Непреложный обет

      Состояние было преотвратное.       Голову словно набили ватой — до того тяжело ворочались мозги. Да и вообще шевелиться не хотелось. А хотелось тупо лежать, лежать, прижимаясь спиной к ровному чужому теплу…       Девушка с трудом разлепила один глаз. Изображение плыло, не особо спеша выравниваться.       Помещение она узнала не сразу, поначалу совершенно не поняв, где находится. Только минут через пять дошло, что это та комната, которую снимали они с Грин-де-Вальдом.       А он сам где…       Тина усилием воли вынудила себя приподняться. Повернула голову, уставившись на обнаженную спину темного мага. Спящего столь беспробудным сном, что казалось, он и вовсе не дышит.       Перевела взгляд на себя.       Одета, пусть и вид на редкость помятый. Уже легче.       Она приложила ладонь ко лбу (прохладная, как хорошо-то…) и принялась восстанавливать картину происходившего. Упрямо заставляя работать отозвавшуюся болью голову.       Поначалу они пили молча. По душам — ожидаемо — беседовать особо никто не хотел. Однако через какое-то время Геллерт, опустошив очередную кружку, вдруг заявил: «А ты слышала историю о гоблине, нюхлере и домовом эльфе?»… и пошло-поехало.       Дальше воспоминания были обрывочны.       Тина смутно помнила, как рассказывала ему что-то про свое детство, Куинни, Ньюта… и слушала ответные истории, из которых помнила лишь агрессивную горечь, перемешанную пополам со злобой, в чужом голосе. Чинила раздраженно шарахнутую светловолосым о пол кружку и пыталась успокоить его самого. В голос ржала над какими-то анекдотами, которые рассказывал Геллерт… причем Голдштейн была уверена, что на трезвую голову те же анекдоты смешными уже не покажутся. Искала на полу упавшую монету — которую они перекидывали добрых раз десять (на то, кто где ночует, само собой) споря и тут же забывая, что, собственно, выпало…       А еще она чуть не затащила его в постель.       С чего все началось, Тина не помнила. Помнила лишь, как стягивала с него рубашку. Впрочем, Геллерт на тот момент был уже порядочно пьян, поэтому через пару минут отрубился, рухнув носом в подушку. Не реагируя ни на какие попытки его растолкать.       Тогда, в «подогретом» вином состоянии, ей было хорошо и спокойно. А сейчас — на редкость тошно.       В первую очередь из-за проявленной слабости. Она сорвалась. И чуть было не наворотила такого, что осталось бы только совершить суицид.       И перешла ту грань, которую для себя обозначила. Без возможности вернуться назад.       При попытке встать комната закружилась. Удержаться на ногах удалось, лишь уцепившись за стену. Несколько шагов — сперва чуть не упав, затем уже несколько увереннее…       Мракоборец схватила палочку с уставленного бутылками стола, резко обернувшись и наставив ее на по-прежнему мирно спящего врага. И замерла, стискивая оружие во впервые дрожащей руке.       Едва ли не задыхаясь от осознания своего бессилия. Осознания того, что не может убить. Просто не может.       И не только потому, что ей мешает клятва на крови.       Он человек. Не монстр. Да — хитрый, самоуверенный, подчас жестокий. Циничный. Властолюбивый. Однако…       Человек. В котором есть как плохое, так и хорошее. Который еще имеет выбор, будучи вовсе не обязанным превратиться в то чудовище.       И свои чувства по отношению к которому она даже не знала, как охарактеризовать.       Тина сжала зубы и отступила на шаг. Вонзила ногти в ладонь, болью заставляя себя вспомнить сложные формулы.       Резко взмахнула палочкой.       Проявившиеся на чужих запястьях браслеты «сторожевого» заклятья тихо щелкнули, истаивая в воздухе. Следом Голдштейн сняла «маячок», благодаря которому могла отслеживать местонахождение «подопечного».       Светловолосый еще в самом начале предусмотрительно показал ей, как снять эти заклятья. С ехидной такой улыбочкой… Однако Тина и не думала, что воспользуется этими знаниями.       Покончив с всем этим, она отвернулась и решительно принялась за сборы.       Денег оказалось на четверть меньше, чем было. Неудивительно: она приобрела всего три бутылки, а на столе их стояло побольше. То, что осталось, девушка поделила пополам, упрятав свою долю за пазуху. Набросила верхнюю одежду, взяла сумку с нюхлером, удивившись, что зверек дрыхнет… и запоздало вспомнила, что вчера сама же его и усыпила, чтоб не наворотил дел, оставшись без присмотра.       Взялась за дверную ручку, оглянувшись на Геллерта.       Да, она дала клятву, связавшую их неразрывно. До смерти кого-то из двоих.       Но соблюдать обет отныне была намерена на расстоянии. Благо формулировка это вполне позволяла.       Может, хоть тогда ей будет не так сложно принимать решения.       Да и хватит с нее играть по чужим правилам. Австрийское министерство Тина, например, и вовсе была намерена послать куда подальше. Какими бы проблемами ей это не грозило — пусть даже охотой на нее мракоборцев всего Тройственного союза.       К черту.       Над чем задумываться, у нее и без того есть. Столько всего, что нужно сделать…       Только пройдя уже пару кварталов и протрезвев окончательно, девушка сообразила, что на шее у нее что-то висит. Остановилась и, не обращая внимания на холод, полезла под воротник.       Цепочка…       Когда Тина ее расстегнула, на ладони у нее оказался «неразменный» амулет Геллерта.       Куда идти, она не знала и близко. Сорваться с места сорвалась, рубанула топором… а план дальнейших действий если и имела, то крайне общий, не проработанный даже наполовину. Так что пока просто брела по людным послеполуденным улочкам. Пытаясь вернуть себе привычное хладнокровие и ясность мысли.       Что не очень-то и получалось.       Основная задача оставалась та же самая: отыскать Фламеля. Только вот цель поменялась. Тина намеревалась рассказать алхимику все. Про охоту австрийцев за камнем, про амбиции Геллерта на тот же счет (о которых она не знала наверняка, но догадывалась)… о себе самой. Может быть, выдающийся маг, который живет на белом свете уже несколько сотен лет, сможет ей чем-то помочь. Подтвердить или опровергнуть догадки…       Подтверждения которых ей, по правде говоря, не хотелось.       Как выйти на Фламеля, девушка по-прежнему не имела ни малейшего понятия. Что-то подсказывало ей, что если ей и удастся это сделать, то лишь по какой-нибудь счастливой случайности.       А ведь ей надо было еще не дать светловолосому себя найти (если ему все же придет в голову эта мысль). И не наткнуться на Тесея…       В том, что видела именно старшего Скамандера, Голдштейн не сомневалась. Несмотря на то, что Грин-де-Вальду заявила обратное. И встречаться с другом у нее желания не было.       По многим причинам. Она знала его фанатичную одержимость местью… и теперь смотрела на нее совершенно по-другому. Она опасалась, что ей в лицо бросят обвинение в предательстве.       Она не хотела выбирать.       За ночь выпал легкий снежок, похрустывающий теперь под ногами. Окружающий мир казался белым и незапятнанным. Новорожденным, не знающим еще ни предательства, ни смерти, ни боли.       И сама Тина чувствовала себя словно бы новорожденной. Беспомощной.       Ищущей и не знающей, на кого опереться.       Смешно. Раньше ей не требовалась опора. Напротив: она сама служила этой опорой, поддерживая других. Куинни, Ньюта…       Мракоборец остановилась под фонарем, зябко приподняв воротник. Снежинки, сметаемые ветерком с крыш, легонько тыкались в лицо.       — Я могу чем-то помочь, мадемуазель?       Она покачала головой, даже не взглянув на того, кто к ней обращался. Взгляд блуждал по стенам домов, не желая фокусироваться на чем-то одном. Сама как-нибудь справится… как и всегда.       — Вы уверены?       Мужчина (судя по голосу, пожилой) отставать не спешил. Привык, видимо, что однозначный ответ в женских устах не столь уж и однозначен.       — Да, — Тина подняла голову, рассчитывая, что прямой взгляд придаст ее словам больше веса.       И замерла, не веря своим глазам.       — А вот мне, простите, кажется, что не совсем, — мягко ответил Николас Фламель.