Дороже всего, что когда-либо имел.
Глаза начинает предательски щипать: это смешно и грустно — задыхаться человеком и дышать им одновременно. Чонгук не вспомнит, когда именно его сердце стало биться для Тэхёна, но это и не важно, когда внутри всё сжимается от трепета. Его! Только его! Если понадобится, он сожжёт весь этот мир, будет разрывать руками глотки, но защитит свой дом! Подушечками пальцев пробегая по медовой коже, пытаясь всеми человеческими чувствами впитать Тэхёна, он понимает, что даже не знал, что способен так сильно любить. А в ответ — море, такое глубокое, что до дна в жизни не добраться, такая безграничная любовь ему отдаётся в ответ. Неизвестно, сколько времени проходит: сутки, трое или всего пару часов, но будь это даже годы, ему всё равно мало этого времени, и, конечно, это время у них собираются отобрать. Часы вибрируют и он хочет выть, кричать и кидаться на любого, кто сейчас вторгается в их мир. Задремавший в его руках Тэ чувствует вибрацию и вскидывает переполненные страхом глаза на Чона. Ему не понаслышке известно, что это значит. Омега сам хватает чужое запястье и читает текст на экране: «Срочно! Найди Тэхёна и бегите к вертолётной площадке!» Альфа реагирует первым: оторвав от груди горячее тело, он надевает на него сброшенную ранее сорочку, непослушными пальцами застёгивая пуговицы, и, не удержавшись, прижимаясь губами к родинке на носу. Ещё секунду, ещё одну секундочку… Чонгук тянет время: мягкие губы находят его собственные, прижимаясь и передавая всю ту нежность, что хочется достать вместе с сердцем из груди и подарить другому человеку. Он притягивает ближе и целует, целует, целует, но сколько бы он ни пытался отсрочить момент, им нужно идти. Попытка быстро одеться и привести себя в порядок успехом не увенчалась — по помятой одежде и дикому блеску в глазах легко можно понять, в чём тут дело. Гук вообще в пиджаке на голое тело, так как рубашка была зверски убита чужими ненасытными руками. Они уже переступают порог, когда Тэхён, идущий впереди, резко тормозит и, развернувшись, накидывается с объятиями: — Люблю тебя, — шепчет он. До вертолётной площадки они добираются, делая ещё три остановки для поцелуев. На площадке стоит военный вертолёт, возле которого переговариваются Сокджин и Намджун. Увидев двойку, оба облегчённо выдыхают. Кинув беглый взгляд на часы, Джин кричит им: — Ускоряйтесь, нам срочно нужно улетать! Полковник занимает место пилота и запускает железную птицу, поднимая пыль в воздух. Преодолевая воздушные потоки, двойка добирается до транспорта и усаживается на задний ряд кресел. — Что случилось? — кричит Чонгук в микрофон. — Нападение на военную базу третьего мегаполиса! Сердце замирает: это всего в ста двадцати километрах от родной коммуны Тэ, где они сейчас находятся. — Тэхёна нужно срочно переправить в столицу, Чонгук, поступил приказ о твоей высадке недалеко от военных действий. Там тебя встретит отряд, надеюсь, к этому времени мы уже будем в столице и я смогу перебросить тебя на другую точку. — Куда? — у Тэхёна от страха сжимаются внутренности. — Я не знаю куда, но постараюсь подальше от мясорубки, что там происходит. Сейчас я ничего не могу сделать, мне уже прислали координаты его высадки! Они крепко переплетают руки, пытаясь подзарядиться надеждой. Им нельзя разделяться: они пара, боевая двойка — вдвоём они только сильнее! Вертолёт отрывается от земли и все с замиранием сердца начинают ждать неизбежного. Весь полёт парни молча смотрят то на сцепленные ладони, то друг на друга, отсчитывая секунды до расставания. Они приземляются через полчаса в поле: сквозь шум, что создаёт их вертолёт, не слышно, как далеко они от военных действий. Тэхён очень надеется, что далеко. Рядом спешно отстёгивают ремни и чужие руки хватают его за наушники, стягивая их: — Я люблю тебя, слышишь! Я вернусь к тебе хоть из ада! — и в который раз за сегодня Гук прижимается к нему губами, а у Тэхёна спирает грудь: не отпустит, он однозначно не отпустит его туда, а потому из последних сил цепляется за его ладонь. С трудом высвободившись, Чонгук спрыгивает, по колено утопая в траве, и движется в сторону леса. Омега до последнего смотрит ему в спину, даже когда силуэт скрывается из вида и исчезает в чаще. Лопасти останавливаются, давая вертолёту передышку в то время, как пилот забивает новые координаты. Джин связывается со штабом и что-то долго обсуждает, а потом молча показывает Намджуну свои часы. В повисшей тишине раздаётся первый взрыв: ближайшие деревья разрывает на куски, разнося щепки на десятки метров. За секунду лес вдалеке вспыхивает, словно спичка, а земля начинает ходить ходуном. Ещё взрыв — теперь в воздух летят уже комья земли. Сокджин в панике запускает лопасти, надеясь успеть взлететь до того, как неизвестная сила доберётся до них. Вертолёт медленно отрывается от земли. Тэхён трясущимися руками натягивает наушники и сквозь истерику кричит: — Нет! Мы не можем улететь, Чонгук же, наверное, не добрался до остальных, у него ни оружия, ни снаряжения, он просто не выживет! — его игнорируют и он видит, как Намджун что-то говорит в свой микрофон, но не слышит, что именно. Взгляд падает на рубильники связи — его отключили! Своей силой он поднимает рубильник вверх, возвращая связь задним наушникам, и слышит голос Джина: — Это отец! Отец прислал мне координаты, а в штаб не поступал приказ о высадке Чонгука! — Мы ничего не можем сделать, полковник, приоритетная задача — защитить Тэхёна. Это однозначно ловушка! Ваш отец сделал ход конём, нужно срочно убираться, судя по хаосу вокруг, где-то совсем рядом стихийник! — Намджун оборачивается, чтобы посмотреть, как себя чувствует Тэхён. Вертолёт поднимается метров на пять над землёй — задние кресла оказываются пусты. — Блять! — взгляд падает на рубильник. — Он слышал! Советник пытается высмотреть фигуру на земле, но видит лишь скрывающееся за деревьями белое пятно чужой рубашки. — Мы не можем вернуться, теперь наша приоритетная задача — доставить вас в безопасное место, советник! — каменным голосом говорит Джин. — Не можем вернуться…***
Силой откидывая комья, летящие в него, Тэхён пытается выискать среди всего этого ада Чонгука. Земля трясётся, и в метре от него падает вековое дерево. Откинув очередное препятствие, Тэхён пробегает под горящими кронами деревьев, выбегая на другое поле. Он погорячился, называя адом всё, что было до этого: вот где — ад, горит всё, что представляется взору, где-то вдалеке слышны выстрелы и крики. Он кидается в ту сторону, надеясь, что Чон успел добраться до солдат. Каждый вздох даётся с трудом, огонь сжигает всё на своём пути, гарью забиваясь в лёгкие. После кашля, прокатывающегося по всему телу, Тэхён тормозит и, вскинув руки вверх, призывая всю воду, что находит поблизости, и обрушивает на пламя. Раздаётся шипение, а мир погружается в плотный, вонючий дым. Сквозь него сложно найти ориентир для движения: он идёт, опираясь на свой слух, и звуки вдруг резко отступают. Всё выключается, слышно лишь лёгкое шипение дотлевающих деревьев и капанье воды. Поток ветра разгоняет белое марево и в образовавшемся тоннеле появляется фигура, хлопающая в ладони: — Вот это сила! Одним махом потушить весь мой пожар, а мне докладывали, что ты потерял её. Как же я этого боялся. Ноги перестают держать тело и Тэхён падает на колени, упираясь рукой в выжженную землю. Этот голос не кажется родным или знакомым, но он точно знает, кому он принадлежит. — Я так много лет тебя искал! — Мёнсу опускается на корточки и, обхватив чужой подбородок, приподнимает голову брата. Одинаковые глаза, доставшиеся от папы, встречаются, пристально всматриваясь в черты, что кажутся столь же родными, сколь далёкими. Тэхён с горечью думает, что не узнал бы брата, просто увидев на улице: тот так вырос, стал таким красивым и… таким похожим на отца. Мёнсу, судя по промелькнувшей волне эмоций под его маской безразличия, тоже видит что-то родное в младшем. — Какой у тебя уровень силы? — этот вопрос обрушивается на Тэ, как ушат холодной воды. — Это всё, что ты хочешь у меня спросить? — От этого ответа будет зависеть, смогу я тебя защитить или нет, — повстанец сжимает губы. — Мне не нужна защита, и я с тобой не собираюсь никуда идти! — стряхнув с лица чужие пальцы, он встаёт и, отряхнув ладони, разворачивается, чтобы уйти. — Прости, Тэхён, но ты остаёшься! Я много лет готовил тебе место среди нас, тем более, если твои силы вернулись. Я всегда мечтал, чтобы нас было двое: ты и я против всего мира. — Против государства, на стороне повстанцев? — гнев, годами разраставшийся где-то в недрах сознания, начинает постепенно выливаться наружу. — А надо было на стороне государства? Думаешь, что повстанцы плохие, но ваш глава сидит на троне из человеческих голов, высасывая жизнь из своих же граждан! — А вы просто их убиваете! — Ты не прав, — Мёнсу делает шаг навстречу. — Мы убиваем лишь тех, кто идёт против нас, и тех, кто не может побороться за свою жизнь самостоятельно! — Бедные, больные, немощные, дети — все они не могут защитить себя от вас! Я знаю, что власть ужасна, но я лучше буду на стороне тирана, чем на стороне помешанного! — он буквально выплёвывает последние слова, продолжая: — Почему, Мёнсу? Почему? Я не знаю, что ты пережил и вынес, но уверен, что у тебя была возможность сбежать. Однако ты всё ещё с ними, смотришь на всё, что они делают, знаешь, что они сделали с нашими родителями, и продолжаешь выполнять их приказы. Это же они разделили нас с тобой! — первые горькие слёзы стекают по щекам. — Так нужно было, всё это — маленькая цена за тот мир, который мы хотим построить! — Смерть отца с папой для тебя — маленькая цена?! — он кричит, срываясь с места и ударяя кулаком в чужую грудь. — Они убили их, Мёнсу! Я помню, как развеял прах над морем, смотрел и не мог поверить, что больше не увижу их, не увижу тебя… — голова бессильно склоняется и горячий лоб упирается в чужую грудь. — Я так долго звал тебя, просил дедушку пойти тебя искать, пока мне не сказали, что ты — тот самый Цербер, который выжигает дотла деревни беззащитных людей. А я ведь оправдывал тебя, думая, что ты просто пытаешься выжить среди врагов, но всё это время моим врагом был ты! Ты, их адский, послушный пёс! — чужая рука мягко ложится на его плечи и успокаивающе треплет, пока совершенно пустой голос отвечает: — Я понимаю, тебе больно, но всё это пройдёт. Мне тоже было больно, но потом я понял, что есть нечто большее, чем моя или твоя жизнь. Есть цель, и мы к ней придём вместе! — Тэхён… — голос Чонгука вытаскивает его из моря боли, затопившего сознание после слов брата. Он дёргается, пытаясь обернуться, но властная рука лишь сильнее притягивает его к себе. Слышится свист рассечённого воздуха и нечеловеческий крик. Как змея, омега начинает выворачиваться и с трудом отталкивает старшего брата от себя. Обернувшись, Тэхён морально умирает, разлагаясь на осколки от своего разбитого сердца. В метрах тридцати стоит Чонгук, а из его груди торчит ветка дерева. — Нет-нет-нет-нет, — один шаг, второй, третий, и вот он уже бежит, путаясь в ногах и в последний момент подхватывая оседающего на землю парня. Из уголка губ того стекает струйка крови, по телу проходит дрожь и страшный стон вырывается из окровавленного рта. — Нет-нет-нет, Гук-и, — Тэхён прижимается к чужим губам, стараясь вдохнуть в них всю свою жизнь. — Чонгук! — раненым зверем кричит он, задыхаясь между приступами неконтролируемых потоков слёз. — Ты убил его… — а на лице брата ни капли сожаления. Омега аккуратно опускает еле дышащего Гука на землю. Он пуст, его больше нет — лишь пустая оболочка и ничего больше. Рука резко поднимается в воздух и тело Мёнсу врезается в ствол дерева, придавленное бетонной плитой чужой силой. — Вау, — с восхищением смотрит на Тэхёна тот, — ты удивительно силён! Его не слышат — перед ним больше не живое существо. Тэхён смотрит безразлично: это не его брат, брат пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти его в ту ночь. Именно тогда Мёнсу и умер, а Цербер ему никто. Не может мальчик, отпускающий рыбок с крючка и заботящийся о своём младшем больше всех на свете, стать тем, кому безразлична чужая жизнь, жизнь их родителей. Мёнсу, которого он знал, не проткнул бы насквозь человека, что дороже Тэхёну всего мира! Аномалия вскидывает вторую руку и сжимает её в кулак. Шею Цербера сдавливает, перекрывая доступ к кислороду. Он пытается высвободить руки и помочь себе, но сила, что держит его, не даёт и шевельнуться. Глотая ртом воздух, который не проходит в лёгкие, на последние силы он зажигает огонь, вкладывая в него всё, что есть внутри, инстинктивно пытаясь спастись. Пламя охватывает всё вокруг, но сила, убивающая его, не слабеет: лишь язык пламени слегка опаляет щёку Тэхёна, навсегда оставляя шрам, напоминающий об этом моменте. Стена воды падает с неба, туша пожар, и последняя мысль, пробегающая в сознании Ким Мёнсу: «Интересно, какая же у него сила?» Позвонки хрустят, ломая шею и тело, которое, больше не удерживаемое способностями, безвольной куклой сползает на землю. Тэхён окидывает мёртвого брата безжизненным взглядом, делая к нему шаг, но останавливается, и, обернувшись, бежит туда, где на земле лежит его растоптанное сердце. Чонгук пока ещё жив, но светлый пиджак весь пропитан багровой кровью, а глаза пустыми стёклышками смотрят в небо. Часы… Тэхён хватает чужую руку и, тапнув по экрану, нажимает на кнопку экстренной связи. — Это Ким Тэхён, требую срочную эвакуацию, свяжитесь с советником Кимом или полковником Чоном, скажите, что я — Ким Тэхён, в безопасности, и со мной раненый. Скажите, что я убил Цербера… — и скидывает звонок. Он ложится на землю рядом с Чонгуком, свернувшись клубком на всё ещё горячей земле, прижимаясь лбом к чужой макушке и заполняя обожжённые лёгкие самым любимым ароматом на свете. Если не станет Чонгука, у него не станет дома.***
Он стоит на краю скалы в траурной одежде, смотря вдаль, на чёрные тучи, среди которых сверкают молнии, проливая воду в штормовое море. Тут, на окраине леса — дует холодный ветер, гонящий к ним грозу. Ещё есть время до начала дождя, а значит, пора прощаться. Тэхён опускает руку в погребальную урну и, достав горсть серого пепла, пускает его по ветру. Смотря, как тот оседает на гребнях бушующих волн, разбивающихся о скалы, он шепчет: — Я всегда буду помнить тебя, и всегда буду скучать. Но сейчас Тэхён абсолютно ничего не чувствует. Ни боли, ни мук совести — лишь пустота и вакуум внутри. Юнги, стоящий в нескольких метрах от него, помогает сохранять эту пустоту: они знают, если открыть шлюз — его погребёт под собой вся та буря эмоций, что запрятана где-то в подсознании и бьётся раненой птицей внутри. Он не хочет этого, не хочет чувствовать. — Советник Ким? — омега не поворачивается, всё так же смотря вдаль пустым взглядом. — Я подумал над вашим предложением, и я встану на вашу сторону в этой игре. — Спасибо, Тэхён. — Вы обещали, что за конфиденциальность нашего разговора в больнице исполните любое моё желание… — собеседник кивает, хоть и понимает, что его не видят. — Если Чон Чонгук выживет, — Джун пытается вставить хоть слово о том, что над Чонгуком сейчас колдуют лучшие целители, которых он смог найти, и это даёт неплохие шансы, но Тэхён не слушает, холодно продолжая, — если он выживет, я хочу, чтобы Юнги стёр его чувства ко мне… Повисает тишина. — Хорошо, если это то, чего ты хочешь. — Я хочу, чтобы он жил, и больше мне не нужно ничего. Эти чувства каждый раз ставят его под удар. С ним всё будет хорошо… Если в его жизни не будет меня.