Разгоняя тьму

Недели шли быстро, но вместе с тем очень медленно. Эмили уже потеряла счёт дням, проведённым за упражнениями по анимагии. Долгие часы ей нужно было сидеть неподвижно, разрабатывая силу воли и терпение, делать специальные зелья, на вкус которые были омерзительны. Следует признать, что успехи были колоссальными — неконтролируемых превращений больше не было, но порой в порывах сильных эмоций локоны начинали краснеть, а глаза сиять огненным светом. Феникс во плоти. Так теперь поговаривал Дамблдор всякий раз, как она начинала сердиться. И вроде особого вреда ей от этого не было, но теперь многие могли узнать, что она на самом деле чувствует, а это не очень хорошо. Эмили стала открытой книгой, и Дамблдор узнавал её секреты раньше, чем она сама. Остальное время она проводила с Мартой, Райаном, Ричардом и Юстасом. Ей хотелось бы верить, что ребята — её друзья, но осмелиться на это не было сил. Однако Эмили продолжала мило общаться и с ними, и с гриффиндорцами, и с Седриком. Он теперь занимал особенное место в её мыслях. Необъяснимое влечение к нему не оставляло девушку ни на миг, но отвергалось ею всякий раз. Так проходили её дни, а ночи были наполнены тревожными снами. Каждый раз она оказывалась в Запретном лесу, у озера, на одном и том же месте и видела, чувствовала этот камень, излучающий жизнь. Острая необходимость найти его не отступала никогда, а с приходом темноты только усиливалась. Долгие часы она провела за поисками, но так и не нашла. А говорить Дамблдору об этом ей не хотелось. Эмили доверяла дядюшке, в случае чего она вручила бы ему свою жизнь, но в некоторых вещах нельзя было довериться даже Альбусу Дамблдору, и он, по счастью, это понимал и не расспрашивал лишний раз. Но время шло, и уже завтра должен был настать последний день этого учебного года. А точнее уже сегодня. Эмили в который раз не заметила, как ночь растворяется, и на её место приходит утро с серебристой росой, пением птиц и запахом трав и цветов. Она пришла сюда в зимний морозный день, а сейчас уже почти лето. А Эмили ни на грамм не продвинулась в своих целях. Узнать что-то большее про Гарри она не смогла, хотя сильно привязалась к нему и его друзьям. (Особенно забавляли близнецы Уизли, всегда смешившие её.) Найти тот чудный камень из снов, она тоже была не в силах, Эмили даже толком не знала, существует ли он вообще. А уж стать независимой, отделаться от пристального внимания Дамблдора — нет, об этом не было и речи. Куда не посмотри — везде неудача. Вот и теперь она грустила, смотря на расцвет дня. Эмили не должна была привязываться к ребятам, привыкать к ним, но не смогла. А сегодня им всем придётся расстаться на лето. «Как это по-детски глупо» — каждый раз ругала себя волшебница, но ничего с собой поделать не могла. Недоверие к людям боролось в ней с желанием довериться хоть кому-то. Может поэтому она быстро привязывалась к людям. Но доверять, нет, доверять она не могла. Уже давно Эмили усвоила этот урок, ещё в детстве. Она бегала по кабинету дядюшки и часто любила прятаться от него под столом, а он всегда находил её — легонько вынимал из-под стола, сажал к себе на колени и давал лимонную дольку. А ещё она любила рассматривать всякие штуки на самом столе, исследовать ящики — когда-то они были открыты, когда-то заперты. Но один всегда был закрыт, а Эмили всегда сжигало любопытство. Как-то раз она всё-таки попыталась его открыть. Попыток было много, но они не увенчались успехом. Эмили так сильно расстроилась и разозлилась на глупый ящик, что не удержалась и стукнула его рукой. А вместе с этим произошла вспышка её магии (это уже позже объяснил ей Дамблдор). Боль была сильная, но неожиданно для неё ящик открылся. Там на самом дне лежал небольшой медальон с алым фениксом на крышке. А внутри — снимок, сложенный много раз. Там стоял дядюшка, но молодой, красивый, а рядом ещё один юноша — тоже красивый, молодой человек с золотистыми волосами до плеч. Эмили ещё долго рассматривала снимок, но Дамблдор нашёл её прежде чем она успела вернуть всё на свои места. Он усадил её на колени и взял снимок в свои руки. — Кто это, дядюшка? Дамблдор казался грустным или сильно уставшим, как будто постаревшим на несколько лет. — Это, это Геллерт Гриндевальд. Он был моим другом. — А что же случилось? Где он теперь? — Он в тюрьме. Этот человек совершил много плохого. —  Неужели он и тебе сделал больно? — Это неважно, милая. Вот что — пообещай мне, кое-что. Пообещай, что никогда не станешь доверять всем и каждому, действуй аккуратно. Доверие — вещь опасная, порой даже самый близкий человек может оказаться предателем. Эмили не знала, что ответить, как это понять. «Но почему?» — хотелось ей возразить, но не этого он хотел услышать. — Обещаю. — Ну и отлично, милая.  Дамблдор улыбнулся ей и протянул лимонную дольку. — а как это ты открыла ящик? На нем было сильное заклятие. Сказать, что Эмили было стыдно — ничего не сказать. Ей не нравилось расстраивать дядюшку, особенно сейчас. Но делать было нечего — пришлось сдаваться. — Я просто сильно стукнула его рукой, а он открылся. Я лишь хотела посмотреть, честно. — затараторила на одном дыхании малютка (передних зубиков у неё тогда не доставало, поэтому звуки получались шепилявыми, но она очень старалась говорить так, чтобы ее поняли), а затем тихо добавила — Прости меня. — Это ничего, девочка моя, ничего. По-видимому сильная магия живёт в тебе, а сейчас вырвалась наружу. Тогда быть может пора учить тебя, — задумчиво произнес он, а затем улыбнулся — пока ты ещё что-нибудь не нашла. Ей тогда было пять, может шесть лет. И она не могла до конца всё понять. Но позже Эмили все поняла, узнала про юношу на снимке, узнала всю историю. И в конце концов решила для себя, что не нарушит обещания, не повторит столь печальной истории. Лучи солнца освещали комнату, разгоняли тьму затаившуюся в углах. Сегодня последний день, а значит все будут заняты сбором вещей и прощанием с друзьями. Сегодня будет сложный день, но зато потом ей станет легче. Не на что не отвлекаясь, она наконец сможет найти камень из сна, сосредоточиться на занятиях, закончить расследование с дурацким названием «Гарри Поттер или что здесь вообще происходит»… Как бы ни было она встала, облачилась в школьную форму, ею измененную (теперь это были классические штаны, сапожки на каблучке, мантия больше не походила на мешок, но на приталенное пальто, доходившее до пола, так, что при ходьбе каждый раз следовало за ней шлейфом. Мантию соединяла серебряная застежка в виде её патронуса — летящего феникса. На груди красовался знак факультета) и направилась вниз, прощаться, разыгрывать собственный отъезд и слезы грусти. Спускаться по небольшой винтовой лесенке ей всегда нравилось, создавалось впечатление волшебства, как и везде в Хогвартсе, но здесь почему-то особенно… Она в тот день проснулась среди ночи, вновь приснился жуткий кошмар, и отправилась к дядюшке как делала всегда, но спустившись вниз, и остановившись у двери, услышала крики взрослых, жаркий спор и спокойный голос дядюшки, в чем-то убеждающий остальных. Контингент здесь был самый разнообразный — волшебница в остроконечной шляпе, молодые волшебники, грозный человек с деревянной ногой, пара с рыжими волосами и много другой разношерстной публики. Все представляли довольно внушительное зрелище, особенно для напуганной кошмаром пятилетки. С минуту она стояла и смотрела в небольшую щелку, но потом мужчина со странным, искусственным и мечущимся туда-сюда глазом проговорил громовым басом: — За нами следят… И уставился прямо в её сторону, взглядом пробираясь до самых костей, так, что поневоле Эмили поежилась. Делать было нечего, через мгновение уже все смотрели по направлению тайной двери, пришлось сдаваться. Покинув укрытие она решила быть смелой и пошла прямо к столу директора, на неё смотрели все, кто находился в комнате — кто-то улыбался, кто-то нет, но внимательно смотрели все. Она шла, семеня ножками, а сердце отзывалось где-то в области пяток, с горем пополам дошла, подергала дядюшку за рукав. Он же, сказав всем присутствующим тихое — «прошу прощения», отвёл её обратно наверх и уложил в постель. — Что случилось, Светлячок? — Дядюшка, я не хотела мешать, мне приснился страшный сон. Там был дом с белым деревом рядом, а потом он вдруг загорел и рухнул, а я стояла и смотрела, и улыбалась, мне хотелось, чтобы люди там погибли. Но я не хочу, не хочу кому-то боли, — тут голос её подвёл, задрожал, и из маленькой груди вырвались рыдания. Дамблдор казался встревоженным, но не смотря на это он мягко улыбнулся ей, утирая жемчужинки-слезинки: — Это сон, всего лишь сон, всё в порядке, Светлячок. Засыпай, а мне нужно отлучиться на время. Как ты сказала? Дом с белым деревом? — Да, — произнесла она, зевнув. Сон начал брать своё. — но ты сказал, что это просто сон. Так? — Да, да, просто сон. Дверь за ним закрылась, а Эмили погрузилась в сон, в прекрасный, чистый. Сновидения — штука странная и неточная, но жизнь научила её, что нельзя относиться к ним с легкомыслием. Эмили не умела гадать по чаинкам, кофейной гуще, ничего не видела в волшебном шаре, но ее сны всегда были приправлены долей правды, а иногда и вовсе оказывались пророческими. Наверное, поэтому она ещё не бросила затею осуществить свой сон. Оказавшись у двери, она легонько толкнула её, а затем вошла в ярко освещенный кабинет. Здесь как-будто всё было в порядке — стройные ряды книг, магические артефакты, феникс Фоукс, спящий у окна, директор, расхаживающий туда-сюда и, очевидно, думающий о чем-то постороннем. Эмили вообще не нравилось его поведение в последнее время. Он постоянно куда-то уходит и возвращается лишь на следующий вечер, зарывается в картах, никого к себе не подпускает. Альбус Дамблдор всегда был скрытным человеком, и к этому Эмили до сих пор привыкала. — Дядюшка, — осторожно начала она, — у тебя всё хорошо? Дамблдор смотрел на неё, как бы вспоминая, кто она и что тут делает? Но затем тихо кивнул и улыбнулся. — А ты разве не должна уже собирать вещи? Как-никак тебе придётся уехать. — Да, я помню. Доехать до Лондона, а затем вернуться обратно через камин в Косом Переулке. Всё пройдёт хорошо. — Отлично. И вот уже он опять думает о чем-то другом. Что ж, пускай. Эмили выскользнула из кабинета. Вообще каждый имеет право на личные мысли, но какая-то, видимо, не лучшая её часть подмывала использовать легилименцию. Пришлось стиснуть кулаки и направиться в подземелья, сбор вещей — дело «серьёзное»… Вообще идти куда-то совсем не хотелось. Видеть ребят, понимать, что снова всё лето проведёшь в одиночестве — невыносимо печально. «Ну нет, что за вздор?! — возмущалась какая-то часть Эмили. — ты любишь быть одна, так проще…» Проще, это верно, но Эмили не хотела больше быть одна. Весь этот год Эмили провела в Хогвартсе, в полном одиночестве. Дядюшка всё время куда-то уходил, а возвращался лишь ночью. Нечестно было оставлять её здесь одну, но она даже сказать кому-то это не могла. Эмили могла ходить лишь только в своей комнате и спускаться в кабинет, остальные помещения замка были ей недоступны. Единственные живые существа, навещающие её, были эльфы, приносившие еду и прибирающиеся в комнате, но они с ней не разговаривали. Всё это время она упражнялась в магии, выполняя небольшие задания Дамблдора. А сказать, что ей было одиноко — ничего не сказать. Но однажды, в тёмную, дождливую ночь Эмили спускалась в кабинет Дамблдора, дядюшка уже скоро должен был вернуться, но его она там не нашла, зато на высоком кресле, её любимом, сидел довольно странный молодой человек в чёрной мантии и с чёрными волосами, падающими на лицо. Он смотрел совершенно пустыми глазами куда-то в стену и, кажется, совершенно не дышал. Видно было, что ему нескончаемо плохо и горько от чего-то. Эмили, недолго думая, подошла к нему и обняла за шею. Так они и замерли. Этот юноша, видимо, не понимал, что произошло, так как долго оставался совершенно недвижимым, но затем аккуратно отодвинул Эмили от себя и стал внимательно разглядывать её лицо. А глаза его всё округлялись, будто призрака увидел. Девочке стало не по себе, и она попыталась отойти, но он крепко держал её руки. — Кто ты? — еле слышно прохрипел он. — Эмили, просто Эмили. А вы, сэр, кто вы? Как вас зовут? На его лице промелькнуло недоверие, но он отпустил её и, зарывшись лицом в руки, ответил. — Северус. Больше она не смогла от него ничего добиться, хотя делала всё возможное, чтобы как-то расшевелить парня. Эмили таскала ему желейных пчелок и называла каждую по имени, приносила шоколадных конфет, которые от неё прятал дядюшка на одной из полок в кабинете, даже отдала любимого медведя, но безрезультатно. В конце концов она просто уселась у него в ногах и стала ждать неизвестно чего. Стрелка часов медленно двигалась вперёд, и только её тихий звук, «тик-так», нарушал тишину. Создавалась такая странная, довольно пугающая атмосфера неподвижности, что по спине танцевали мурашки. Однако в кабинет вошёл Дамблдор, разрушая хрустальную тишину, и Эмили понеслась к нему. Дядюшка поднял её на руки и обнял, целуя в нос. Но затем вернул на пол, заметив удивлённые глаза того юноши. На лице читался немой вопрос. А дядюшка, ещё раз посмотрев на нее, легонько кивнул и велел Эмили возвращаться в кровать. Она не знала о чем они потом говорили и что делали, но с тех пор она никогда больше не бывала одна. С ней был Северус, ставший братом, которого у неё никогда не было.

***

— Как это ты ещё не собрала вещи? Эмили, ты что? Мы же можем опоздать! — Марта сидела на большом чемодане и пыталась его застегнуть, когда Эмили вошла в комнату. Сейчас ей всё-таки удалось с этим справиться, поэтому, наверное, она казалась такой довольной. — Мы никуда не опоздаем, — с этими словами Эмили достала палочку и заставила свои вещи самостоятельно укладываться в сумки. А сама же уселась на кровать с лёгкой улыбкой. — Ладно, Ладно. Я поняла, ты у нас крутая. Только прошу давай быстрее. — До отъезда осталось два часа. — Вот именно, мы не успеем. Мы уже опаздываем. «Вечно она драматизирует». Но спорить бесполезно, иначе это всё ещё дольше затянется. — Кстати, Эмили, почему тебя вчера не было ночью в кровати? Я стала часто это за тобой замечать. — Я была в ванной. Мда, отговорка так себе. Марта очень подозрительно на неё смотрела, прищурив глаза. Но сказать ей — «Хей, Марта, меня не бывает по ночам, потому что я гуляю по Хогвартсу, упражняюсь в магии и постоянно выполняю поручения Дамблдора. И я кстати, дочь самого опасного волшебника, когда-либо жившего на Земле.» Нет уж, увольте. Она не собиралась говорить кому-то это. Но нужно было поменять тему разговора. Этот её взгляд стал слишком уж подозрительным. Единственный выход — Ричард. — Марта, а мне Ричард вчера сказал, что у тебя глаза очень красивые. — Правда? — тут же зарделась девушка, — так и сказал? —Да, а ещё, что ему нравится твоя улыбка. И, это сработало! Теперь Марта трещала про Ричарда, его глаза и «чувственные» руки. Эмили всегда так смешили их отношения. Если то, что у них было вообще можно было назвать отношениями. Она по уши влюбилась в него, а он в неё, но друг другу это сказать — нет, что вы. Поэтому они просто очень долго рассказывали все свои чувства Эмили. Она была как бы посредником. Однако надо признать, ей было немножко интересно их слушать, но только немножко. Всё это время она провела, лёжа на кровати и смотря, как её вещи перелетают с полок в чемодан. Кедровая палочка приятно грела ладонь, и Эмили провожал контуры орнамента листьев на ней большим пальцем, это её успокаивало. Она сейчас уже особенно не слушала Марту, наверное потому, что та уже раз в двадцатый рассказывала про то, как Ричард помог ей сделать домашнее задание, а на обеде отдал яблоко. Эмили думала про Седрика, этот парень на целых три года её младше, но она ещё никогда не испытывала такого сильного влечения к кому-то. А главное — ну что, что в нём такого особенного? Ну да, конечно, он хорош собой, не лишён ума и чувства юмора, но ведь так почти у всех. Чем вот он отличается от Райана? Райан тоже привлекательный, но вот глаза у него холодные, не живые, а у Седрика они такие чистые, такие светлые, они голубовато-серые, самые обычные, как у многих, но почему, почему она не может спокойно в них смотреть? Эмили часто злилась на себя из-за этого, она вообще сейчас не об этом думать должна, но ничего сделать с собой не могла. В конце концов, она решила, что стоит его избегать и пресекать любой контакт, чем успешно занималась в последнее время. — Эмили, ты меня слушаешь? «Нет, я снова вспоминаю Седрика, но тебе об этом знать не стоит». — Эм, да. Да, конечно. Ты же говорила про Ричарда? Надо было срочно собирать свои мысли в кучу и вспоминать, хоть чуть-чуть, о чём шла речь. Кажется она помогла ему донести учебники, или наоборот? — Да, так вот и этот розовый слон… — Что? Розовый слон? — прервала удивленная Эмили. —А ты уверена, что меня слушала? «Нет» — Конечно, я слушаю. — Ну и откуда тогда взялся розовый слон? Мда, тут уже было не отвертеться. Надо бы держаться пособраннее. — Прости, я всё-таки не слушала. Марта недовольно покачала головой. — Ладно, можешь меня не слушать, видимо тебе всё равно. И Марта снова обиделась, что вообще частенько бывало, правда с ней можно было в эту же минуту помириться. Эмили соскользнула с кровати и подсела к ней, приобнимая со спины. — Ну прости, я сегодня витаю в облаках. — Я даже не знаю. — Как на счёт тыквенного пирожка в поезде? Марта улыбнулась краешками губ. «И, вот ты уже моя». — Два. — Как скажешь, — сказала Эмили, сама расплываясь в улыбке. «Безотказный приём».

***

У главного входа толпились все ученики школы. Груда чемоданов уже была отправлена на станцию, а сами волшебники дожидались карет. Эмили стояла на самом верху лестницы, ведущей в этот безумный хаос внизу, и честно говоря, особого желания туда спускаться не было. Эмили чувствовала странную отчужденность. Как бы она ни старалась, как бы ни хотела стать частью этих людей, в глубине души всегда знала — ей среди них нет места. Со спины послышались голоса. — Обещайте, что будете мне писать, каждую неделю. — говорила Гермиона мальчикам. — О да, — хмыкнул Рон, — каждый четверг. Девочка отмахнулась от него. — Ну, а ты, Гарри? — Эм, да. Определённо. Прозвучало это саркастически. Парни явно издевались над подругой. Та слегка надула нижнюю губу, но когда троица поравнялась с Эмили, в глазах Гермионы вспыхнула надежда. — Эмили, Эмили. Ты же будешь мне писать, правда? — О, Мерлин. А это обязательно? — Эмили решила не отставать от парней. — Конечно обязательно. Ну, пожалуйста. На языке вертелось с дюжину подколов, но щенячьи глаза хорошо убеждали. — Хорошо. Убедила. — Отлично. Гарри и Рон весело переглядывались. «Ну нет, я вам обломаю малину». — Только не думаете, что легко отделались. Будете писать вместе со мной. Я не готова делать это одна. — Ну, нет, — замотал головой Рон. — А вот и да. Или я приеду к тебе домой, твои родители уж точно будут рады, и буду портить тебе жизнь. — Хорошо, хорошо. Обещаю, буду писать. — Гарри? — Эмили вопросительно подняла одну бровь. — Сдаюсь. — и в подтверждение слов он поднял руки вверх. — Так то. Эмили была крайне довольна собой. Видимо дядюшкино воспитание давало о себе знать — она любила, когда всё шло так, как она того хотела. Ребята двинулись дальше, вниз. А счастливая Гермиона, проходя мимо одними губами произнесла «спасибо». Но вот всё внимание девушки перешло на более интересный объект. В этой огромной толпе школьников Эмили без труда могла найти одного человека. Она снова и снова натыкалась на его глаза и улыбку. «Ну сколько можно? Прекрати, глупая! Вон дерево, там гораздо интереснее» — вопило её сознание. Но она естественно стояла и смотрела на Седрика, как дура. — О, как славно, что вы нас покидаете.— рядом с ней оказался Снейп. Он всегда ходил бесшумно, словно чёрная тень. Понять, что он приближается было и обычно трудно, а уж теперь, когда она совсем забыла окружающий мир. Эмили постаралась не подпрыгнуть, тем самым сохранить достоинство. Она не отрывая глаз от толпы, слегка ехидно улыбнулась. — Не дождётесь, профессор. Я пожалуй задержусь ещё ненадолго. — Какая жалость, а я уж надеялся пожить спокойно. С минуту они молчали, смотрели в одном направлении, но затем угрюмый профессор нарушил молчание. Он проронил это так легко, как будто говорил о погоде. — Я подготовил для тебя небольшую лабораторию. «Что? Лабораторию?» Эмили слегка удивлённо покосилась на него, но Северус не выказывал ни единого намёка на только что сказанное. Однако она точно слышала это. Такая новость приятно грела душу. Волшебница тихо приблизилась к своему профессору и положила руку на его собственную. — Спасибо, — сказала она еле слышно. Снейп лишь кивнул и, оставаясь всё таким же угрюмым, направился вниз к своему факультету. «Неисправим» — подумалось Эмили, пока она спускалась следом.

***

Станция была уже почти пуста, когда в поезд наконец вошла и Эмили. Честно говоря, обманывать всех, играть дурацкий спектакль уже действительно надоедало. Она не могла быть собой, не была честна ни с ребятами, ни сама с собой. Места почти все уже были заняты, но она продвигалась в самое последнее купе, там точно должны сидеть её ребята (Марта два дня продумывала где они сядут и естественно первым делом заняла места). Первокурсники ещё бегали по коридору, кто-то из старших стоял у окна, о чем-то болтая, скорее всего, обсуждая грядущие каникулы. На всех лицах читалось облегчение и предвкушение. От чего же тогда ей так тяжело на душе? Эмили уже почти дошла до нужного купе, всё могло бы кончится без приключений, но нет. Из предпоследнего купе высунул свой нос Драко Малфой, глаза которого тут же заблестели азартом лишь только он её заметил. — Ах, мисс Сент. Вы похоже заблудились? — Вовсе нет, мистер Малфой. — произнесла она ледяным тоном, не уступающим глазам. — Потрудитесь отойти. — Прошу, — встав в театральную позу, пролепетал мальчик. Слишком много в нем было искусственного. Он как-будто всё время играл. Эмили двинулись дальше, мысленно прося его больше ничего не добавлять. — А знаешь, для перевертыша у тебя отменные манеры. — «Ну сколько можно?». У этого ребёнка явно было что-то не так. Как можно так долго мусолить одну и ту же тему? — Однако сущность не меняется, ты лишь двуличная, мерзкая обожательница гриффиндорцев. Ты — перевертыш. — Что, правда? —всё тем же ледяным тоном осведомилась волшебница, — ты знаешь, а я и не скрываю. Эмили уже очень надоели эти дурацкие игры. Она устала от Драко, от этого глупого стереотипа, что факультеты не должны общаться друг с другом. Кто вообще это придумал? Устала от постоянного недоверия со стороны Дамблдора и устала от дурацких мыслей о Седрике. Оставив Малфоя позади, она наконец оказалась в купе, сидя рядом с Райаном и слушая Марту. Ребята, к счастью, относились к её симпатии к «золотому трио» весьма спокойно. Они не были в восторге, но уважали её выбор. Пейзажи за окном проносились с мгновенной скоростью. Поля, деревья, река и снова деревья и поле. Прямо напротив сидел Юстас, но после недавних событий Эмили просто не могла смотреть на него спокойно. (Всякий раз называла себя полной дурой). «На этот раз я тебя поймаю». Эмили стояла за углом арки, а там в темноте она слышала шаги Юстаса и чьи-то ещё. Они говорили очень тихо, нельзя было понять о чём шла речь. Волшебница сжимала волшебную палочку. Тринадцать дюймов опоры в её руке придавали уверенности. Ещё мгновение и ещё одно. Сделав глубокий вдох и отбросив сомнения она вышла из укрытия. И о, Мерлин. Лучше бы Юстас оказался злодеем, тогда не пришлось бы так краснеть. Прямо посреди коридора Юстас прижимал к себе какого-то парня. Они целовались. Это длилось достаточно долго, и всё это время Эмили просто не могла ничего сделать — ни убежать куда подальше, ни оттолкнуть их, ничего. Она просто стояла и пялилась. В конце концов Юстас заметил её. Ужас читался на его лице. Он, видимо непроизвольно, заслонил собой своего любовника и продолжил смотреть на Эмили. — Я… — начала было девушка, но сразу замолчала. — мне, наверное, пора. Со всех ног она теперь неслась прочь, к себе в комнату, проклиная себя каждый раз, когда ноги касались каменного пола. «Дура, дура, дура. Какая же ты тупица, Эмили!!!» Потом они ни разу не общались на эту тему. Всё было как всегда. Но нет, ничего подобного! Какая же она глупая. Он — пожиратель? Да он просто влюблённый подросток. Ну почему, почему она тогда ничего не сказала? Она должна была поддержать их, сказать, что она сохранит эту тайну, что она рада за них, но нет, она просто удрала, унесла ноги, слиняла. Это просто невыносимо. А уж смотреть на него с каждым разом становилось всё труднее. Чувство раскаяния не оставляло её. Она должна с ним поговорить, просто обязана. К счастью, такой случай представился весьма скоро. Ричард, Райан и Марта ушли покупать сладости. А Эмили и Юстас теперь смотрели друг на друга. Все слова куда-то улетучились. Она должна что-то сказать, но она не может. Юстас спас положение, у него видимо храбрости побольше чем у неё. Она может, не думая, броситься в самую гущу опасности, но говорить на неудобные темы — нет, увольте. — Эмили, мне бы очень хотелось с тобой поговорить, — каждое слово ему давалось с трудом, это было заметно невооружённым взглядом, — то, что ты видела… — Нет, — прервала девушка, — это я должна тебе кое-что сказать, я должна была сделать это ещё тогда, но я растерялась. Чтобы не случилось, просто знай, что я сохраню ваш секрет в тайне и что я поддержу вас даже если все остальные будут против. Юстас как-будто воскрес. Она видела его таким в первый раз. Глаза блестят, на лице сияет улыбка. — Спасибо — тихо произнес он. Эмили лишь кивнула. Облегчение свалилось на неё так внезапно. Она теперь не могла не улыбаться. Неприятный разговор закончился, а вместе с ним ушла ещё одна проблема из её жизни. — Угадайте, кто скупил все сладости? — Райан стоял в дверях, широко улыбаясь. Эмили и Юстас прервали зрительный контакт и одновременно обратили внимание на пришедших. Невероятно сложно было сохранить невозмутимость, и, видимо, так и не удалось — ребята, слегка нахмурившись, теперь разглядывали друзей. — У вас всё хорошо? — вскинул бровь Ричард. Эмили покосилась на Юстаса, такого же красного, как и она сама. Оставалось лишь изображать непонимание: — Да, всё отлично. А почему ты спрашиваешь? Ричард слегка недоверчиво осмотрел Юстаса, потом Эмили, но, видимо, не найдя ничего подозрительного, передернул плечами. — Да так, показалось. — Дорожку, — растолкала парней Марта, — у меня ценный груз! И действительно, груз был бесценен — всевозможные конфеты, пирожки, зефирки и прочие разрушители детских зубов. Какая-то часть Эмили визжала от восторга от одного только вида всего этого великолепия, так бывало и тогда, когда дядюшка называл её «Светлячком». Райан уселся рядом и расчистил место для сокровища. — Пируем, господа! Шоколадные лягушки, Jelly Belly, тыквенный пирожки и ещё куча всего запестрили обёртками. Складывалось впечатление, что им не по шестнадцать, а по пять. Райан все норовил её приобнять. Он сидел слишком близко, на её взгляд. Надо бы как-нибудь объяснить ему что к чему. Но не сейчас, ничто не испортит этот момент. Эмили ела конфету, кажется со вкусом банана, и была счастлива. — Ричард, попробуй, я не знаю, что это? — Марта вертела в руках серое нечто. Наверное, это должно было быть конфетой, но что-то пошло не так. Эмили ни за какие деньги не стала бы помещать это в рот, но Ричард, влюблённый дурень, не колеблясь, проглотил. Воцарилась тишина. Все сидели очень серьёзные, смотрели на парня. Марта и вовсе забыла, как дышать. Лицо несчастного сделалось настолько сморщенным, как у лимона, который съел лимон. Все разом взорвались хохотом, когда леденец полетел в слегка открытую форточку. — Ну и кислятина, — задыхаясь, пропищал Ричард и стал утирать непрошеные слезы. — Я хочу попробовать, — Райан потянулся за ещё одним таким камушком. Видно было, что он очень очень старался выглядеть невозмутимо, пока жевал, но потом всё-таки брызнул слезами и зашёлся смехом, который подхватили остальные. Вскоре эти леденцы жевали уже все, постоянно хохоча на лица друг друга.

***

Станция 9¾ встречала оживленными родителями и близкими прибывших. Эмили сидела у окна, зарывшись лицом в свою темно-зелёную мантию, и искренне завидовала всем этим семьям. Больше всего на свете Эмили хотелось быть любимой. Хотелось семьи. Но к счастью или к несчастью, смотря как посмотреть, отец её умер. Нет, даже представить нельзя — Тёмный лорд встречает свою дочурку, ведёт в кафе есть мороженое и мило ей улыбается. — Эмили, а кто встречает тебя? Марта, сама тактичность. Весьма кстати вернула её в реальный мир. Нет, просто нет у неё отца и матери. А все эти мечты — просто бред! — В «Дырявом котле» меня встретит тётка, а потом мы поедем домой. — ещё одна ложь конечно, но только отчасти. Ей правда нужно туда, правда никакой тётки нет и в помине. — А нас родители. Поедем в Испанию, кажется. — В Италию, — поправил девушку брат. — Точно. Там у них какая-то встреча по работе. Скукотища. — Нам пора, — в дверях показался Ричард, а за ним маячил Райан. И действительно, уже минут пять они стояли. Из поезда тянулись ручейки детей. — Да, пора, — кивнула Эмили. Девушка поднялась на ноги и хотела было направиться на выход, но тут её лишили равновесия. Райан схватил её под руки, а ноги подхватил Ричард. И как она могла не заметить заговорщических взглядов, которыми они обменивались за секунду до этого. — Отпустите, что за бред?! — ругалась Эмили, а ребята лишь, посмеиваясь, тащили её к выходу. — немедленно поставьте меня на место. Толку никакого. — Марта, спасай! — О нет, тут без меня, — Марта, смеясь, шла следом, рядом с братом, который тоже вовсю улыбался. «Предатели». Пришлось сохранить остатки достоинства и сделать вид, что всё так и задумывалось. Хотя о чём вообще речь? Её просто тащат за руки, за ноги на выход. А остальные таращатся во все глаза. Оказавшись на улице, её всё-таки отпустили. — Никогда. Больше никогда в жизни не делайте так. — бормотала раскрасневшаяся девушка. — Понял, — подмигнул Райан, — надо делать так почаще. — Дурак. — Вон мама, — указывала Марта в толпу. С родителями ребят ей знакомиться не особо хотелось, может позже, но точно не сейчас. Эмили спешно со всеми распрощалась и направилась своей дорогой. Причём хотелось скорее отсюда слинять. Среди всех этих людей Эмили чувствовала себя неуютно. Идти было легко, тот огромный чемодан был преобразован в маленький и легко помещался в карман. А потом стало ещё легче — Лондон поглотил её, закружил в танце ароматов свежей выпечки, гулких криков машин и небольшого дождя. На сером небе нельзя было ничего разглядеть, но если подняться наверх, выше облаков, можно увидеть солнце. На мгновение так захотелось летать. Просто вспорхнуть и улететь от всех. Но Эмили лишь стояла, глядя в небо, и ловила капли дождя кончиком языка, недолго правда. Весь день она бродила по улицам Лондона. Проходя по одному из многочисленных мостов, остановилась передохнуть. Внизу журнала вода, её потоки уносили всё с мгновенной быстротой. Сколько жизней унесла эта вода? Сколько тайн она хранит? На перилах моста чёрным маркером было написано «Don't Jump, i love you». Кто оставил это? И какую историю скрывает эта надпись? Эмили не знала, но ей так захотелось это узнать. Но девушка лишь слегка погладила чёрные буквы и направилась дальше. Ни к чему тревожить чужие жизни. К вечеру она добралась до «Дырявого котла», заказала комнату на ночь и простой ужин. Комната располагалась на втором этаже, окна выходили во внутренний двор. Кровать, шкаф, небольшой столик — вот и вся мебель. Эмили ходила по комнате, то и дело останавливаясь у окна. Там догорал закат. А мысли неслись куда-то на другой конец света, на родину матери. Она не была в России с тех пор, как её забрал оттуда Дамблдор, но Эмили очень хотелось снова туда попасть, постоять у могилы матери, прикоснуться к тем вещам, которые она любила. Девушка стояла, теребя небольшое колечко — единственное, что досталось от мамы. «Что бы ты сказала мне? Гордилась бы ты своей дочкой?» Эмили одернула себя. Не стоит думать об этом. Мария Федоровна Гринева не знала свою дочь, которая отняла у неё жизнь. Так что вряд ли она гордилась бы. «Она полюбила бы тебя, » — тускло шептала Надежда. «Она умерла!» — вопил Здравый Смысл. Эмили запнула подальше все мысли. Слишком это больно. Девушка отстранилась подальше от окна, внезапно Лондон стал ей противен. Она прошла к небольшому столику — там лежали старые газеты, листовки, буклеты. На поздравительной открытке, которую она отрыла среди этого старья, танцевал какой-то чудак с огромной шапкой, в виде плюшевой пчелы, на голове. Он вытворял сумасшедшие па и всё время смеялся. Эмили и сама невольно заулыбалась. «Интересно, как бы в этом выглядел Северус?» Позже ей принесли жаркое из трёх видов мяса, свежий хлеб и вино. В этой скромной еде Эмили разглядела отличное завершение спектакля. «Занавес, господа» — посмеялась про себя девушка и театрально раскланялась кровати, шкафу и письменном столику поочерёдно. А затем зелёное пламя камина поглотило её, как только с губ сорвалось «Хогвартс».