Непреложный обет

      В доме алхимика было как-то… уютно.       Тина чувствовала себя так, словно бы находится в гостях у родного дедушки. Размеренно отстукивают время часы, трется у ног толстый полосатый кот, не обращая никакого внимания на бегающего где-то под столом нюхлера, посвистывает закипающий чайник… ни напряжения, ни суеты, ни настороженности. Ну не создавало их это место. Напротив — изгоняло, не пуская даже на порог.       То, что это не в последнюю очередь заслуга жены Фламеля, Пернеллы, Голдштейн стало ясно сразу: как только она увидела эту улыбчивую, тихую женщину. Одним своим видом заставившую Тину на мгновение задуматься, а не осесть ли ей самой где-нибудь. Завести дом, семью…       И тут же отмести эту мысль.       Вся ее жизнь — война. И она не может так рисковать, не может подставлять других под удар.       Права не имеет попросту.       — Как вы меня нашли?       По дороге мракоборец уже успела выяснить у Фламеля, что тот получил от старшего Дамблдора письмо… в котором содержалось весьма подробное описание ее внешности. Благодаря которому алхимик и узнал в прохожей девушке Тину Голдштейн. Однако маг тут же обмолвился, что и рассчитывал встретить ее там, где встретил — с чего бы, откуда он мог знать, что она будет именно там и в это время, чего и сама Тина не знала заранее?       Само собой, это был далеко не единственный вопрос. Например, девушка искренне надеялась, что Альбус уже предупредил Фламеля о возможности похищения камня… но намеревалась сказать об этом еще раз. На всякий случай.       Алхимик улыбнулся, легким движением головы показав на хрустальный шар, стоящий в шкафу.       — Время дня и место по изображению определить было несложно. Правда, пришлось приходить туда дней пять подряд, однако о пользе свежего воздуха говорили во все века.       — Вы… прорицатель?       — Что вы. Возможность изредка видеть какие-то образы еще не делает настоящим провидцем. Сим талантом я обделен и, по правде, не сильно об этом сожалею.       Тина кивнула, стараясь сильно не удивляться. Маг огромного таланта, живущий на свете уже несколько сотен лет, может себе позволить быть странным и необычным в чужих глазах.       — Но что мы лишь обо мне, — Фламель взялся за обрадованно засвистевший чайник, заливая заварку кипятком. Голдштейн поерзала на стуле: не каждый день тебе наливает чай живая легенда волшебного мира. — Что у вас произошло?       О своих личных метаниях Тина рассказывать не хотела. Если только в том случае, если иного выбора не останется.       Так что пока она истолкует обращение «вы» в аспекте множественного числа. И перескажет историю о милитаристских планах Австро-Венгрии, угрожающих безопасности всего мира.       — Да, знаю, — кивнул алхимик, внимательно дослушав ее до конца. На обрисовку событий у девушки ушло добрых минут пятнадцать: она постаралась быть максимально подробной в своем рассказе. — Альбус изложил все в письме. Очень сложная ситуация, и неприятная.       И это еще мягко сказано.       Голдштейн пару секунд помедлила, подбирая слова, и негромко продолжила:       — Поэтому я… я хотела бы попросить вас. Спрячьте свое творение так, чтобы его никто не мог найти. Я знаю, что за ним уже было несчетное число охотников… но этот человек…       Грин-де-Вальд умеет добиваться своего. Даже слишком хорошо. А Тина не верила, что он отступится, если отступилась она. Не упустит возможность воспользоваться этим артефактом в своих личных целях.       — Философский камень никто не украдет, — сказал Фламель. Так просто и твердо, что Тина отчего-то сразу ему поверила.       И в самом деле… почему она вдруг решила, что Геллерту повезет там, где уже обломало зубы само французское правительство?       Ох, Мерлин… почему же все так сложно.       Смешно, грустно, но Тина сейчас испытывала легкое разочарование. Она запоздала со своими сведениями, необходимые меры уже приняты… так что ее встреча с алхимиком попросту напрасна.       Или все же не совсем?       Алхимик внимательно взглянул на нее. Тина подняла голову, с небольшим усилием заставив себя взглянуть в чужие глаза. Мудрые и понимающие.       — Мне интересны именно вы, Тина.       Удар сердца. Второй.       — В вас есть что-то… необычное. Видное, только если внимательно присмотреться. И мне почему-то кажется, что вам сейчас очень нужна помощь. Вам самой.       Надежда схлестнулась с осторожностью и опаской. Грудь в грудь.       Однако, Грин-де-Вальду же она рассказала… пусть и не обо всем.       Минута, две внутренней борьбы, и мракоборец заговорила. Поначалу нехотя, через силу… а затем слова полились сами.       — Невероятно, — только и произнес алхимик, когда Тина наконец решила, что рассказала все вплоть до мелочей, и замолчала. — Я слышал о том, что крайне редко — раз в несколько столетий, бывают дни, когда в каком-то из мест появляется странный туман, приводящий с собой не менее странных людей… однако не сталкивался лично. Не успевал встретиться с ними. Как правило, они либо быстро погибали, либо исчезали вновь. Наверное, возвращаясь в свой мир.       То есть, ей еще повезло. Или нет… смотря как посмотреть.       — Мир?       — Мир, — задумчиво подтвердил он. — Не время. Полагаю, в этом тот… молодой человек был прав. Ваши поступки здесь не отражаются на той реальности. Да и, полагаю, вы и сами уже заметили множество отличий…       Тина, помедлив, медленно кивнула. Да. Мелкие, на которые она подчас и вовсе не обращала внимания. Но которые были. Да взять хотя бы Дамблдора, который общался с Геллертом не как со злейшим врагом, а как с некогда лучшим другом, которому все же смог простить причиненную боль. А не затаить ее, пронеся через года.       Но тогда…       — Почему так происходит? — Голдштейн до боли прикусила губу. — Почему именно я… мы?       Фламель вздохнул.       — Что до того, почему так случается: никто не знает. Говорю вам это со всей честностью. В мире столько непознанного, того, что мы, возможно, вовсе никогда не будем в состоянии понять. А что насчет второго вопроса… я могу, конечно, лишь догадываться. Предположение мое таково: у вас есть какое-то важное дело здесь… которое вы должны завершить.       Перед глазами у Тины встало лицо Грин-де-Вальда. С привычной уже ироничной ухмылкой на губах.       Значит, у нее и впрямь есть лишь один выход.       — Исполнить Непреложный обет, — медленно проговорила она.       — Боюсь, что так.       — И нет никакой возможности…       Алхимик покачал головой.       Ногти девушки вонзились в ладонь. До острой, но не отрезвляющей боли.       Ложь. Все, что Геллерт тогда наговорил ей на эту тему — ложь.       От судьбы не уйдешь. Не увильнешь, даже петляя как заяц. И не обманешь ее.       И этому камню все равно висеть у нее на шее, кто бы не нанес удар — Тесей или она сама.       — Простите, если я причинил вам боль этими словами, — мягко сказал собеседник.       — Нет, ничего, — вежливость: вот все, что ей оставалось сейчас.       Вежливость и ничего больше.       Вновь захотелось побыть одной, хотя мракоборец прекрасно знала: лучше от этого не станет. Скорее наоборот.       — У меня есть еще один вопрос, — произнесла она, не глядя алхимику в глаза.       Тина б и не вспомнила об этом, если б не попытавшийся забраться к ней на колени нюхлер. Слишком живо зверек, взятый на руки, напоминал об одном эпизоде недавнего прошлого…       Девушка извлекла из кармана амулет, аккуратно положив его на стол; надеть его снова она почему-то не решилась. Наверное, подсознательно опасаясь какого-нибудь неприятного сюрприза.       — Что это?       Фламель аккуратно взял вещицу в руки. Бережно прошелся пальцами по изгибам металла.       — Интересное изделие, — произнес он спустя пару минут. — Как оно к вам попало?       С ответом на вопрос Голдштейн затруднилась.       Что вот здесь сказать? «По пьяни» — ответ исчерпывающий, но не особо благовидно звучащий…       — Владелец отдал добровольно, — наконец сказала она, рассудив, что украсть что-то не смогла бы даже в очень пьяном виде. Память тут же ехидно намекнула, что к Геллерту она по пьяни вполне себе приставала, но Голдштейн постаралась запихать это воспоминание подальше.       — Значит, теперь это ваше, — заключил алхимик. Расспрашивать о том, что был прежним хозяином, он не стал. К мракоборческому облегчению. — Потерять этот амулет вы не сумеете: он всегда возвращается к своему владельцу. Что же до прочих свойств… однозначно не скажу, ибо это авторская работа… не слишком изящная, но неплохая, да. Насколько я могу судить, вещь зачарована на связь с ее создателем. Скорее всего, одностороннюю.       Он положил амулет на стол. Тина уставилась на серебряные изгибы, не спеша вновь брать его в руки.       — Мм… не могли бы вы пояснить, что это означает?       — По аналогии с тем, что мне доводилось видеть… предположу, что работает это по следующему принципу. Зажать в ладони, произнести имя того, кто создал эту вещь, и то, что вы хотите ему передать. Больше никакой практической пользы я здесь не вижу. За исключением того, что создатель амулета всегда будет знать, где он находится…       — Что?       Фламель повторил, видимо, сочтя, что она не расслышала.       Мда. С Грин-де-Вальда она «маячок» сняла, а он его на нее навесил. Причем такой, что черта с два от него избавишься. Если только на время. Даже если выбросишь, все равно возвратится…       На шею вешать амулет мракоборец не стала: отправила в карман. Потом подумает, может, есть какой-то способ от него избавиться. Вдруг все же сработает добровольная передача, например?       — Спасибо, — после продолжительного молчания, в течение которого алхимик тактично не мешал ей собираться с мыслями, произнесла она. — За все.       Снова широкие улицы, снова отсутствие какой-то конкретной цели.       Фламели предлагали было задержаться у них, однако Тина отказалась. Она и без того чувствовала себя так, будто порядком злоупотребила чужим вниманием. И, по правде, опасалась навлечь на них опасность своим присутствием. Ибо почему-то не сомневалась, что французы разыскивают ее, точно так же, как и швейцарцы.       Она и без того уже навлекла эту опасность. Хорошим окклюментом Голдштейн никогда не была — несмотря на то, что долгие годы жила бок о бок с талантливейшим легилиментом. А, значит, был риск, что кто-то сможет вытащить из ее памяти информацию о местонахождении алхимика…       Впрочем, об этом она предпочитала не думать.       Шаг, шаг, мерно постукивает по мостовой обувь, спешат куда-то по своим делам прохожие…       Она думала, что все плохо… но все оказалось еще хуже. На кону стояло возвращение в родной мир. Не только ее самой, но и Тесея. И наверняка — Ньюта. Пусть она его еще не видела, да и он не приносил обет… однако он скрепил его.       Жизнь одного человека и жизнь двоих; себя Тина уже в расчет не брала. Что имеет большую ценность?       И можно ли вообще пожертвовать чем-то из этого?       Тина остановилась, поняв, что совершенно не заметила, как забралась в малознакомый район. Оглянулась по сторонам.       Так. Какие-то переулки, в которых она еще хуже заблудится, мост…       Девушка пару секунд помедлила, а затем двинулась быстрым шагом. Приняв решение.       Возможно, не особенно важное, однако хоть какое-то. Решение, а не колебания и неопределенность.       Остановилась на середине моста, смотря на открывающийся великолепный вид.       Достала из кармана амулет, взглянула на него.       И, облокотившись на ограждение, разжала пальцы.       Пусть здесь все и зако…       Тихо выругалась.       Амулет повис на цепочке, зацепившись за ограждение. Он явно не спешил расставаться со своей новой владелицей.       Однако прежде чем Тина успела наклониться и отцепить цепочку, это сделала чужая рука. Подобрав амулет и знакомым жестом легко подкинув его в воздух.       — Ну что ж ты так неаккуратно-то, а.       Голдштейн осталось только повернуть голову, бессильно встретившись взглядом с голубыми глазами.