Предисловие: Сущность наизнанку

Люси проснулась от утреннего ветерка, треплющего занавески и свободно разгуливающего по комнате. В голове девушки что-то надсадно звенело и взрывалось искрами при лишнем движении. Присев на кровати, она прижала ладонь ко лбу. — Знала же, что последний бокал от Миры погубит меня. Дьяволица! Девушка ругнулась и тут же зашипела от короткой боли, пронзившей виски. Люси решила, что для начала лучше всего будет выпить стакан воды, а после прикрыть окно. Златовласая предполагала почему створки были распахнуты настежь, но старалась не думать о розоволосой не такой пустой голове лишний раз. Уже на кухне, после стакана воды, закрепленного огуречным рассолом, она, наконец, почувствовала себя живым человеком. И понемногу воспоминания вчерашнего вечера начали возвращаться в ее опустошенную похмельем голову. Чем больше Люси думала об этом тем мрачнее становилась. — Зря я вчера ему сказала, что он сможет найти девушку получше, — задумчиво пробормотала она, водя пальцем по краю стакана, — Последний бокал точно был лишним — иначе я бы не ляпнула что-то настолько бесчувственное. Нужно будет перед ним извиниться хоть? В душе при воспоминании о напарнике, заскребли не просто кошки, а самые настоящие драконы. Зря Люси это ляпнула — в сердце ее было дурное предчувствие. Она отодвинула стакан к краю стола и, откинувшись на спинке стула, глянула в окно: как на зло, день был солнечным, теплым и безоблачным. — Захочет ли Нацу работать со мной после того, как я его отвергла? — спрашивает Люси в пустоту, и не найдя ответа в себе, добавляет, — Надо будет его обязательно навестить и извиниться… И в гильдию сходить — сказать, что мол мы их разыграли — свадьба была… …Фальшивой Люси не может произнести последнее слово и застывает, как статуя. Ободок кольца холодит палец. Сердце колет непонятным сожалением. Если девушка вновь повторит это — произойдет что-то ужасное. Она не просто разобьет сердце Нацу: она разорвет его напополам и сожжет его душу — посмеется над его чувствами. Светловолосая касается разболевшихся висков подушечками пальцев. — Прости, Нацу, я чуть опять не совершила ошибку, — чувствуя горькую вину, она извиняется перед парнем, словно он был прямо перед ней, — Думаю, нужно повременить с разрывом свадьбы пару месяцев: я смогу утешить его и успокоить за этот срок. У меня должно получиться. Девушка ненадолго уходит в себя, разглядывая пейзаж, простирающийся за ее окнами: маленькие уютные домики, счастливые люди — ненароком вспоминая, как мило смущался Нацу вчера каждый раз, когда она будто случайно касалась его кожи; Как он грустно приподнимал брови на свадебной церемонии, словно жалея об устроенном им спектакле; Как старался выглядеть обаятельным: улыбался с едва заметными ямочками, наивно распахивал глаза и красные щеки, прикрытые ладонью; Как тактично вел ее в танце, ни разу не оттоптав подол ее платья; Как говорил — тихо-тихо, чуть запинаясь, рассказывал какие-то забавные истории, пряча глаза; И как смотрел на нее, когда думал, что она не замечает: влюбленно и восхищенно, словно видел пред собой не Люси Хартфелию, а древнюю богиню красоты, спустившуюся с небес — а девушка все подмечала и молча дивилась. — Как же можно любить так кого-то, а Нацу? Люси грустно улыбается и вздыхает. Как ни посмотри в ней не было таких же глубоких чувств: не смотрела девушка на него как на что-то прекрасное, не восхищалась им — просто вспоминала порой, жалея, что тот забыл навестить ее, когда она уже заготовила индейку. Волновалась порой о том, благополучно ли он добрался до своего дома, не ввязался ли по дороге в какую-нибудь потасовку. Размышляла ночами о том: вспоминает ли Нацу прямо сейчас Люси? Думает ли о том, как они отлично закрыли последнюю миссию? Но дальше долгих раздумий дело не шло. Златовласая не смогла бы оставаться неподалеку, когда весь город молчаливо ополчился против нее, когда чувствует себя словно зверь, загоняемый охотниками — просто не смогла б. А Нацу был достоин такой же отдачи. Наверное, глупо — Люси точно знала, что парень совершенно не такой каким хочет казаться — но она все равно желала, чтобы нашелся тот, кто сможет по достоинству оценить и ответить на его чувства. Пусть даже кареглазая была уверенна, что Драгнил — убийца, лишивший жизни множество людей — она хотела верить в его невинность и непричастность. Она до сих пор помнит его будто лишенную жизни, сгорбленную фигуру, сидящую перед собором. Тогда Нацу не казался девушке тем Великим Саламандром с заглавной буквы, которым он всегда старался быть. Тогда он был просто парнем, потерявшим причины жить. И сама душа Люси воспротивилась, тому что она видела: Это же Нацу! Саламандр, который даже в самых не обнадёживающих ситуациях встает и побеждает! Он последний кто может сдаться, если он вообще это сделает. И она собственными руками сломала его неожиданно хрупкую душу… Поддавшись эмоциям, Люси жестоко отвергла его. Люси растоптала его чувства из злости на то, что Нацу воспользовался той глупой клятвой, которую, не думая, сама же дала. Она хотела, чтобы ему было больно. И она причинила эту боль. — Черт! — на эмоциях Люси не сильно стукнула кулаком по столу, — Надо срочно извиниться, иначе моя совесть меня сожрет. Впечатлительная девушка тут же представила, как Нацу беззвучно рыдает в уголочке и бьет кулаками стены. Сердце ее заныло. — И чем же я вчера думала? — задает риторический вопрос она и тут же тихо добавляет, — Надеюсь он все же не так сильно страдает… Уже приближаясь к дому Нацу, проговаривая про себя различные варианты извинений, у Люси душа была не на месте: дурное предчувствие все никак ее не отпускало. Она душила в себе беспочвенные волнения, но все же колючие иголки беспокойства ласкали ее внутренности. Девушка хотела было постучаться, но дверь была не заперта вовсе: створка со скрипом распахнулась от нерешительного касания златовласой. Тревога взвилась в Люси с новой силой. Тяжело сглотнув, та ступила в темноту. — Нацу..? — нерешительно позвала кареглазая напарника, замерев на самом пороге. Знакомая фигура сидела на полу у дальней стены. — Нацу? — уже требовательнее повторила девушка. Ее голос дрожал от охватившего ее страшного беспокойства. Фигура оставалась совершенно недвижимой. — Прости меня… — прошептала Люси резко севшим голосом, — Ты злишься? В ответ лишь тишина. Она тяжело сглатывает, делает несколько шагов навстречу и замирает: Люси чувствует что-то вязкое под подошвами сапог. Глаза в ужасе расширяются — черная жижа, чуть блестящая от света из распахнутой настежь двери, заливает весь деревянный пол. Дурное предчувствие, что терзало ее всю дорогу превращается в ужасное осознание. Не веря до конца, Люси бросается к безмолвному напарнику, зовет его по имени, падет перед ним на колени, не страшась испачкать новое платье. В ответ — тишина. Девушка непроизвольно закусывает губы до крови, чувствуя, как жгут глаза слезы. Она ласково касается его розовых волос. Нацу так и застыл со склоненной к груди головой, с едва заметной улыбкой на тонких губах, с расслабленно лежащими вдоль туловища руками. Парень даже мог показаться живым, если бы неестественно ледяная кожа и разорванные запястья, испачканные в черной жиже. — Нет, нет, нет, нет, — качает головой взволнованно Люси, еще не до конца осознавая что именно здесь произошло, — нет, нет… не может быть… На глаза наворачиваются отчаянные слезы. — Прости… прости меня, — повторяет Люси как мантру, боясь даже лишний раз коснуться его бледной кожи, что выглядела так, словно состояла из тончайшего пергамента. — Я была так глупа и слепа… прости… прости меня, Нацу. Она надрывно всхлипывает, из глаз ее градом идут слезы. — Только открой глаза, прошу! Я была не права! Светловолосая обхватывает непривычно недвижимое тело Драгнила руками, крепко обнимая, так словно это было способно вдохнуть жизнь в его труп. — Прошу, Нацу… — она закрывает глаза, даже не пытаясь сдержать слез, — Не оставляй меня одну здесь… Прости меня за все! Я так виновата… Но в ответ молчание. Его тело, потревоженное Люси, теряет прежнюю устойчивость, скатываясь по стене. Девушка успевает подхватить парня прежде чем его голова с мертвым звуком ударилась бы об пол. — Прости меня… Холодные слезы падают на его умиротворенное лицо, оседая на ресницах, как капли утренней росы. — Прости меня… — шепчет Люси, стирая с лица Нацу собственные горькие слезы, — Это все моя вина… Я не могла и подумать, что мои слова так ранят тебя. Прости меня, — Люси тяжело сглатывает, — Я такая глупая… Я просто жалкая — бесчувственная и отвратительная. Ее губы искривляются в страдальческом выражении. Сжимая кулаки до крови, девушка рыдает отчаянно и, всхлипывая, прижимается к уже остывшему телу напарника. — Прошу, Нацу, не покидай меня, — шепчет, — …Не покидай — ты нужен мне. Нужен, как воздух, понимаешь? Молчит. А Люси горько плачет над его телом. Так их застает Эльза с Мирой, которые, не обнаружив утром Заклинательницу в ее квартирке, решили проверить Драгнила. Издали заметив распахнутые настежь двери, девушки не сговариваясь, полные тревожных ожиданий, бросились к дому. Вначале был лишь звук — короткие всхлипывания и тихий-тихий вой. Когда же волшебницы увидели всю картину целиком то потеряли дар речи от ужаса. — Боже! Люси, что случилось? — воскликнула Мира первой и, чуть не поскользнувшись на мокром полу, бросается к златовласой. Ласково кладет ей руки на плечи в попытке поддержать и лишь потом замечает Нацу на ее руках. Дьяволица давит в себе тихий вскрик. Мертвого Нацу с испачканными в крови запястьями. — Мира? — встревоженно отзывается Скарлетт. Широкими шагами она преодолевает расстояние их разделяющее. — Эльза, — оборачивается Дьяволица к ней. Лицо ее белее полотна, зрачки расширены, а руки дрожат, — Тут Нацу… Умер. Она затихает так и не найдя в себе силы закончить. Мира закрывает глаза. Она должна быть сильной в этот момент. Ради Люси. Ее тонкие руки нежно гладят златовласую по спине. Пытаясь сдержать дрожь в голосе, утешает: — Все хорошо Люси. Хартфелия поднимает на нее свои большие карие глаза с покрасневшими от слез белками. Голос ее сипит, как у неизлечимо больного — Мира? Нацу… Нацу тут… а я виновата… я… — Тише, — утешает ее беловолосая. Мира раскрывает свои объятья и Люси с благодарностью отвечает на них, — Все будет хорошо. Эльза же замирает, как громом пораженная. Ее хороший друг и товарищ наложил на себя руки? Быть не может! Они ведь вместе столько всего прошли — да и чего греха таить, Нацу был тем, кто много раз спасал ее от гибели. Эльза хотела отплатить ему той же монетой — да шанс не представлялся. А сейчас видно и не представиться. — Не верю, — шепчет Скарлетт надломленным голосом, — Не верю. Но совершенно мертвое тело Драгнила все еще перед ней. Эльза мрачнеет и поджимает губы. — Я так виновата, — суматошно шепчет Люси, как в бреду, — это все моя вина… — Ты не виновата ни в чем, — говорит Мира прерывистым голосом. Пытаясь не дать слезам вырваться наружу, она крепко зажмуривается и старается улыбнуться, — Это его решение. Ты не виновата, Люси. Через несколько дней после его смерти проводят похороны. Тело в черном гробу, полном красных камелий, никак не изменилось. Нацу не касалась рука разложения. Он выглядел так, словно хоть сейчас может открыть глаза и улыбнуться. Люси от этого было только больнее. Все ночи после его смерти она проводила в слезах, прося прощения за свои слова. Девушка не могла сомкнуть глаз. Ее сердце не находило успокоения ни в чем: ныло и болело протяжно — и все мысли были лишь о Нацу. А сейчас глядя на мертвое тело своего напарника, златовласая чувствует горькую пустоту заместо сердца. Слез нет — Люси уже исчерпала их лимит. В руках ее букет алых азалий*. Сжав, напоследок, его холодную руку, Хартфелия едва-едва различимо шепчет: — …Я тоже тебя любила. Люси кладет на его недвижимую грудь цветы и отходит в сторону. Крышка гроба тихо закрывается. Первые комья земли закрывают лакированную поверхность. Златовласая стоит, закусив нижнюю губу и отведя взгляд в сторону. Девушка чувствует, как вместе с Нацу, хоронят так же часть ее души. Привычным за бессонные ночи движением Люси неосознанно гладит холодный ободок кольца. Теперь его не существует. Крепко зажурившись, Люси стирает с щек пару мимолетных слезинок. Нерешительно к ней подходит Леви. Извечно веселые Фейри Тейловцы стоят мрачнее тучи и молчат. — Ты в порядке? — тихо и встревоженно спрашивает подруга. Люси лишь закусывает губу и коротко кивает. — Мне просто нужно больше времени. — Я сожалею твоей потере, — голубоволосая обнимает Люси, которая еще вчера взяла себе фамилию Драгнил, — Не знаю, смогла бы я быть такой же сильной как ты, если б Гажил так умер… Ты молодец. Люси ласково поглаживает встревоженную подругу по спине, чувствуя, как намокает черное платье от чужих слез. — Спасибо, Леви, — благодарит ее златовласая с нежной улыбкой, — За твою поддержку. — Люси… — шмыгает та носом, — Я думаю, он бы хотел, чтобы ты была счастлива… — Перестань, — обрывает ее Драгнил. От прежней улыбки Заклинательницы и следа не остается. — Прости, — тихо шепчет Леви, осознав, что посмела затронуть то, чего лучше не касаться, — Я тогда пойду? Люси вновь кивает, отводя глаза. Девушка бросает последний взгляд на могилу. И тоже уходит прочь.