Невероятная история Красного Носка, рассказанная им самим

В моей жизни происходило много всего, о чем теперь и подумать стыдно. Но ничто не наполняет меня большим презрением к себе, чем воспоминания о том ужасающем вечере. Стоит зажмуриться, и я снова вижу, как в воздухе кружат невесомые пушинки, медленно оседая на извилистых царапинах от когтей Кота. Джо обступили со всех сторон. Вытянувшаяся через весь зал Грация, всхлипывая и трясясь, пыталась связать обрывки нитей на изувеченной макушке. Полосатый Гольф побежал к телефону, выключать неуместную музыку, Кеды двигали мешающую коробку. Каждый помогал, как мог. И только я молча пятился назад, пока не уткнулся спиной в ножку дивана. С трудом оторвал взгляд от страшной картины, опустился на карачки и протиснулся наружу. А затем пошел прочь, ускоряясь с каждым шагом и не смея оглянуться. Ночь я провел, забившись в самую грязную и тесную щель квартиры. Там я сжимался от ужаса, вспоминая шарящую в потемках лапу Кота, и рыдал как последняя половая тряпка. Судьба словно вознамерилась отобрать у меня всех, кого я любил. Нет, не судьба… Пришла пора быть честным: я сам, словно личинка моли или ядовитая плесень, уничтожал жизни родных носков. Сколько еще горя я принесу, прежде чем пойму: мне нет места в этой квартире? К утру я твердо решил уйти. Проще всего было забраться в мусорную корзину, чтобы разделить участь Скарпетты и тем самым хоть немного искупить вину. С какой-то болезненной радостью я представлял, как прячусь под картофельной кожурой, как всем телом ощущаю раскачивание зловонного пакета, лечу вверх тормашками в груду нечистот… Пусть меня рвут и топчут, пусть мною подтирают лужи, я заслужил. Прощаться было не с кем, а потому еще до восхода солнца я медленно и торжественно побрел на кухню, чувствуя себя приговоренным к плахе злодеем, добровольно поднимающимся на эшафот. На кухне было безлюдно и безносочно. На столе громоздились горы немытой посуды, пахло въевшимся в стены куревом и прокисшим молоком. Из крана капала вода. Дверца шкафчика под раковиной оказалась плотно закрытой. Я ухватился за ручку, уперся в пол и потянул на себя. То ли старая дверца перекосилась, то ли от влажности разбухла древесина, но попасть в шкафчик на этот раз было не так-то просто. Выбившись из сил, я бросил бесполезные попытки и осмотрелся, прикидывая, чем бы поддеть заклинившую дверь. И тут же ощутил, как встают дыбом короткие шерстинки на спине: все этой время рядом со мной спал Кот, обернувшийся вокруг пакета с каким-то разномастным тряпьем. Забыв о своем решении уйти в добровольное изгнание, я стряхнул оцепенение и принялся отступать в коридор. Бока зверя, поросшие темно-серым мехом, медленно вздымались и опадали. Длинные, хищно растопыренные усы еле заметно шевелились. Взгляд мой упал на свесившийся из пакета рукав клетчатой рубашки и машинально проследил за ним до самого верха. Я повторно замер, так и не дойдя до порога: среди скомканной одежды, среди линялых свитеров и старых шарфов лежал маленький, полураспущенный моток ниток. Не просто ниток, а той самой пуховой пряжи, из какой был связан старина Джо. И тогда меня осенило. Добровольный уход на помойку, недавно казавшийся единственно возможным выходом,не был никаким искуплением. Это было все то же трусливое, эгоистичное бегство. Я бы скорее опустился на дно, чем заглянул в глаза изувеченного старика и его верной жены. Но если я достану эту пряжу… Джо заштопают. И он еще долго будет торчать за пыльной стойкой, протирать стаканы и понимающе улыбаться, глядя на таких же, как я, неудачников с разбитым сердцем. И Хозяину не придется относить пуховую пару на помойку вслед за Скарпеттой. Не придется выкидывать последнее живое напоминание о том, что и у него была любящая семья, и он был счастлив. Мне нужна была эта пряжа. Хотя бы один раз в жизни я должен был поступить верно. – Ш-ш-ш, Красный! Я вздрогнул и оглянулся. Из-за косяка боязливо высовывался Полосатый Гольф. – Скорее уходим! Он сейчас проснется! Я отрицательно покачал головой, завороженно изучая драгоценную пряжу и пакет, в котором она лежала. Обычный полупрозрачный мешок из супермаркета, набитый старой одеждой и мохнатыми клубками бабушкиных шерстяных ниток. Должно быть, Хозяин приготовил его на выброс, чтобы захватить с собой по пути на работу. – Красный, я не шучу! – продолжал упорствовать Гольф. – Сейчас прозвенит будильник, и Кот проснется. Он всегда в это время просит корм! – Посмотри… Выше, вон там, – шепотом ответил я, прикидывая, как бы забраться на шуршащую полиэтиленовую гору, не потревожив при этом зверя. Гольф послушно задрал голову. Глаза его немедленно расширились, а цветные полоски пошли мелкой испуганной рябью. – Ты же не собираешься… – волнение помешало Гольфу закончить фразу. – Именно это я и собираюсь сделать. Будь наготове. Когда я брошу тебе клубок, сразу беги к Джо. Хорошо? Друг испуганно прижался к косяку. Посмотрел на меня. На клубок. На спящего Кота, похожего на сказочного дракона, стерегущего награбленное злато. И, наконец, неуверенно кивнул. – Молодец, мы справимся, – я из последних сил улыбнулся Полосатому Гольфу и двинулся навстречу Коту.