подула. Гокудера сидел затаив дыхание. Она была так близко. Всего несколько сантиметров — и он бы коснулся её губ своими. Всего одно неловкое движение — и он бы получил желаемое. Её волосы слегка коснулись его щеки, когда девушка отстранилась. Их запах дурманил. Боль больше не чувствовалась, но почему-то было тяжело дышать, будто лёгкие сдавили тяжелой цепью. Когда Джули отвернулась и принялась укладывать медикаменты обратно в аптечку, Гокудера приблизился и наклонился к ней. Её затылок обожгло чужое дыхание, и волосы слегка встрепенулись, когда он шепнул:       — Спасибо.       Но стоило девушке обернуться, как она заметила лишь его спину. Парень быстро вышел из кухни, на ходу подобрав котенка — на этот раз уже не сопротивлявшегося.       Джулиана смущенно улыбнулась и одними губами прошептала: «Пожалуйста».       После ужина Джули осталась вымыть посуду, пока остальные девушки пошли поиграть с малышами. Закончив с уборкой, Джу позволила себе насладиться несколькими минутами тишины. Облокотившись о кухонную тумбу, она достала из кармана письмо и в сотый раз перечитала уже заученное наизусть стихотворение, которое написал для неё Хаято.       Стоило ей прикрыть глаза и отдаться мечтам, как дверь кухни открылась. Быстро сунув письмо обратно в карман, девушка взглянула на гостью. Марселла пересекла кухню и уселась за стол, резко бросив:       — Надо поговорить.       Джули недоверчиво взглянула на итальянскую шпионку. О чём ей вдруг понадобилось разговаривать? Впрочем, ответ не заставил себя долго ждать: Марселла наверняка хотела обсудить Гокудеру. Скрепя сердце, Джу села напротив неё и холодно ответила:       — Я тебя слушаю.       Джу заметила, что руки собеседницы дрожат. Пытаясь унять волнение, девушка сцепила руки в замок, но скрыть истинные чувства всё равно не получалось. После недолгого молчания она начала:       — Ты наверняка поняла, о чём пойдет речь. Точнее, о ком, — Марселла тянула время, словно боясь переходить к главному. — Скажи мне… Тебе нравится Хаято?       Джулиана отпрянула. Обсуждать свои чувства с первой встречной не входило в список её желаний, а уж говорить об этом с бывшей девушкой того, из-за кого разрывается сердце… Джу нервно сглотнула.       — С чего бы мне тебе об этом говорить? — весь боевой настрой вдруг куда-то испарился. Голос Джули прозвучал слишком тихо.       — Просто ответь на вопрос! — Марселла срывалась на крик, но вовремя взяла себя в руки. — Впрочем, ладно. Мне кажется, я и так знаю ответ, но мне бы хотелось получить подтверждение.       В словах Марселлы не было враждебности, которую ожидала услышать Джули. Казалось, что итальянке и самой не нравился этот разговор, но она хваталась за него, как за спасительную соломинку.       — Да… — тихо проговорила Джулиана. Затем чуть громче добавила: — Да, нравится.       — Так я и знала, — Марселла горько усмехнулась. — Ты, наверное, сейчас думаешь: зачем я вообще с тобой об этом заговорила? Да и Бьянки наверняка растрепала тебе о том, что мы со взрослым Хаято встречались. В общем-то, именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Выслушай меня, ладно? — девушка взяла небольшую передышку и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, собираясь с мыслями. — Я люблю Хаято. Проблема только в том, что он не любит меня. Ты даже представить себе не можешь, каково жить с человеком, который всё время думает о другой. По ночам он шептал твоё имя. На меня он даже никогда не смотрел так, как смотрел на тебя. С уверенностью могу тебе сказать, что ты была его единственной любовью. Вот только… Если эта его любовь всегда была взаимной, почему же вы не вместе? Зачем мучить и себя, и других, если вы всегда любили друг друга?       Джули потрясенно молчала. Мысли роились в голове, перебивая одна другую, но ухватиться хотя бы за одну никак не получалось. Слова соперницы оглушили её. Слышать всё это из её уст было слишком странно, слишком… страшно? Джу слышала вопросы, но никак не могла их осмыслить и дать вразумительный ответ. Она молчала слишком долго, поэтому Марселла продолжила:       — Ты же читала «Новую жизнь» Данте? Помнишь, он прятал любовь к Беатриче за чувствами к другой женщине? Некая безымянная донна, служившая лишь прикрытием, чтобы не выдать настоящих чувств и не скомпрометировать святую. Можешь проследить аналогию с нашей историей? Хаято пытался скрыть любовь к недостижимой девушке под предлогом свиданий с некой безымянной донной, коей являюсь я. Теперь понимаешь? Джули, нам никогда не стать подругами. Я рассказываю тебе всё это лишь затем, чтобы в вашей вселенной уберечь саму себя от разбитого сердца. Хватит заставлять всех страдать.       С этими словами Марселла встала и направилась к двери. Джули, словно проснувшись после долгого сна, выдавила:       — Спасибо, Марселла.       Итальянская шпионка обернулась и смерила школьницу надменным взглядом:       — Хватит строить из себя благородную принцессу. Я лишь хочу забыть вас всех, как страшный сон.       После девушка быстро вышла в коридор, оставив Джулиану в вечерней тишине. Савада не знала, как реагировать на этот разговор. Как теперь смотреть на Хаято. Как вообще воспринимать всю эту ситуацию. Не знать, взаимны ли твои чувства, очень тяжело. Но ещё тяжелее нести определенность в одиночку. Марселла сказала, что им с Гокудерой нужно непременно объясниться. Но как это сделать, если он постоянно уходит от разговора? Да и сама Джули постоянно трусит. Как же теперь поступить? _________ *Я шум, что становится звуком. Я такой, какой есть, я не попрошу прощения. Я тот, кого ты не ждала. Но, возможно, тайно надеялась. В мире без правил Я камень, а ты — море. Утонуть в твоём сердце — Для меня это лучшая смерть. (Ermal Meta — Un'altra volta da rischiare (feat. J-AX))