— Богиня не терпит нечистых. Когда придёт время, она сама спустится в этот мир и поможет своим избранникам искоренить настоящую Скверну. Нужно только быть к этому готовым. — Разве к этому можно быть готовым? — в висках отдаётся собственный взволнованный голос. Стужа лишь негромко и по-доброму смеётся в ответ. — Я уверяю тебя — ты будешь, дорогой. Ты будешь.
На лицо падает чья-то тень. Сквозь туман сна Накахаре видится, будто юноша с каштановыми прядями склоняется над ним и зовёт за собой. На сухих, потрескавшихся губах всплывает некое подобие улыбки. Солнышко пытается приподнять руку, чтобы подать её Пёрышку, но та снова отдаётся тупой болью. Призрачный образ темноволосого сновидца внезапно разрушают солнечные блики. Чуя щурится от яркого света, пролившегося на него. — Вспомни, кто ты. Громкий и нежный женский голос гремит над ним. Тучи, окутывающие солнечный диск, медленно расступаются. Зрачки сужаются, но веки вмиг распахиваются от удивления. Перед голубыми глазами предстаёт образ красивой девушки с полумесяцем во лбу. Её длинные и русые волосы, с запутавшимися в них звёздами, развеваются на ветру. Девушка мягко улыбается, прячась за обрывками седых облаков, и приветливо тянет к мальчику свою руку. Ох, Великие Духи, неужели это?.. По всему телу прокатывается странная волна испуга. — Селеми́нэ? Голос Богини, как раскат грома в ясный день, рокочет над ним. — Будь сильным, дитя моё. — Но как я… — одними губами шепчет Солнышко. — Пускай дух Первого Волка горит бессмертным огнём в тебе. Чуя чувствует внезапный прилив энергии и странное, непонятное умиротворение. По телу разливается ощущение теплоты и вдохновения, даруя волчонку долгожданную надежду. Он подносит к лицу свою правую руку и видит, как на его коже начинают появляться необычные красные змейки. Они бегут по коже вверх, к предплечью, а после перетягиваются на спину и шею. Змейки в какой-то момент застывают, закрепляясь на Солнышке. Юноша изумлённо рассматривает божественный подарок, а после поднимает глаза ввысь. — Спасибо, — упоённо шепчет Накахара, наблюдая, как Богиня одаривает его скромной улыбкой и неспешно исчезает за облаками. Те снова затягивают солнце, и мир погружается во мрак. Чуя воодушевлённо и нетерпеливо переворачивается набок, а после поднимается на ноги. Он осматривает своё тело и понимает, что эти кроваво-красные полосы покрыли его полностью. Рыжеволосый трогает змеек пальцами на запястье левой руки, а после расправляет плечи и совершает вдох полной грудью. Тело теперь не ноет, а раны боле не саднят. Юноша осматривается, уже готовый возвращаться домой. Он находится в небольшой заводи. Берег здесь усыпан мелкой галькой, а сбоку шумит невысокий водопад, явно являющийся частью Венеры, принёсшей его сюда. Не сильно широкая река уходит вглубь неизвестного леса, где деревьями являются тонкие березы и липы. Внезапно на насыпи впереди хрустит ветка. Папоротники наверху оврага трясутся, и Накахара спешит втянуть носом непонятный запах. Тигр! Юноша напрягается, тотчас осознавая, что находится на территории Белого Леса. Враг может поджидать за каждым деревом или камнем. А учитывая, что Непроглядный Мрак объявил Нуайм войну, Солнышко навряд ли встретят радушно. Он медленно принимает волчье обличье, и твёрдо упирается лапами в каменную насыпь, готовый к драке. Волчонок ведёт мокрым носом снова, чувствуя, что враг приближается. — Ты уже очнулся? Чуя выгибает бровь, резко выдыхая. Он нетерпеливо скребёт когтями камушки, смотря, как из-за папоротников наверху оврага выходит невысокий мальчишка, с белокурыми волосами и криво свисающей слева прядью. У него желто-фиолетовые глаза и он одет в лёгкую рубашку и кожаные штаны, достающие до колен. У него в руках горстка ягод, а на лице добродушная улыбка. Чуя стоит как вкопанный и наблюдает за юнцом. — Я Снегирёнок, — здоровается тигр, неуклюже спускаясь по насыпи к волчонку. — Зовут Ацуши из рода Накаджима. Ты пролежал без сознания два дня. Тебе лучше? Я пытался тебя выходить, но, извини, я кажется видел, как ваша Богиня исцелила тебя. Досада. Я надеялся, что ты поправишься самостоятельно. Я, кстати, первый раз видел, чтобы высшие силы кому-то помогали! Я слышал легенды, что наш Аксия — это божественный зверь Селеми́нэ! И что она рассекает весь звёздный небосвод верхом на нём! Ацуши забавно тараторит, не переставая, жестикулируя одной рукой, а другой теряя половину ягод, которые принёс сюда. Чуя, мысленно настроенный на другое, вдруг разворачивается и перебивает мальчика. — Мне нужно идти. — Ох, извини, — понуро опускает голову Снегирёнок, но тут же подаётся вперёд. — Я принёс тебе ягод, ты наверняка голоден. — Мне нужно вернуться домой, — твёрдо произносит Солнышко, покосившись на нового знакомого через плечо. — Домой? В Серебристые Леса? Накахара молча кивает. — А я думал тебя так на войне ранили, — осторожно говорит Накаджима. — На войне? — поспешно разворачивается к тому волчонок. — Она уже началась? — Не знаю, — честно пожимает плечами белобрысый юнец. — Наши выдвинулись в сторону вашего племени вчера, на рассвете. Чуя не находит себе места от услышанных слов и начинает метаться туда-сюда, не зная, в какой стороне находятся Серебристые Леса. — Меня не взяли, потому что я ещё маленький, — с некой обидой говорит Ацуши. — А, ну и потому что заставили помогать папе разбирать травы и ягоды. Что это с тобой? — Мне нужно вернуться, — гортанно рычит Накахара, не в силах контролировать своё желание сейчас оказаться дома. — Я могу проводить тебя до Лучезарного Побережья. Здесь недалеко, — с опаской говорит Накаджима, подозрительно осматривая рыжего волчонка, всего покрытого странными красными змейками. — Оттуда ты ведь сам доберёшься? Чуя сразу же кивает, уже готовый выдвигаться в путь.***
Тяжёлые тучи торопливо текут по небу, будто куда-то спешат, и полностью закрывают собой солнце. Холодный ветер усиливается, а в воздухе остро чувствуются смятение и тревожность. Серебристые Леса тягостно молчат, будто ожидая своего часа наконец поселить надежду в сердцах своих детей. На песчаной площадке для тренировок сидят двое парней, оба в волчьих обличьях: красноволосый страж и бурый сновидец. Первый безмолвно рассматривает жёлтый песок, а второй тоскливо тянет мордочку к небу. Где-то устрашающе ухает филин. Слышатся далёкие раскаты грома. За спинами отдалённо и тихо доносятся голоса соплеменников. Скорбь и отчаяние окутывают всё поселение, словно тяжёлая медвежья шкура. Ни́са сильно напуганы вчерашним объявлением Непроглядного Мрака о войне с Нуйам. Жители снуют от одного шатра до другого, собирая пищу и другие припасы и относя их в одну общую палатку. Слухи о смерти старой шаманки уже начали расползаться среди общины. Осаму скалится и, вспоминая бабушку, стискивает правой лапой её амулет в виде полумесяца, теперь покоящийся на шее бурого волчонка. Неожиданно Небесный Зов решает задать ему вопрос. — Пёрышко, что ты чувствуешь? Дазай напряжённо всматривается в потёртый камень, имитирующий полумесяц, и выжидает какое-то время, прежде чем подать голос и ответить. — Бабушка была права, — негромко произносит сновидец, не отрывая печальных глаз от амулета, лежащего в его лапе. — Она предвидела всё это. Наступает недолгая тишина, нарушаемая отдалёнными раскатами грома где-то за Серебристым Лесом. Неспокойный ветер что-то отчаянно нашёптывает двум волкам, несильно ероша им шерсть на загривках. — Он ведь жив, да? — тихо подаёт голос Одасаку. — Он уже на пути сюда, — твёрдо отвечает ему Осаму, поднимая взгляд к серому небу. — Я ещё никогда не был так уверен в чём-либо. Пёрышко не отрывает карих глаз от небосвода, готового вот-вот пролиться дождём, а Небесный Зов хмурится, опуская голову. Он замолкает, видимо, задумавшись над чем-то, из-за чего привлекает внимание любопытного волчонка. — А что ты чувствуешь, Одасаку? — Я? — тут же удивляется тот, невольно поворачиваясь к другу. — Я… — он тяжело вздыхает, никак не решаясь сказать что-то. — Юи ждёт ребёнка. — Ох… — Осаму рвано выдыхает от удивления. — Что ж, я… Поздравляю вас. Дазай на мгновение задумывается о Накахаре, от чего по его спине бегут мурашки, а всё тело пронзает некая острая зазубренная молния. Он продолжает внимательно слушать, что говорит ему друг, и старается отвлечься от появившегося наваждения. — Столько… — красноволосый страж теряется в раздумьях, часто дыша от негодования. — Столько страданий принёс Ни́са один человек со Скверной внутри. — Солнышко вернётся, — тут же заверяет друга волчонок, пытаясь поселить им обоим в сердца хоть каплю уверенности. — Он исполнит пророчество Стужи. — Но мы ведь так и не поняли, что оно означало. — Скверна будет побеждена, — непреклонно произносит Дазай, победно сверкая глазами. — Солнышко справится, его избрали Великие Духи. Безмолвие ненадолго оплетает собой волков, снова заставляя их навострить уши и слушать гремящий за лесом гром и невольно ёжиться от пронизывающего ветра. — Мне снова начали сниться кошмары, — с опаской подаёт голос Одасаку. — И что в них происходит? — Пророчество, — хрипло выдыхает Небесный Зов. — Пророчество Стужи. То, что мы видели благодаря Бараньему Рогу у озера Слёз. Оно снится мне уже во второй раз. И… в нём есть один волк… Я не понимаю, почему именно… — Колючий Крапивник? — в догадках склоняет голову вбок Дазай. Он забавно шевелит ушами, осматривая своего напряжённого друга. — Да, он. Но почему ты… — Что тогда произошло между вами? — перебивает его сновидец. Небесный Зов делает глубокий вдох и хмурит брови. — Я знаю, что ты всё видел. Ты тогда коснулся меня, и я… Почему ты спрашиваешь? — Потому что хочу услышать, что ты думаешь о нём, — пожимает плечами Пёрышко. — Мысли же я не читаю. Преемник Рюро снова хмурится, осматривая правнука шаманки, а после устремляет свой взгляд на тучи. — Мы оба не знали своих настоящих родителей. Вот только я обрёл счастье вместе с Ни́са, а Анго… Он потерялся. Пылающий Дрозд пытался вырастить из него достойного воина, вот только… Не знаю, получилось ли. Его некому было направить, а, может, он сам не хотел ничего менять. — Ты хочешь помочь ему, — деликатно советует Осаму. — Поговори с ним. Может, он прислушается к тебе и захочет что-то изменить. — Мне кажется, уже поздно, Пёрышко, — грустно констатирует факт Одасаку. — Мы теперь по разные стороны берегов. — Ты так считаешь? — выгибает бровь волчонок. — Небесный Зов! Пёрышко! Волки оборачиваются на обеспокоенный голос. К ним подбегает запыхавшийся Сказочник и сразу упирает руки в колени, пытаясь отдышаться. Одасаку тотчас отрывается от песка и, принимая человеческое обличье, подходит к своему партнёру, кладя ему руку между лопаток. — Что случилось, Юи? — нетерпеливо интересуется Пёрышко, тоже возвращаясь к человеческому облику. — Там… Непроглядный Мрак… Он созывает собрание… Альфы оживлённо переглядываются между собой, пока Сказочник откашливается от долгого бега. Дазай подходит к Оде и, склоняясь к его лицу, говорит следующее: — Анго не имеет к пророчеству Стужи никакого отношения. Он волнует тебя, из-за этого он появляется в твоих сновидениях. Поговори с ним. Он должен передумать и перестать слушаться Непроглядного Мрака. Небесный Зов заминается, растерянно опуская глаза в землю. Недолго думая, он принимает решение и, приподняв подбородок, уверенно кивает, оповещая вслух, что попробует сделать так, как ему советует правнук шаманки. Осаму смотрит исподлобья в сторону недовольно расхаживающего из стороны в сторону вождя. Непроглядный Мрак пребывает в волчьем обличии; у него широко раздуваются ноздри, а сощуренные красные глаза стреляют в собравшихся вокруг соплеменников. По двум сторонам от чёрного волка также в волчьих обличьях сидят двое его приспешников: Замораживающий Луч и Пылающий Дрозд. По левую руку от Дазая стоит его взволнованный папа, а по правую стоят напряжённые Одасаку и Юи. — Где твой сын, Непроглядный Мрак? — Да, где Солнышко? — Ты убил его! — Убил собственного сына? Гул в селении усиливается. Ни́са повышают свои голоса, оказывая сильное давление на своего вождя. — Молчать! Непроглядный Мрак резко замирает на месте, горбит спину и оглядывает глазами стоящих рядом жителей. Сейчас он выглядит как хищник, выбирающий, кому следующему перегрызть глотку. Чёрный волк щурится, в итоге не останавливая свой взгляд ни на ком из своих сородичей. — Я никого не убивал. Пёрышко опускает голову и хмурится, стискивая руки в кулаки. Он чувствует запах страха, за все эти годы уже поселившийся в шатре каждого из жителей. Тревога и слепой ужас давно охватили Серебристые Леса и нависли над ними, как утренний туман над замерзшей рекой. Каждый волк поселения прочувствовал это на себе и, похоже, до сих пор боится бросить вызов Скверне, прытко осевшей под боком. Но у всего есть предел. Дазай едва заметно скалится, совершая глубокий вдох. Он смотрит правде в глаза и поднимает голову, чтобы подать голос. Терпение заканчивается. — Как ты посмел тронуть её? Все соплеменники тотчас разворачиваются в сторону правнука шаманки, выкрикнувшего это. — Ты убил её! — повышает голос Пёрышко, решительно смотря на чёрного волка. — Убил Стужу! — Что? — шокировано шепчет Риото, стоящий рядом с сыном. Раздаётся всеобщий вздох смятения. Все затаивают дыхание, ожидая последующих действий с чей-либо стороны. Огай мгновенно подаётся вперёд. Его глаза наливаются кровью, а уши прижимаются к голове. Он смотрит на правнука шаманки и дыбит чёрную шерсть на загривке. — Да как тебе хватило смелости обвинить меня в чём-то, щенок? Осаму снова сжимает руки в кулаки, уже готовой давать отпор, но его мысли сбивает вышедший из толпы Град Иголок. — Огай? — старший Накахара смотрит на Мори не верящими во всё это глазами. — Так значит, это ты убил Солнышко? Ты это сделал? Непроглядный Мрак, едко фыркнув, в одно мгновение преодолевает расстояние до Гандзи и одним лёгким движением лапы вспарывает ему глотку. — Да! Да, я убил Накахару Чую! Наступает мёртвая тишина. Смятение и немой трепет тяжёлым облаком нависают над поселением. Раздаётся глухой звук, с которым на землю падает Град Иголок; слышится его приглушённый хрип и неразборчивый шёпот. К нему поспешно подбегают Акико и Юи, пытаясь помочь остановить кровотечение. — А ещё я убил эту обезумевшую старуху! Осаму стискивает зубы и совершает шаг вперёд; Риото тут же хватает его за край рубахи. — Она тебе ничего не сделала! Огай сразу же поворачивает голову в сторону темноволосого юноши. Он грузно дышит и предупреждающе раскрывает пасть. Узкие красные глаза встречаются с широко распахнутыми карими. Соплеменники расступаются, и Пёрышко оказывается от вождя в нескольких шагах. — Она насылала на меня проклятия! Она говорила, что я осквернён! — В тебе действительно сидит Скверна, — спокойно и чётко произносит Дазай, чувствуя как нервно его папа оттягивает ему край рубахи. — Хочешь к моему сыну, выродок? Непроглядный Мрак облизывает обнажённые клыки и начинает медленно идти к правнуку шаманки. Но путь ему в то же мгновение преграждает красно-бурый волк. Огай резко поднимает правую лапу, готовый нанести удар, но Одасаку легко блокирует его своей левой. Осаму даже успевает заметить невесомый испуг, промелькнувший в красных глазах Мори. Небесный Зов прыгает на Непроглядного Мрака, который в свою очередь делает рывок назад. Между ними внезапно вырастает Замораживающий Луч, строго смотрящий на красно-бурого стража. Эйс презрительно морщит нос на Одасаку и молча кивает ему отступить. — Я не позволю этому так просто продолжаться, — в центр выходит Хироцу. Старик хромает на одну ногу и подходит к вождю и его приспешнику, нависшему над Небесным Зовом. — Я лишь хочу сказать, что Скверна… — Ты давно потерял моё доверие, Рюро! — гортанно рычит Непроглядный Мрак. — Сейчас ты так же бесполезен, как беты или не кровные члены племени! — его взгляд устремляется на Небесного Зова и Пёрышко, стоящих позади Косматого Пера. — Это ты убил Метель! — горячо выпаливает Перо Сойки со слезами на глазах. Осаму разворачивается и хватает папу за кожаную юбку, пытаясь остановить. — Ты убил всех, кто так или иначе мешал тебе в достижении твоих целей! — руки взрослого омеги, прижатые к груди, крупно трясутся. Он отдёргивает сына от своей одежды и подходит к вождю почти вплотную. — Ответь нам. Что мы тебе сделали? Что мы то- — Что вы мне сделали? — во всю глотку орёт Огай, разворачиваясь к Риото. Тот смотрит на вождя на равных, не моргая и не дёргаясь; смотрит твёрдо и неумолимо. В уголках глаз Пера Сойки собираются слёзы, но он не даёт им вылиться наружу. Мори и старший Дазай глядят друг на друга какие-то мгновения, а у Осаму перед глазами уже начинают появляться всевозможные картины будущего. В воздухе застывает яркий запах страха. Селение напугано, и никто не знает, что может случиться. — Ты никогда не прислушивался к своим товарищам, Огай, — внезапно подаёт голос глашатай племени. Пылающий Дрозд поднимается с земли и подходит ближе. Взгляд его огорчённый и разочарованный. Все неожиданно оборачиваются к нему, а Перо Сойки и Пёрышко временно выдыхают. — Ты что-то хочешь сказать? — ядовито скалится Непроглядный Мрак, поворачивая голову к своему глашатаю. — Лишь то, что все и так знают, — ведёт плечом Джооми, а после оборачивается к Ни́са. — Ты можешь убить меня, как убил своего отца, своего брата, как убил Певчую Синицу, Метель и Стужу. Мнение о тебе ни у одного из нас никогда не изменится. Глаза Мори начинают бегать по лицам заинтересованных в услышанном соплеменников, будто в поиске чего-то или кого-то. Вождь горбится, угрожающе раскрывая пасть, но продолжает слушать Пылающего Дрозда. — Ты велел мне стать безжалостным и чёрствым. Но, извини, во мне не сидит Скверна. Я люблю своего приёмного сына и желаю для него лучшего. Твоё время быть вождём изжило себя, Огай. Довольно страха, которым Ни́са жили много лет. Оставь нас и уходи. Мы не хотим, чтобы твоё правление продолжалось. Непроглядный Мрак резко подаётся к Пылающему Дрозду, но в смятении замирает, прежде чем занести на него лапу. Он теряется, снова бегая глазами по заметно осмелевшим жителям. Взгляд его останавливается на стоящим рядом Риото, от чего тот испуганно отшатывается назад. — Будьте вы все прокляты! — кричит Мори и, последний раз оглядев соплеменников безумным взглядом, медленно направляется к насыпи, ведущей к пещере. За ним молча устремляется Замораживающий Луч. Страх и паника в воздухе сменяются нотками надежды и шансами на лучшее. Осаму подбегает к выдохнувшему от напряжения папе; к ним также подходят взволнованные Хироцу и Одасаку. Старейшина пожимает руку Пылающему Дрозду, принявшему человеческий облик, и благодарит за правду, сказанную ранее. Слышится глухой хрип Града Иголок, и вздохи помогающих ему встать Лунного Сна и Сказочника. Жители отчаянно переговариваются друг с другом и подозрительно озираются на некоторых альф селения. Чувство, что среди Ни́са остались предатели, закрадывается глубоко внутрь каждого сердца, присутствующего здесь. Словно острые лунные осколки, оно впивается и не жаждет отпускать. Где-то совсем близко раздаются раскаты грома.***
Лапы с силой отталкиваются от земли и волчонок в один прыжок преодолевает огромный песчаный овраг. В нос бьёт запах сосны и хвои, а с неба начинают падать первые капли. Тучи над головой сгущаются, а свет в Серебристых Лесах меркнет. Оставив белого тигра, сопроводившего его, позади, рыжий волчонок не раздумывая двигается вперёд. Чуя следует за голосом, что зовёт его домой, и уверен, что держит правильный курс. Он признателен луне за то, что освещала ему путь этой ночью. Огибая очередной густой папоротник, сердце Накахары заливает надежда и радость. Он уже дома! Серебристые Леса встречают его громом и молнией, бьющими где-то неподалёку. В воздухе витает едкий запах гари. Перед взором простирается небольшой зелёный луг, а по правую сторону горят несколько сосен. Волчонок испуганно косится на горящую рощу. Пробегая мимо он всем телом ощущает жар и зной, исходящий от горящих стволов и веток. До слуха доносится шум водопада. Солнышко очень быстро пробирается через заросли и пробегает мимо озера Слёз. Он мысленно благодарит Богиню и Великих Духов за то, что даровали ему Силу. Раздаются новые раскаты грома, молния ударяет в сухие деревья, стремительно поджигая их. Рыжий омега вспоминает пророчество, увиденное здесь. Он всем сердцем надеется, что небо уже очень скоро прольётся на Серебристые Леса дождём. Шаг становится шире, а ноздри раздуваются сильнее. Грудь совершает глубокий вдох и медленный выдох. Кроваво-красные змейки, которыми изрисовано всё тело волчонка, никуда не пропадают. Они питают Чую надеждой, даруют силу бежать и не останавливаться ни на мгновение. Достигнув обрыва, перед которым должно находиться селение Ни́са, Накахара замирает. В голубые глаза тут же бросаются дерущиеся между собой волки и тигры. Большинство шатров разрушены, местами валяются развороченные бурдюки с едой, а где-то лежат раненные воины. Над опушкой собираются клубы едкого дыма от пострадавших из-за грозы деревьев, а полуденное солнце скрывают собой тяжёлые облака. — Чуя! Этот голос. — Осаму? Накахара разворачивается, но не успевает даже разглядеть повалившего его набок бурого волчонка. Сновидец соприкасается с его носом своим, по-волчьи целуя. Рыжий упоённо вдыхает запах природы после дождя, и в его сердце с новой силой плескается надежда. Он не сразу замечает и Сказочника, стоящего в человеческом обличии неподалёку от них. — Как давно всё началось? — второпях спрашивает Солнышко, поднимаясь с земли. — Недавно, — коротко констатирует Пёрышко, оглядывая рыжего с головы до пят. — Я вижу, ты успел пообщаться с Великими Духами. — Я видел Селеми́нэ, — взволнованно шепчет омега. Дазай молча охает, никак не комментируя чужую фразу. Он подаётся вперёд и снова касается своим носом носа Накахары. — Прежде чем идти к Непроглядному Мраку, загляни в шатёр Града Иголок. Чуя непонимающе хмурится, но даёт обещание, что зайдёт. Он ещё какое-то время находится в волчьих объятиях Пёрышка, после чего разворачивается к селению и набирает в грудь побольше воздуха, разряженного перед грозой. Рыжий омега оборачивается к бурому альфе через плечо: — Дождись меня. — Обязательно, — одними губами шепчет сновидец в ответ. После этих слов Накахара стремительно пускается вниз, к поселению. Громкие крики и лязганье клыков усиливаются. У него перехватывает дыхание от предвкушения битвы. От яростно сражающихся воинов Ни́са и Нуйям его отделяет только высокий зазубренный частокол. Но Чуя не спешит как можно быстрее впиться в чью-то глотку, защитить территорию, прогнать врага прочь — нет, юноша стремиться к истине и справедливости. Эта война рождена Скверной и на ней же должна закончиться. Вдохом выдох сменяется чаще. Уши прижимаются к голове, когда перед самым носом Ледяной Град валит на землю ярко-рыжего тигра. Волчонок огибает их, устремляясь к шатру дяди. Перед взором мелькают спины, чужие и знакомые. Сердце внутри колет тонкой сосновой иглой и жаждет прийти на помощь каждому. Слышится оглушительный щенячий визг. Голубые глаза замечают, как какой-то здоровый чёрный тигр впивается своими зубами в загривок Ширасэ. Накахара в один прыжок достигает обидчика и ловким ударом отталкивает непрошеного гостя прочь. Солнышко неторопливо помогает раненному Орешику подняться, а после видит широко распахнутые от удивления глаза серого волчонка. Не медля, рыжий твёрдо кивает ему и бежит дальше. Достигнув шатра, волчонок быстро проскальзывает под полог, сразу принимая человеческий облик. Шкуры на входе мгновенно отделяют юношу от сражений и криков, что происходят снаружи. На какие-то доли мгновений ему кажется, что он выпадает из реального мира. Солнышку чудится, будто он находится где-то у озера Слёз, которое защищает его от постороннего шума своими толстыми стволами сосен. Внутри шатра стоит полумрак и слышно, как тяжело дышит Град Иголок, лежащий боком на пропитанной по́том подстилке. Его бледно-рыжие волосы, обычно забранные в кривой хвост, разбросаны по травянистой подушке. Раненный Гандзи испуганно сверкает глазами в сторону вошедшего. Растерянный юноша, отгоняя наступающее наваждение, тотчас кидается к мужчине, неуклюже усаживаясь на шкуры. — Солнышко? Ты… живой? — Дядя, что слу- Огромная кровоточащая рана у старшего омеги на шее привлекает взгляд волчонка. Голубые глаза испуганно округляются, а рука ложится на чужое подрагивающее плечо. — Кто это сделал? — грубо интересуется Чуя, осматривая дядю. — Я думаю… ты можешь догадаться сам, — с горькой улыбкой произносит Гандзи, кашляя. Солнышко гортанно рычит, не в силах сдерживать злость внутри себя. Она бурлит в нём, словно горячий гейзер, и заставляет нетерпеливо ёрзать на подстилках. Юноша слышит, как Град Иголок снова глухо кашляет, и видит тонкую струйку крови, сбегающую с его потрескавшихся губ. Сердце непроизвольно сжимается внутри. — Чуя. Мужчина шипит от боли и хватается своей рукой за маленькую ладошку племянника. У Града Иголок рука скользкая, с въевшейся в кожу кровью. Обеспокоенные голубые глаза находят зелёные, блёклые, уже бледнеющие. — Ты молодец, Чуя. Я… я всегда относился к тебе… — Лучше не разговаривай, — на выдохе говорит Солнышко, наблюдая, как из уголка дядиных губ вытекает всё больше крови. Большой палец массирует юношескую ладошку, оставляя на ней кровавый след. В ответ рыжий слышит хриплый смешок. — Я бы… Я бы хотел иметь такого сына, как ты. Боюсь только, что никогда бы не родил волка, похожего на тебя. — Дядя. — Но моему брату это удалось. Солнцеглазый явно гордится тобой. Чуя стискивает зубы, впиваясь пальцами в шкуры под собой. Он, закрывая глаза, наклоняется ниже и соприкасается своим лбом со лбом умирающего Гандзи. Тот сильнее обхватывает ладонь племянника и прерывисто выдыхает. Они застывают в таком положении на некоторое время, и в какой-то момент перед Солнышком начинают вырисовываться смутные образы, отдалённые голоса и незнакомые ему люди.— Держите. Это ваши подарки, — слышится тёплый и приятный голос рыжеволосого мужчины, чей облик почти полностью закрывает туман сновидения. Скорее всего, это Затуманенное Солнце, папа Града Иголок и Солнцеглазого. — Почему это Сюдзу — ракушка, а мне — панцирь? — недовольно говорит Гандзи, крутя в маленьких ручках пустой черепаший панцирь. — Хочешь, возьми мой? — нежно говорит своему младшему брату Сюдзу, и передаёт небольшую ракушку тому в руки, обмениваясь. Призрачная дымка внезапных воспоминаний рисует прохладное лето, Искрящийся Луг и одиноко лежащее в его центре тело. Град Иголок, которого до этого держала за руку Метель, вырывается и молниеносно кидается к мёртвому рыжему волку. — Папа! Папа, это я, Иголочка! Вставай, пожалуйста! Мальчик оборачивается к стоящим неподалёку соплеменникам. Он видит плачущего Солнцеглазого и Метель, отводящую свой обеспокоенный взгляд в сторону. Совсем рядом несколько воинов добивают разъярённого буйвола, как раз-таки и напавшего на Затуманенное Солнце. Иллюзия поспешно сменяется другой. На входе в шатёр виден неизвестный Чуе альфа племени. Его образ сильно размыт, но чётко слышно, как он плюётся в сторону Града Иголок едкими словами. — Непроглядный Мрак прав. Омеги так же бесполезны, как и беты. Передо мной — явное тому подтверждение. Похоже, ты настолько проклят Духами, что даже не можешь забеременеть. Гандзи лежит голым на моховых подстилках, неловко прикрываясь краем медвежьей шкуры. Он опускает голову и заминается, ничего не отвечая на столь обидные слова мужчины. Видения темнеют и постепенно приобретают образы шатра шаманки. Перед молодым юношей стоит огорчённая Метель. Она вежливо держит его ладони и печально сообщает: — Ты правда не можешь иметь волчат. Прости, мне очень жаль сообщать те- — Плевать, — с досадой произносит Гандзи, разворачиваясь к выходу. Шкуры на входе в шаманский шатёр превращаются в полутёмную палатку Града Иголок. Над ним нетерпеливо нависает какой-то громадный альфа, бесцеремонно интересуясь: — Так у тебя действительно не может быть детей? — Действительно, — безразлично отвечает Гандзи, притворно выгибая спину и неискренне подставляясь под чужие грубые поцелуи. Образ неизвестного альфы расплывается и видения преобразуются в большой шатёр, где сидят взрослые и молодые омеги Ни́са, что-то громко обсуждая. — У Волшебного Кристалла появился омега, вы слышали? — Он такой прилежный и заботливый. — Да-а. Не то, что некоторые. Град Иголок холодно тянется к своей миске с водой, видя как на него пренебрежительно косятся взрослые. Но сидящий рядом Перо Сойки тут же несильно толкает его в плечо и наклоняется ближе. Чужой шёпот опаляет ухо молодого Накахары. — Не слушай их. Они завистники. Всем косточки перемывают, и даже меня не обошли стороной. Делай то, что делаешь и не обращай ни на кого внимания. Гандзи сначала удивлённо таращится на Риото, всматриваясь в его искренние карие глаза, а потом с уверенностью кивает ему. Честность и откровенность Пера Сойки порождают в сжавшемся сердце Града Иголок некоторое доверие и решимость. Призрачная дымка видений вновь возвращается к Искрящему Лугу. В плетёную корзинку летят листья трав и несколько жёлтых ягод. Гандзи оборачивается к собирающему всё это внуку шаманки. — Спасибо за помощь, — искренне благодарит его Риото. Омеги одновременно наклоняются к корзине и случайно сталкиваются пальцами. Град Иголок мгновенно заливается краской, а вот Перо Сойки обыденно перехватывает у него корзину сам и поднимается с ней на ноги. Рыжий неуклюже отворачивается от темноволосого и стыдливо прикрывает рот рукой. Он медлит, видимо, не до конца понимая свою реакцию на чужое касание. Летний и солнечный Луг сменяется шатром шаманки. Части вигвама размыты воспоминаниями. Перед взором предстают только понимающие и яркие глаза Пера Сойки. Риото улыбается уголками губ и подаётся вперёд. — Ты что-то хотел мне сказать, Гандзи? Расстояние между юношами быстро сокращается. Град Иголок резко втягивает воздух носом, приоткрывая рот в беззвучном выдохе. — Да, я… Я хотел… Взгляд внезапно падает на чужой округлившийся живот, и с уст Града Иголок больше не слетает ни слова. Он поджимает губы от горькой обиды и отрицательно качает головой. — Нет, ничего. Всё в порядке. Воспоминание рассеивается и погружается во мрак. В этой же темноте снова раздаётся голос Пера Сойки, разрывающийся от огорчения и грусти. — Солнцеглазый умер. Видение приобретает образы тёмного вигвама. В центре слабо горит костёр, а Град Иголок, громко всхлипывая, утыкается лбом в так удобно подставленное ему плечо и старается не заплакать сильнее. Казалось, что сердце рассыпается на миллионы маленьких лунных осколков, а звёздный свет больше не проникает внутрь и не освещает предстоящий путь. Всё вокруг перемешивается, а последнее событие превращает жизнь в полнейший хаос. Хочется выть громче, в голос, так громко, лишь бы Богиня услышала и сжалилась над ним. Всё накопившееся за так мало прожитых лет разрывает грудь от едких горечи и обиды. Подрагивающих лопаток по-дружески касаются тёплые руки Пера Сойки, а его голос успокаивает и, кажется, даже убаюкивает. — У тебя всё ещё есть частичка твоего брата. В его сыне течёт кровь Накахара, и я уверен, что ты воспитаешь из него достойного воина. Не плачь, Гандзи. Не плачь.
Чуя опускает глаза и медленно отстраняется от тела своего дяди. Он больше не чувствует неприязни к этому человеку, лишь глубокую печаль и сожаление. Рука старшего Накахары неспешно выпадает из его ладони и ударяется о землянистый пол с глухим звуком. Младший Накахара хмыкает, внезапно подмечая, что его дядя всё равно как был трусом, так им и остался. А есть ли в этом что-то плохое? Солнышко отворачивается от мёртвого тела Града Иголок и задумчиво осматривает шатёр. Почему Гандзи так и не сознался Перу Сойки в своих чувствах? Снаружи слышится пронзительный волчий вой. Чуя тотчас приходит в себя и трясёт головой. Битва продолжается! Юноша мысленно прощается с дядей и, смаргивая слёзы, вылетает из шатра. В нос сразу ударяет запах гари, а до слуха доносятся крики и лязганье клыков. Накахара оборачивается через плечо, и ему в глаза тут же бросается огромная фигура чёрного волка, расхаживающего по краю скалы. Пора! Юноша очень быстро принимает волчий облик и, не отрывая взгляда от другого своего дяди, направляется к каменной насыпи.***
Одасаку с силой отталкивает от себя огромного тигра и, гортанно рыча, прогоняет того прочь. Он касается лапой прокушенного плеча и шипит, исподлобья смотря в сторону шатра шаманки. В тени шкур, закрывающих проход внутрь, напряжённо мерцают карие глаза его друга. Небесный Зов, стараясь не отвлекаться, сосредотачивается и в тот же миг понимает, что к нему подкрадывается враг. Страж резко оборачивается и тотчас пригибается, из-за чего белый тигр без полос пролетает над ним, оказываясь спереди. Красно-бурый волк выпрямляется и принимает боевую стойку, осматривая оппонента с ног до головы. Бледные глаза тигра искрятся напряжением и толикой сожаления. Одасаку сосредоточенно щурится. Ему впервые попадается кто-то, кто, похоже, не желает быть сегодня здесь и сражаться. Но внезапно тигр кидается на волка, опрокидывая на спину и впиваясь клыками в раненное прежде плечо. Страж распахивает глаза от неожиданности и стискивает зубы. Почему это не получилось предвидеть? — Одасаку, осторожно! До слуха доносится взволнованный голос Пёрышка. Волчонок покидает палатку шаманки, из-за чего становится частью поля боя, будучи совсем не обученным драться. Страх за юного сновидца медленно пускает корни в сердце Небесного Зова. Услышав голос друга, он рычит, упираясь задними лапами в живот врага, стараясь оттолкнуть. Белый тигр без полос поспешно разжимает клыки, но вместо того, чтобы слезть, переключается тому на шею. Мир перед стражем вмиг темнеет, а мысли спутываются. Перед глазами мелькают картины будущего, где противник усиливает хватку, а его клыки наконец достигают своей цели. Но неожиданно эти клыки разжимаются, а тигр громко взвывает. Небесный Зов сразу начинает откашливаться и переворачивается набок. С уголка его губ стекает кровь, а больное плечо саднит с удвоенной силой. Краем глаза он замечает, что, оказывается, Пёрышко вцепился зубами тигру в заднюю лапу. — Беги, Осаму, — хрипит Одасаку, кашляя кровью. Дазай неловко отскакивает назад, неуклюже принимая некоторое подобие боевой стойки. Тигр по-кошачьи выгибает спину и, поджимая укушенную заднюю лапу, грозно шипит в сторону волчонка. Сердце стража сжимается и заходится бешеной дрожью. Его тело заметно ослабело, но он уверен, что ему хватит сил, чтобы совершить последнюю атаку. — Забытый Луг, стой. Раздаётся знакомый голос, слегка испуганный и немного робкий. Тигр, прижимая уши к голове, оборачивается через плечо и смотрит куда-то за голову Небесного Зова. Пёрышко тоже приподнимает подбородок и щурит глаза от беспокойства. Одасаку напрягается, едва заслышав Колючего Крапивника. Шаги того тяжёлые, неуверенные. Страж не двигается, касаясь головой рыхлой от дождя земли. Он медленно моргает, и наблюдает, как бывший друг обходит его со стороны и останавливается перед самой мордой. У Анго худое телосложение, светло-бурый цвет шерсти, почти желтоватый, и узкие невыразительные глаза. — Уходи, — Колючий Крапивник обращается к тигру, и тот, презрительно фыркнув, поспешно скрывается за полуразрушенными шатрами. Глаза цвета болота встречаются с лазурными. Одасаку хмурится, оценивая бывшего друга. Он знает, на чьей Анго стороне, и, если честно, предвидел такой конец сегодняшней битвы. Стоящий позади Осаму, будто прочитавший мысли стража, дёргается, но не решается подойти ближе, выжидает. — Ты уверен, что хочешь это сделать? — первым начинает Небесный Зов, оглядывая Колючего Крапивника. — У меня нет выбора, — тихо произносит тот, как-то стыдливо отводя глаза в сторону. — Выбор есть всегда, — уверенно подаёт голос Дазай. — Я должен это сделать, — Анго жмурится, отворачивая голову. Видно, что он не справляется со своими чувствами. — Ради кого? — хрипит Одасаку, откашливаясь. — Ради Огая? Эйса? Может быть, ради отца? — Он мне не отец! — моментально выкрикивает светло-бурый волк. — Джооми воспитал тебя, — строгим голосом говорит страж. — Даже он понял, что у Непроглядного Мрака не было Силы. Он отступил, ты же сам видел. Анго на несколько мгновений заминается, бегая глазами туда-сюда. Он в смятении скребёт когтями землю, кажется, будто этот волк стоит на краю обрыва и размышляет, прыгать ему или нет. — Ты… Ты не представляешь, каково это. Когда все смотрят на тебя, оценивают, сравнивают с ненастоящим отцом, глумятся над тобой… — Нет, Анго, я знаю, — Одасаку вновь кашляет, но продолжает говорить, — Вот только я принимаю себя. Стараюсь быть лучше, чем я есть, помогаю своим соплеменникам. — Но они ведь нам никто! Все они! — отчаянно бросает Анго. — Эти «никто» спасли нас, когда нам был месяц отроду. Отблагодари своего отца за кров над головой и дело, которым тебе нравится заниматься. Это ведь он тебя надоумил стать рыболовом. Он даже принял то, что ты не хочешь быть стражем. Помнишь? У светло-бурого волка губы дрожат по уголкам, а сам он снова жмурится, смаргивая слёзы. Он теряется в своих мыслях, видимо, не решаясь согласиться с правдой, сказанной его некогда другом. — Действия Непроглядного Мрака бессмысленны, — решает добавить Пёрышко, подходя ближе. — Ему не нужны даже его самые верные воины. Им завладела Скверна, и он не знает, что делает. Этой войны не должно было быть. Колючий Крапивник понуро опускает голову и, жалобно поджимая губы, делится с ребятами: — Я совершал плохие поступки. — Селеми́нэ простит тебя, — Осаму останавливается рядом с Анго. — Главное — простишь ли себя ты. В небе сверкает молния, а после неё следует оглушительный грохот грозы. Дождь усиливается, битва всё ещё продолжается. Небесный Зов всё также лежит на мокрой земле, расценивая свои силы. Он тяжело дышит и прекрасно знает, что ранен, но всё равно убеждён, что ещё сможет сражаться. Одасаку мысленно благодарит Дазая за помощь в разговоре с Анго, потому что страж уверен, что наверняка не смог бы подобрать хороших слов без моральной поддержки. В уставших лазурных глазах отражается силуэт светло-бурого волка. Колючий Крапивник делает шаг к Небесному Зову и, наклоняясь, подставляет своё плечо, чтобы тот смог подняться. С другой стороны к стражу подходит правнук шаманки и тоже помогает встать. — Скверна будет побеждена, — негромко шепчет Осаму, наблюдая, как Одасаку осторожно поднимается на лапы. — Солнышко победит её.***
В воздухе стоит столп едкого дыма, чувствуется запах крови, слышатся отдалённые крики женщин и омег. Мутные дождевые капли омывают морду с обеих сторон, попадают в глаза. Уши прижаты к голове, а лапы отталкиваются от каменной насыпи. Взгляд бегает от одного шатра до другого в поисках знакомых макушек. Где-то неподалёку Рюноскэ блестяще сваливает какого-то небольшого тигра на лопатки. Чуя на секунду замирает, чтобы посмотреть исход этой драки, но тут же отмахивается и продолжает движение вверх. Ещё несколько мгновений, и он сойдётся в битве со своим дядей. Запрыгнув на скалу, глаза сразу находят тёмный силуэт, сидящий на краю, спиной к волчонку. Накахара какое-то время медлит, настороженно пригибаясь, думая, когда стоит напасть, но вскоре видит, как Непроглядный Мрак сам поднимается на лапы. — Значит, ты вернулся, — громко заключает Огай, вставая и оборачиваясь к племяннику. — Я пришёл, чтобы избавить моё племя от Скверны, — твёрдо произносит Чуя, делая уверенный шаг ближе. Узкие красные глаза встречаются с взволнованными голубыми. Чёрный волк горбит спину и дыбит шерсть на загривке. Он угрожающе приоткрывает пасть и, оголяя острые клыки, проходится по ним длинным языком. Солнышко щурится, готовясь к битве. Его тело напряжено до предела. Сердце заходится в бешеном ритме, а уши прижимаются к голове. Волчонок делает глубокий вдох и замечает, как, громко рыкнув, соперник кидается вперёд. Накахара пригибается, слушая, как над головой лязгает пасть противника. Он тянется вниз, проскальзывая под тело волка, и впивается зубами ему в левую щиколотку. Волк, просто фыркнув, кусает волчонка за загривок и, потянув, отбрасывает прочь. — Посмотри на себя, — гортанно рычит Мори, сразу прыгая ближе. — Что со всем твоим телом? Вот она — Скверна! — Ошибаешься, — пыхтит Чуя, поспешно поднимаясь на ноги. — Это Сила, данная мне Богиней, чтобы победить настоящую Скверну. После этих слов глаза Непроглядного Мрака загораются полнейшим безумием. Он остервенело бросается на волчонка и снова хватает его за загривок. Прокусив юношескую кожу, вождь треплет своего племянника из стороны в сторону, как какую-то травянистую куклу, а после отбрасывает ближе к краю скалы. Огай, пригнувшись, медленно идёт к Чуе, наблюдая, как тот вновь пытается подняться на ноги. Но внезапно раздаются удары грома. Появляется яркая вспышка молнии, на секунду ослепляя обоих волков. Она ударяет в близстоящую к каменной насыпи сосну, моментально воспламеняя её. Дерево с треском летит в сторону скалы и падает между Солнышком и Непроглядным Мраком, разделяя их. Жар огня опаляет шерсть и заставляет глаза слезиться. Накахара отшагивает назад, пытаясь разглядеть за горящим деревом своего противника. Тот выгибает спину и щёлкает клыками от досады. — Струсил, щенок? Накахара слышит выкрик Мори и никак не реагирует на него. Он оглядывает перед собой действо природы, почему-то ссылаясь на божественную помощь. А можно ли расценивать поваленное дерево, как помощь свыше? «Огонь», — Солнышко ощущает непонятный голос в своей голове, подталкивающий его к действиям. В растерянных глазах отражаются только красные языки искрящегося пламени. Сердце сжимается внутри от вереницы нескончаемых мыслей об исходе сегодняшней битвы. — И что ты будешь делать? Сбежишь? — не унимается Огай по ту сторону дерева. — Нет, — шепчет Чуя, приближаясь к горящим веткам. Он несколько секунд терпит жар огня на своей коже, а после кивает появившейся в голове идее. Накахара, широко раскрыв пасть, цепляется за одну из сухих веток с целью взять себе ветку с горящим концом. Ветка очень быстро трескается и, скаля клыки, волчонок отстраняется вместе с оторванной частью. Кроваво-красные змейки на теле Солнышка забавно шевелятся, словно огонь подпитывает их. Юноша чувствует, как внутри него зарождается ещё бо́льшая сила, и выпячивает грудь от распирающей его уверенности. Глубоко выдохнув, Чуя совершает несколько шагов назад, а после, со всей силы отталкивается лапами от каменной поверхности и прыгает. Он пролетает между горящих ветвей, что опаляют его шерсть, и непоколебимо готов заявить — огонь не трогает его. По всему телу пробегается приятная волна мурашек. Сила Первого Волка! Приземлившись на той стороне, Накахара с тяжёлым видом поднимает глаза к Огаю и приподнимает голову, решительно держа в пасти горящую палку. — С ума сошёл? — рычит вождь, нервно отступая назад. Солнышко только крепче сжимает зубами ветвь. Он неторопливо крутит головой, демонстрируя, что же он всё-таки держит в пасти, а Мори так сильно отходит назад, что сталкивается со стеной рядом со входом в пещеру. Снова раздаются раскаты грома. Кажется, даже громче, чем гремели до этого. Волчонок останавливается от дяди в нескольких шагах и приподнимает голову с ветвью во рту. Внезапно молния ослепляет волков снова. На этот раз она бьёт в самый пик скалы, тем самым разрушая его. Чуя, едва завидев летящие валуны, бросает горящую ветку и отпрыгивает назад. Перед его взволнованным взглядом Непроглядный Мрак оказывается погребён под несколькими большими камнями. Те придавливают его тело ниже груди, и волк, издав хриплый выдох, замирает. Волчонок некоторое время стоит ошеломлённый произошедшим и оценивает состояние дяди. У Огая очень быстро меркнет взгляд, но почему-то шевелится волчья пасть, словно он пытается что-то сказать. Накахара настораживается. Он медленно подходит к Мори и осторожно наклоняется к его морде. — Сп… Спасибо… Чуя удивлённо наблюдает, как из пасти умирающего Огая вытекает какая-то чёрная слизь. Она переливается под бледными бликами солнца и, попадая на каменную поверхность скалы, тут же испаряется. Кроваво-красные змейки в одночасье сходят с тела Накахары, а дождь резко перестаёт моросить. Задумчиво осматривая тело мёртвого дяди и недолго думая, Солнышко решает подойти к краю скалы и задрать голову к серому небу. Тонкий и грустный вой волчонка разрезает воздух. В один миг битва заканчивается и волки и тигры устремляют свои взгляды к скале. Тяжёлые облака расступаются и на рыжего волчонка проливается солнечный свет, давая понять, что Скверна наконец-то побеждена. За юношеским воем следует вой и других его соплеменников, подтверждающих победу Накахары. Воодушевление и радость поселяются в Серебристых Лесах. Ветер несёт с собой эту весточку и закрадывается в шерсть каждому живому существу, присутствующему сегодня здесь. Чуя едва приоткрывает глаза и щурится из-за яркого света, пролившегося на него, но вмиг распахивает веки. Он удивлённо смотрит, как с неба на скалу спускаются десятки других волков. Их тела прозрачные, а в шерсти путаются звёзды. Души умерших соратников! Они окружают рыжего волчонка, лучезарно улыбаясь. Глаза разбегаются и сталкиваются с чужими взглядами, но в итоге останавливаются только на одном. — Папа? Глаза Солнышка непроизвольно наполняются слезами, когда прямо перед собой он видит небольшого рыжего волка с искренними голубыми глазами. Волчонок бросается вперёд и касается боком груди своего папы. Тот широко улыбается и посмеивается в ответ: — Я не мог уйти из этого мира, не познакомившись со своим сыном. Улыбка не сходит с лица Солнцеглазого. Рядом с папой Чуя замечает своего родного отца — Сердце Горы, а позади Затуманенное Солнце и Шорох Вереска — своих дедушек, а неподалёку видит и скромный взгляд Града Иголок. В сердце поселяется теплота и утешение. Наконец-то в Серебристых Лесах воцарится мир, как и предвещала Стужа. — Пророчество, наконец, исполнено. Накахара слышит скрипучий голос старой шаманки и с радостью оборачивается, чтобы поздороваться, но на мгновение замирает. Стужа тоже… мертва? Накахара ошалело осматривает стоящую перед ним белую волчицу, а та просто тянет мягкую улыбку и молча кивает на ошеломлённый взгляд рыжего волчонка. За спиной шаманки Чуя также замечает поднявшихся на скалу Осаму и его папу. Риото смаргивает слёзы и крепко обнимается с какой-то темноволосой женщиной. У той выразительные карие глаза и запутавшиеся в волосах частички звёзд. Дочь Стужи! — Что же, Солнышко, — негромко начинает старая шаманка, подходя к краю скалы. Волчонок отгоняет ненужные мысли и спешит к ней. — Пришла пора посвящения. Взгляд замечает и других соплеменников, встретившихся со своими родственниками, а также собравшихся в отдельную группу тигров. Все усаживаются рядом со скалой, готовые слушать шаманку. — С этого дня тебя будут звать Сердце Пламени! Всё внутри переворачивается с ног на голову. Сердце бьётся с удвоенной силой. Волна мурашек взбирается по спине и собирается где-то в области загривка. Ветер ерошит шерсть, а Чуя подставляет ему морду, прикрывая глаза и наслаждаясь моментом. — Пёрышко! — обращается к своему правнуку Стужа. — Отныне твоё имя — Падающий Пепел! Накахара склоняет голову вбок и сталкивается глазами с Дазаем. Они улыбаются друг другу, обоих переполняет вездесущая радость. Чуя замирает на выдохе. Его голубые глаза начинают блестеть ярче самих звёзд. Новое… взрослое прозвище! Он слышит десятки — и живых, и погибших — волчьих голосов. — Сердце Пламени! Падающий Пепел! — Падающий Пепел! — Сердце Пламени! Взор осматривает всё селение Ни́са. Восторженные голоса и горящие глаза говорят за себя. Волчонок выпячивает грудь и прикрывает глаза. Теперь он — их вождь, и он не подведёт их. — Они верят в тебя, — улыбается рядом стоящая Стужа. — Береги их. — Обязательно, — самозабвенно шепчет Накахара.***
Закатные лучи освещает розовые щеки новоиспечённого вождя Ни́са. Чуя щурит голубые глаза и осматривает селение с высокой точки. Он видит, как Колючий Крапивник и Небесный Зов вместе помогают Пылающему Дрозду устанавливать шатёр. Видит, как Сказочник крутится вокруг раненого прежде Одасаку и что-то твердит ему. Смотрит, как ученики в лице Рюноскэ, Ширасэ и Тачихары помогают Перу Сойки выскребать шкуры. Ветер приятно ласкает тёплую из-за закатного солнца кожу. Ощущение умиротворения поселяется в поселении. Глашатай тигров с именем Забытый Луг, тот самый пленный белый тигр без полос, под взглядом Накахары признался, что на самом деле никого не убивал и обманом стал глашатаем, был с криками и возмущением окружён, но новоиспечённый вождь Ниса не позволил его убить, заявив, что больше не потерпит кровопролития в Серебристых Лесах. Тигры уже давно покинули территорию волков и отправились к себе домой, в Белый Лес. Сейчас Чуя слушает вечерний ветер, отдалённые, но оживлённые голоса соплеменников, и прикрывает глаза, наслаждаясь долгожданным покоем, так быстро сумевшим поселиться в его груди. — Сердце Пламени? Внутри разливается приятная теплота, когда Чуя слышит своё новое имя, да ещё и из уст Осаму. Темноволосый мягко улыбается и подходит к рыжему юноше, сидящему на краю скалы. Накахара оборачивается через плечо и тоже тянет улыбку. — Что, Падающий Пепел? — Уже выбрал кого возьмёшь в глашатаи? — интересуется сновидец, нежно касаясь губами скулы омеги. — Озаки, — уверенно говорит рыжий, устремляя взгляд в сторону Коё, помогающей Йосано и ещё одной бете в ремонте палатки. — Хороший выбор, — кивает Дазай. Между юношами образуется недолгое молчание. Накахара кладёт руку на свой живот и косится в сторону Сказочника, лихорадочно просящего Одасаку перестать напрягать раненное плечо. Чуя знает, что Юи не один ждёт ребёнка, и собирается сообщить новость Осаму. Воодушевление наполняет его тело с каждым новым вздохом. Он улыбается уголком губ и поворачивается к Дазаю, но тот начинает раньше. — Чуя, я должен уйти. Что? Сердце проваливается куда-то в желудок, а мурашки охватывают тело целиком. Смятение захватывает голову, поселяя внутри хаос. — Почему? — одними губами шепчет Накахара. — Когда я нашёл бабушку, я как-то смог перенять себе её воспоминания. Не все, но… — делится темноволосый альфа, неловко рассматривая свои руки, а после поднимает взгляд к омеге. — Голоса зовут меня. — В Страну Туманов? — с толикой грусти догадывается Чуя. Падающий Пепел кивает, сильнее разворачиваясь к Сердцу Пламени. Они некоторое время смотрят друг на друга, а после тянутся вперёд и целуются. Мягкие губы Осаму сталкиваются с более грубыми губами Чуи. Поцелуй выходит очень чувственным, словно прощальным. Из-за этого ощущения Накахара очень быстро приоткрывает веки и отстраняется, растерянный и подавленный чужим известием. Он проглатывает обиду и, выпрямляясь в спине, поворачивается к Дазаю. Сердце Пламени поджимает губы и твёрдо произносит: — Один ты не пойдёшь. — Тебе со мной нельзя, — удручённо качает головой Падающий Пепел. — Я не про себя говорю. — А про… — Одасаку пойдёт с тобой, — перебивает партнёра Чуя. — Он ведь сможет защитить тебя при необходимости, так? — Так. Накахара неуклюже обнимает себя одной рукой и горбится. Он отводит глаза и избегает зрительного контакта, но Дазай сам тянется к нему рукой и, обхватив скулы, принудительно поворачивает его голову к себе. — Пожалуйста, не расстраивайся. Я обязательно вернусь. — Пока будешь жив? — с надеждой произносит Сердце Пламени. — Пока буду жив, — уверенно отвечает тому Падающий Пепел. Взгляд подёргивается пеленой, а окружающее превращается в серый туман. В уголках глаз собираются слёзы, но Чуя не позволяет им вылиться наружу. Он молча наблюдает, как Осаму неспешно спускается с каменной насыпи и устремляется в сердце поселения, на поиски Небесного Зова. Рыжий смотрит, как Осаму и Одасаку отходят куда-то за зазубренный частокол и, видимо, переговариваются о предстоящем путешествии. — «Пока буду жив»… Сердце Пламени прикрывает веки и подставляет морду ласкающему кожу ветру. Он слышит, как тот зовёт его по имени, как гордо сообщает ему, кто теперь вождь племени Ни́са, и от этого немного, но становится легче. Накахара знает, что внутри него уже живёт новая жизнь. Он также знает, что Дазай вернётся к нему. Непременно вернётся.По крайне мере, где бы они оба не оказались, они всегда будут видеть одну луну.