«Новая миссия для боевой двойки Х9»
Это не может быть правдой: их двойки больше нет, нет больше и заданий, как больше нет и Тэхёна рядом с ним. Чонгук девять раз пытался выйти с ним на связь, но: «Абонент не отвечает, или иди ты нахер, Чон Чонгук». Он понимает, почему омега не хочет его видеть: это было действительно жестоко — уйти и не объясниться, не рассказать, как он несколько суток просидел во дворе госпиталя, куда их доставили, и просто молился. Всё то время, что чужое окровавленное тело лежало в его руках, он просил поменять их местами: лучше он, чем его Тэхён, но тот, дурак, поставил жизнь на кон, закрыв от пули. Как после такого он мог посмотреть в его глаза и сказать: «Прости, Тэхён, но я должен уйти»? В итоге, всё вылилось во что вылилось. Рука опять вздрагивает, и новое сообщение гласит: «Испугался? Ты летишь на свадьбу Мин Юнги, т.к. уже приглашён, и это твой шанс поговорить с Тэхёном. Мой тебе подарок. Сокджин» Самым сложным испытанием оказалось поверить собственному брату: обиды, что он копил годами, никуда не делись, но разговоры и объяснения всё же помогли. Раз брат говорит, что нужно лететь, то деваться ему некуда, тем более что, вероятнее всего, это приказ. Как, интересно, отреагирует Тэхён?***
Он уже устал стоять на табуретке каменным изваянием и ждать, пока тётя Гаюн подошьёт штанины его брюк. То ещё испытание ему подкинул Юнги, выбрав дружком жениха. Тэхёна не радует идея улыбаться, как идиот, целый вечер, но он слишком любит своих друзей и не может им отказать. Тётя с пугающим энтузиазмом кидается шить ему костюм, приговаривая, что он будет самым красивым на свадьбе и затмит собой жениха. Именно в этот момент Тэхён вдруг резко осознаёт, что от всей семьи у него осталась только эта хрупкая женщина и Саран, а он только и делает, что отдаляется от них. Тем же вечером он усаживает Гаюн и рассказывает всё, что накопилось: о Юнги, о Чонгуке, о вылазках, о том, что Мёнсу его ищет, о ранении и о любви, конечно, ещё и о ней. Они вместе плачут, крепко обнимая друг друга, вспоминая родителей и дедушку, а потом она приносит вино, и к утру они уже обсуждают альф и перемывают кости знакомым. После этого Тэхён наотрез отказывается возвращаться на военную базу: никто и не пробует уговаривать, ибо отношение к нему поменялось до неузнаваемости. Старые кураторы смотрят с благоговением, даже не представляя, на что он реально способен. Все вокруг, не считая Юнги, неустанно пляшут под его дудку — оно и понятно, ведь доподлинно известно, что вербовка аномалий идёт семимильными шагами, а значит, скоро наступит тот час, когда ему подарят целую армию и поставят у её руля… Тэхён же как будто снова вернулся в училище: вновь держится обособленно, всё свободное время тратит на самосовершенствование и тренировки. Всё, что угодно, лишь бы не думать о собственном будущем, белом кафеле и чужом безразличии. А сердце ноет и скучает…***
— Я знаю, что ты был влюблён в Юнги, и знаю, что я увёл его… — комната для ожидания, где они сидят — не самое лучшее место для подобных разговоров, да и время не подходящее, ибо им всем скоро стоять у алтаря. — Чимин, ты не… — начинает Тэ, но его перебивают. — Я знаю, что сейчас у тебя нет чувств, просто хочу выйти туда, будучи уверенным, что ты не злишься на меня. За последнее время ты стал мне очень дорог, и Юнги тебя очень сильно любит… — он не успевает договорить. — Чимин! — Тэ строгим тоном обрывает этот глупый монолог. Сделав шаг, он заключает парня в объятия. Они действительно стали близки: для Тэхёна идти на контакт всегда было проблемой, но у Чимина как будто имелась та самая необходимая связка ключей, которыми можно отпереть любые двери. Даже дверь в пугливое сердце Ким Тэхёна. — Со мной всё хорошо, Чимин-и. А теперь иди туда и скажи нашему брюзге «да», — оба солнечно улыбаются. Тэхён покидает помещение, чтобы встать плечом к плечу к подрагивающему от нетерпения другу детства, и с самой выгодной позиции посмотреть на безумно красивого в своём счастье Чимина, что шёл по проходу меж скамьями к не менее сияющему Юнги, дабы произнести свою клятву и надеть кольцо на чужой палец. И только на словах: «Можете поцеловать жениха», Тэхён впервые смотрит на гостей и… тонет. Чёрные глаза неотрывно смотрят на него, впитывая, как губка, его образ. Тэ будто по команде выпрямляется и напрягается, готовый при первой же возможности сбежать. Как только гости встают поздравлять молодых, Тэхён срывается с места, вылетая в небольшой двор рядом с шатром, где проходила церемония. Территория украшена белыми цветами, ласкающими взгляд, но завораживающая красота — это не то, на что у него сейчас есть время. Нервно окидывая это великолепие взглядом, высматривающим хоть какое-то укрытие, Тэхён замечает виднеющуюся вдалеке крышу небольшого здания, куда он и спешит рвануть. Помещение оказывается складом старого инвентаря: по периметру горами навалены стулья и столы, а лавки стоят одна на другой, подпирая деревянный потолок. Загнанно дыша, он забивается в дальний угол и притихает. «Что он тут делает?» Тэхён не хочет ни видеть, ни говорить, и, по возможности, не думать о нём. Негодование и обида в очередной раз топят здравый смысл. Он не будет снова ковыряться в душе, теша свою внутреннюю жертву, которую он сам же и воспитал за это время. Только вот не выходит: он знает, что Гук хотел объясниться, но в чём смысл, если он сам тогда пришёл за ответами, но вместо этого получил только порцию новых вопросов и боли. Омега знает, что сам он — личность непростая, но всё это время инициатива исходила не от него. Видя, как сложно он доверяет людям, как можно было привязать, дать надежду, влюбить, а потом, как ненужную собачонку, без разъяснений бросить в той чёртовой больнице, и даже не прийти убедиться, что он жив?! От звуков чужих шагов Тэ ещё сильнее вжимается в угол и замирает, стараясь не дышать. От входа его отделяет стена наставленных друг на друга стульев. — Я же тебя чувствую, — знакомый голос пускает по коже табун мурашек, ну и пусть. Пусть знает о его присутствии, Тэхён стойко игнорирует его слова, может, хоть так до этого идиота дойдёт, что ему здесь не рады. — Я просто всё скажу и уйду, — слава богу, он остаётся стоять на месте, не пытаясь вторгнуться в чужое пространство. Нервный вздох вырывается из груди омеги, подтверждая его местонахождение. — Я хочу объясниться, знаю, что, возможно, тебе это не нужно, но прошу, дай мне такую возможность, — Гук прижимается спиной к двери и грустно улыбается. Он слышит, как там, за стеной из стульев, чужое дыхание в разы учащается. Закрыв глаза, так легко представить напуганного и растерянного Тэхёна. — Я даже не знаю, за что просить прощения в первую очередь. Наверное за то, что не был с тобой, когда ты очнулся. Я провёл в госпитале первые три дня, когда ты находился под надзором десятка врачей и военных, и никто не отвечал мне толком, что с тобой. Это, пожалуй, самое страшное время в моей жизни: если бы тебя не стало, без шуток, Тэ, я бы отправился вслед за тобой! Тэхён, закрывает ладонью рот, пугаясь даже мысли, что такое могло произойти. Сердце больно сжимается, когда он думает о том, что Чонгука могло не стать. — Меня, разбитого и рвущего волосы на голове, поймал Джин, и тут мой мир разделился на до и после того разговора. Я так ненавидел его, так сильно винил, что ни разу не дал даже шанса объясниться. Он прав: я был маленьким эгоистичным ребёнком, готовым с палкой кидаться на отца, дабы отомстить за смерть мамы, а Джин поступил в разы умнее и продуманнее. Он годами слушал, наблюдал и составлял план, как уничтожить генерала Чона, а я даже на секунду не задумывался, что брат в тот день потерял столько же, сколько и я. Там, в маленьком кабинете госпиталя, он знатно врезал мне, — альфа ухмыляется, вспоминая их разговор. Между ним с братом ров из непонимания и одиночества, причём одиночества каждого из них. Маленькому Гуку нужен был брат, нужна была защита и поддержка, но и Джину всё это тоже требовалось, и младший, который как ёж выпустил иголки и даже не захотел выслушать, найдя в его лице виноватого, делал только больнее, с годами превращая сердце старшего в кусок камня. Сокджин никого не любил и его не любил никто — так проще было быть безжалостным, но всего один разговор с братом разбил эту корку изо льда, напомнив, как сильно он нуждался в семье. — Наш отец — тот ещё расчётливый ублюдок! Он знал о нападении на нас, причём не просто догадывался, а именно знал, и отдал нас с мамой как плату за своё будущее. Джин говорит, что эта сволочь нацелилась на место Главы — тот уже стар и всё равно скоро уйдёт, а кто лучше подойдёт на должность преемника, как не генерал армии, выходец из народа, героически потерявший сына и жену из-за повстанцев? И я не оговорился, все те мои шутки насчёт того, что он хочет меня убить, оказались правдой. Ещё с учебных заданий меня бросали на амбразуру, но то были лишь мелкие вылазки. Дальше больше: меня бы кинули в пехоту, если бы не прокатило — куда-нибудь ещё, и так вплоть до гроба, пока не засыплюсь — моё везение не вечно. По руке Тэхёна, зажимающей рот, текут безмолвные слёзы — уже сейчас хочется наступить на горло своим обидам и просто сдаться сердцу, рвущемуся наружу. — Помнишь того сумасшедшего старика, что был нашей миссией? Так вот, он был прав: третья сторона существует, брат рассказал мне о ней, и что является её частью. Как ни странно, Юнги тоже за них, и вместе они придумали систему боевых двоек, а советник Ким уговорил верха принять её. Мы с тобой не подходим по каким-то особенным критериям, просто они надеялись, что твоя неприкосновенность будет распространяться и на меня, не учтя, правда, что Чон Дохван готов пойти на любые риски ради своих целей. Это из-за его приказа в последний город нам не прислали подмогу, и это он виноват в том, что ты чуть не погиб! И знаешь, что самое мерзкое? Он опять вышел практически сухим из воды, так как у тебя внезапно открылись способности, — Чонгук медленно начинает продвигаться в сторону Тэхёна. — Но то, за что я хочу извиниться больше всего — это наша последняя встреча. Я оставил тебя без объяснений, хотя так хотел их дать. Но всё просто: ты всегда читал меня, как открытую книгу, и легко бы понял, что я вру. Ты бы в жизни не отпустил меня на смерть, а именно туда я целенаправленно шёл. Меня действительно отправили в самое пекло, а Сокджин должен был при первой же ошибке отца сдать его, ведь после тебя он находился под наблюдением. Но эта сволочь опять нас переиграла, и пальцем не пошевелив. Расчёт на то, что я, так или иначе, как-нибудь да умру? Возможно. Но, видимо, я невероятно везучий, или моё желание сказать тебе «прости» — сильнее смерти, — последние слова он говорит уже стоя напротив человека, что дороже ему всего мира. У Тэ трясутся плечи, пара шагов — и можно прижать его к груди, успокоить, пообещать, что всё будет хорошо, но грош цена этим клятвам, да и шагнуть он не имеет права, ведь Тэхён его ещё не простил, и, наверное, не простит никогда. В этот момент он ловит взгляд карих глаз, полных слёз. Где-то вдалеке слышны отголоски праздника, где-то там люди веселятся и живут своими жизнями, а тут, среди пыльных стульев и лавок — необитаемая планета, на которой случайно оказались двое, и больше им никуда не хочется, да и не нужно: их место там, где они вместе. Омега отрывает руку от лица и хрипло, на грани слышимости говорит слова, которые живут с ним бок о бок слишком давно: им нужна свобода, им необходимо покинуть его тело и найти своего адресата. — Я люблю тебя. Больше и не нужно: позже Чонгук не вспомнит, как преодолел оставшееся расстояние, зато раз и на всю жизнь запомнит вкус губ и солёных слёз, со всей бурей эмоций, сопутствующих ему. Это — слияние их общего безумия в поцелуе, а потому он крепко сжимает ладонями лицо, что снилось ему каждую ночь, углубляя поцелуй, чувствуя чужие руки в собственных волосах. Он не может назвать это никак иначе, кроме как пожаром. Вокруг выгорает весь кислород, мешая дышать и здраво мыслить: такой жадный и ненасытный, его губы сами сползают на челюсть, а потом и на шею. Парень пробует её до красных отметин, зацеловывая ключицы и в спешке расстёгивая бесящие мелкие пуговицы на чужой рубашке. Тэхён не остаётся в долгу, выдёргивая чонгукову из брюк и просто разрывая её на груди. — Дикий, — Гук улыбается и снова возвращается к желанным губам. Они за минуту избавляются от всей одежды, путаясь в ногах, не имея сил оторваться друг от друга. Парни с трудом достигают горизонтальной поверхности, которой оказывается старый стол, хвала богам, не покрытый слоем пыли. Видимо, на нём стояли стулья, которые забрали на торжество, хотя даже пыль бы не остановила этих двоих от безудержного желания быть ближе, стать одним целым, навсегда остаться привязанными друг к другу теми кожаными ремнями из прошлого. Их чувства росли от неприязни к любви, такой, что без неё не хочется жить. Пройдя принятие, доверие, необходимость, боль и страх, они делили на двоих целый мир, целую историю, чтобы оказаться здесь и сейчас, в долгожданных объятиях. Чонгук входит в Тэхёна медленно, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта, сцеловывая новые слёзы и шепча нежные слова, но его эни всегда был своенравным и заносчивым, и сегодня не собирается изменять своим привычкам. Придвигая ногами чужие бёдра, омега начинает двигаться самостоятельно: первые стоны окончательно сносят альфе крышу, и он просто вминает тело под собой в гладкую поверхность, срываясь на сумасшедший темп. Неизвестно, сколько проходит времени, но в очередном разрывающем на куски приступе эйфории, Тэхён, уже сидящий сверху, безвольной куклой падает на чужую грудь и хнычет от жуткой чувствительности и полного отсутствия сил. Уткнувшись носом во влажные русые волосы, альфа вдыхает любимый аромат и на периферии затуманенного сознания думает, что если он для Тэ пахнет домом, то Тэхён и есть его дом. Ким в этот момент думает о том же, смакуя запах хвои и морского бриза. Его место там, где есть Чонгук. — Я люблю тебя, — возвращает Чон признание уже дремлющему омеге.