Невероятная история Красного Носка, рассказанная им самим

Дни пролетали, как подхваченные ветром листки бумаги, такие же тоскливые и неотличимые друг от друга. Большую часть времени я проводил в пьяном тумане, валяясь под диваном у старины Джо. Иногда просыпался в малознакомых уголках квартиры, грязный, пожеванный, с вечно больной головой. Один раз и вовсе очнулся в кастрюле с куриным супом. Хозяин выловил меня поварешкой, скорчил брезгливую гримасу и отшвырнул в раковину, вместе с забившимся внутрь куском картошки и липкой вермишелью. Взялся за ручки кастрюли, намереваясь выплеснуть испорченную похлебку, но замер и надолго уставился в подернутую жирной пленкой глубину. Затем невесело усмехнулся, пожал плечами и налил себе полную тарелку… Я понял: Хозяин окончательно сдал. Признал, что жизнь его прогнила насквозь, и нет никакого смысла бороться дальше. В тот миг я лежал в раковине, истекал супом, смотрел на каплю, набухающую в кране, и думал: «Хозяин, мы оба оказались в полном дерьме. И кто же виноват? Кто этот враг, подлый диверсант, злобный завистник, отнявший у нас малейший шанс на счастье? Мы сами. Мы своими руками разрушили себе жизнь и превратили ровную тропу через сад в крутой и ухабистый спуск в зловонное болото». Окольными путями я узнал, отчего Скарпетту и прочих неприкаянных одиночек отправили в тот день на помойку. Это был необычный декабрьский четверг, а годовщина свадьбы Хозяина. Болезненная дата. С самого утра он ходил смурной, много курил и дважды тянулся к мобильному телефону, в последний момент отдергивая руку. Вспомнил про выстиранное белье, вытащил из машинки мокрый ком и отнес его на балкон. Бережно поднял Скарпетту – маленький клочок алого пламени, символ утраченной любви. Бывшая жена подарила Хозяину пару Красных Носков незадолго до того, как навсегда исчезла из нашей квартиры. Хозяин разгладил смявшуюся ткань и принялся искать меня взглядом. Не нашел. Бросился ворошить ком, отбрасывая выстиранные вещи прямо на грязный бетонный пол. Пары не было. Он медленно опустился на порожек балконной двери, бессознательно теребя испуганную Скарпетту в руке. Потом молча встал, собрал все одиночные носки, все футболки, когда-то купленные женой, затолкал в мусорный пакет и пошел на помойку, даже не накинув куртки… Выходит, я был виновником изгнания не только Скарпетты, но и многих других хороших носков. Честных парней, которым всего-то надо было дождаться следующей стирки. Тяжкий груз вины придавил меня к земле. И он не исчезнет. Он будет терзать меня до конца дней, съедая душу кусок за куском. Надеюсь, ждать осталось недолго. Подобные мысли проносились в моей голове, пока я пытался разлепить заплывшие глаза и сообразить, куда меня занесло на этот раз. Темно, тесно, под головой – твердая деревянная поверхность. Полка шкафа или комод? Рядом послышалось тихое сопение, и я испуганно повернул голову, испытав новый приступ дурноты. В сумраке белели рельефные изгибы свернувшегося в клубок носка. Омса, как же я мог забыть... Омса была белым льняным носочком, симпатичным и глупым. Я подцепил ее вчера вечером в баре и легко убедил составить мне компанию, проигнорировав вялые, неубедительные протесты. Не помню, кому из нас двоих пришла в голову идея пробраться в ванную комнату, чтобы искупаться. Мы заткнули раковину пробкой, набрали горячей воды, добавили пены. Я и так был поддатым, а из-за жары меня окончательно развезло. Что было дальше, помню урывками. Вроде бы мы целовались, чувствуя, как вода просачивается между ниток. Белый носочек брызгалась и смеялась, а я пытался отогнать страшное видение – плачущую Скарпетту, тянущую руки из мусорного бачка… Но раз я очнулся не в раковине, а в шкафу, значит Омса каким-то образом умудрилась дотащить мое бесчувственное тело до дома. На секунду в голове промелькнуло острое сожаление, что дурочка не оставила меня там, в горячей воде, подкрашенной алым красителем из моей ткани. Тогда бы я тихо опустился на дно раковины и даже не успел заметить, как… Я с трудом привел тело в вертикальное положение. Пришла пора ретироваться, оставив после себя запах перегара и лживую записку, но тут в дверцу шкафа постучали. – Омса! – голос принадлежал незнакомому носку. – Омса, девочка моя, прости! Я больше не буду столько засиживаться на работе, обещаю. Я буду посвящать тебе все свое время, только не дуйся. Ты спишь? Омса? Открой, умоляю! Я растерянно оглянулся и тут же наткнулся на круглые от ужаса глаза Омсы, которая суетливыми жестами указывала на стопку полотенец в дальнем углу. Пришлось уважить спутницу и забиться под жесткую вафельную ткань. Скрипнула дверца, послышались легкие шаги и звук поцелуя. – Послушай, я тебя прощаю, но сейчас… – объяснения прервал очередной страстный поцелуй. Я аккуратно раздвинул складки полотенец и одним глазом оценил трогательную сцену. – …я не очень хорошо себя чувствую. Давай встретимся вечером? Часов в семь? – Ты заболела? – в голосе носка-рогоносца послышалось искреннее беспокойство, и я даже немного пожалел бедолагу. Омса принялась вдохновенно врать. – Нет-нет, просто не выспалась. Вчера меня подруга в бар затащила, ну ты ее помнишь… из хлопка, в серый ромб. Она с парнем опять поругалась и была такая расстроенная… Омса сочиняла складную историю, незнакомый льняной носок сочувственно охал и качал головой. Мне же пришли на память вечные строки Вертинского, хорошо изучившего женщин: они нам лгут и нас еще ревнуют! Внезапно щебетание оборвалось. Сквозь приоткрытую дверцу шкафа упал веселый солнечный луч, предательски высветив красные пятна от линьки на когда-то белоснежном боку Омсы… Обманутый носок издал полувсхлип-полурев и бросился на неверную подругу, Омса завизжала, прикрывая красные пятна, а я, решив, что хорошего помаленьку, выпрыгнул из укрытия и устремился прочь. Как только я достиг пола, к горлу подступила тошнота, меня скрутило пополам и долго выворачивало свалявшейся пылью, обрывками ниток и омерзительной мыльной пеной. В голове осталась единственная мысль: зачем все это? Зачем я так отчаянно ищу пару среди чужих, неподходящих носков? Белых, серых, в крапинку и полоску? Разве не очевидно, что мне никогда не избавиться от чувства вины, никогда не ощутить это удивительное чувство: Хозяин, насвистывая, берет нас с полки, а мы со Скарпеттой радостно улыбаемся друг другу, предвкушая целый день, полный открытий и путешествий. В тысячный, в миллионный раз я вспомнил лицо Скарпетты. Но не таким, каким оно стало после жизни со мной, нет… А каким оно было на заре юности. Скарпетта была легкой, живой, много и охотно смеялась, верила в меня… И во что же я превратил свою избранницу? В издерганное и недовольное существо со следами вечной бессонницы на лице. Я пропадал по ночам и возвращался под утро пьяным, приставал к ее подругам, отмахивался от любых попыток поговорить по душам. Ну как же, я ведь Красный Носок, символ свободолюбия и нонконформизма! И куда меня завело это глупое карманное бунтарство? В грязный угол квартиры, где я сижу один, испачканный мыльной пеной, совершенно свободный и никому, никому на всем белом свете ненужный. Носок без пары. Кое-как вытерев лицо, я встал с пола и поплелся домой. Обитатели квартиры презрительно смотрели мне вслед, подруги Скарпетты демонстративно отворачивались и переходили на другую сторону комнаты. Взгляд мой упал на пустую лежанку Кота. Сам хищник спал на кресле, свернувшись в клубок и прикрыв нос лапой. Толстый полосатый хвост свешивался вниз, кончик слегка подрагивал. Внезапно мне до безумия захотелось подойти и изо всех сил дернуть за этот хвост. И пусть Кот с диким мяуканьем подскочит в кресле, а затем бросится на меня, вопьется зубами, наделает зацепок и раздерет на клочки. Но я не сделал этого. Я как можно тише прокрался мимо, вздрагивая от малейшего шороха. Потому что я –жалкий трус.