право на любовь

Алкоголь щипал покусанные до ран губы и относительно неприятно обжигал пищевод. Музыка глухо отдавалась эхом в сознании, а перед глазами мелькали соблазнительные тела легкодоступных как девушек, так и молодых парней. Чонин не мог себе позволить этим не воспользоваться. Приметив миловидного парня невысокого роста, Ян привлекающе прищуривает свои глаза, растягивая губы в самоуверенной ухмылке, при этом заказывая ещё бутылку смешанных рома и колы. Брюнет игнорирует предоставленные бокалы и смотрит как-то совсем по-блядски, принимая напиток с горла. Несколько капель срываются мимо, стекая по подбородку; достигают шеи, очерчивают кадык и скрываются за воротом футболки. Сексуально. Глаза напротив не смеют смотреть на что-либо другое, кроме как на нетерпеливо ёрзающего по стулу парня, который блаженно прикрывает свои глаза, когда еще одна порция спиртного сплошным бременем опускается в желудок. Хочется ещё и больше. Ещё вчера разбитая губа снова немного кровоточит, но на это как-то особенно плевать сейчас. Чонин тыльной стороной ладони вытирает влагу от напитка вместе с кровью и собирается сделать ещё глоток, замечая, как объект напротив с пошлой улыбкой берёт направление к нему. «В яблочко», — подумал бы Чонин, не будь настолько пьян. Чья-то рука жёстко хватает за левое запястье, и ведёт к выходу. Ян не сразу соображает, что происходит, но старый добрый рефлекс помогает захватить ром с собой. — И это ты называешь немного расслабиться? — укоризненный тон лучшего друга металлическим молотком тарабанил по пьяному мозгу. — Джисон, не буянь, ты сам только что пил как сладенький, — Чонин немного путается в речи и изредка икает, дёргая рукой и грозясь разлить содержимое. — Ты безнадёжен, я вызываю такси, — выведя парня на улицу, старший принялся искать номер в телефоне. — Пф, ты смеешься надо мной? — Ян саркастично хмыкнул, всё ещё опасно шатаясь. — Пока они приедут я тут усну! — он как-то раздражительно весело расправляет руки в стороны, как будто забавляясь ситуацией. — Никто не сядет за руль, Чонин. — Если этого не сделаешь ты, дружище, то сделаю я. — Ты не можешь, чёрт бы тебя пробрал! — Джисон тычет в грудь друга пальцем, чувствуя, как теряет авторитет. — Тогда, чао, милок, — брюнет шлет воздушный поцелуй, разворачиваясь. — Я возвращаюсь в клуб, ты меня отвлёк от кое-чего, между прочим. — Блять, ладно, садись в машину! — Джисон чувствовал себя на ногах достаточно стойко и относительно выпившим, но совесть как-то особенно сильно грызла закоулки сознания за решение сесть за руль даже с таким небольшим количеством алкоголя в крови. Парень продолжал шипеть на то, что Ян нагло закинул ноги на бардачок, включил на полную громкость какую-то зарубежную группу, и закатил глаза, когда тот продолжал допивать спиртное. Но Хан не имел права злиться как-то чересчур сильно. Он понимал, что это поведение — лишь маска истинных чувств парня. Он смотрел на пьяные глаза и проникался болью, что таилась в их черноте. Он слушал его звонкие подпевания, подмечая то отчаяние, что изредка срывалась в голосе, и создавалось навязчивое чувство того, что это происходит с ним. И конечно, как преданный друг, он не позволял ему полностью погрязнуть в этом дерьме, по максимуму и по возможности приводя его в чувства, не давая спиваться до потери рассудка, и не доводил до завязывания беспорядочных половых связей, которых, впрочем, не всегда удавалось избегать, за что Хан не раз себя корил. И как бы Минхо говорил оставить его, мол, это не твоя забота и не твоя проблема, но Джисон не может отказаться от него, как-то особенно сильно ненавидя себя за невозможность помочь другу. И даже при огромном желании и безмерной самоотдаче он не смог бы хоть как-то противостоять той жестокости, которой снабжала судьба жизнь Яна. При таком раскладе не получалось ни смириться, ни бороться, а просто пускать всё на самотёк и изредка встревать в неожиданно бездумные поступки младшего, как, к примеру, сегодня. И Чонин был личной ношей Хан Джисона, а следовательно становился и ношей Минхо, который отчаянно пытался навязать своему парню самостоятельность Чона, которой и не было вовсе. Джисон не воспринимал даже на малейший процент то, что лучший друг может быть обузой или чем-то вроде. Он искренне его любил и готов был возиться до самой старости как с ребенком, пусть порой это и доставляло особенно сильные неудобства, по типу тех, как выезд из дома в 3 часа ночи или отрывание его от очередной бутылки, срываясь с работы. Чонин не мог смириться. Джисон привык. А Минхо это откровенно злило, но отчего-то, то ли из-за любви, то ли из-за сочувствия, он продолжал терпеть это до последнего дня. Терпеть и помогать своему парню, даря ему такую необходимую поддержку и заботу, которой не забывал делиться и с Яном. Так они и жили. Счастливая пара Джисон-Минхо и навязанный проблематичный «родственник», который встревал в какие-то неприятности если и не каждый день, то как минимум через один так точно. Джисон судорожно оглядывается по сторонам, хоть и время позднее и дороги пустые, да и, как уже говорилось, — алкоголя в нём не так уж и много. Однако страх оказаться непозволительно невнимательным, нарушающим правила, попавшимся в лапы караулящих дороги патрульных — брал верх, а от того и костяшки беспощадно белели, будучи абсолютно и полностью вжатыми в руль. Вспышка. Визг шин. Глухой удар и моментальная головная боль как-то чуть отвлекают от мыслей. Джисон жмурится, не в состоянии понять, что вообще происходит. Ногу как-то больно зажало и пошевелиться не предоставляется возможности. Гул в голове становится громче и перед глазами немного двоится. Окончательно в себя прийти удается, когда в удвоенном режиме видения Хану удается запечатлеть слегка искаженный вид Чонина, со стороны которого в автомобиле расположилась вмятина, что относительно слегка сдвинула парня и оставила существенный след на его теле. Бутылка разбита и где-то внизу, осколки от разнесённого вдребезги окна покрывали добрую часть лица, и кровь жадно пленила все своей густотой. — Чонин… — Джисон как-то подозрительно щурится, не совсем понимая, и разминает шею, пытаясь сообразить. Получается только когда на фоне слышится вой сирен машин скорой помощи, а единичные души на улице подходят к месту происшествия. Хан слышал отдалённо голоса людей, старающихся отпереть машину, но глухота от удара еще не до конца прошла, а способность мыслить не до конца вернулась. Мир кажется каким-то фантастическим, будто из фильма. Джисон сидит в машине скорой. Ему ввели какие-то лекарства и задали несколько вопросов. Перед ним Чонин, весь в крови, с маской для дыхания на лице и какой-то доктор напротив. Осознание все еще не собирается возвращаться, а конечности парализует от страха и непонимания. Хан не сразу замечает, что к нему обращаются. Парень переводит потерянный взгляд в сторону источника звука. — Молодой человек, у вас есть кому позвонить? — чужая рука легко касается плеча, и Джисон все еще не соображает, на что мед работник устало качает головой. Возможность говорить и думать хоть немного возвращается, когда он выходит из манипуляционной с перебинтованной рукой и несколькими пластырями на лице. Джисон садится в ожидании вестей о друге и только потом удосуживается найти в кармане треснувший, но, на удивление, работающий телефон и позвонить. Джисон продолжает чувствовать свою вину, когда в коридоре виднеется обеспокоенный Минхо и сразу же срывается с ног к своему парню. — Господи, да как у тебя мозгов хватило выпившим за руль садиться?! — Ли слишком волнуется для того, чтобы следить за мягкостью своей речи, но, когда замечает дрожащую губу младшего, сразу осекается. — Малыш, — Минхо как-то по-доброму прижимает парня к себе, не спрашивая за Яна: и так все понятно. — С ним всё будет хорошо. — Это моя вина, — Хан подаёт признаки жизни, пусть и не сразу, но делает это, нерешительно обнимая старшего в ответ. *** — Привет, хён, смотрю, ты не скучаешь, — Хёнджин, скрывая все возможные чувства, вынужденно тянет уголки губ вверх, когда заходит в отделение к своему давнему товарищу спустя недолгое время после операции. Бан Чан — его золотые руки известны всему Сеулу, если не Корее. Этот парень ещё подростком сюда переехал, желая посвятить себя медицине и справлялся с этим по особенному хорошо. — Да не говори, — смеется Бан, озадаченно чеша затылок. — Прикинь, смена только недавно началась, а уже ДТП, — Хван неоднозначно хмыкает на сказанное. — У нас с тобой синхронизированы даже операции, — младший облокачивается на стол возле парня. — Столкновение на Ильджиро, знаю, что к тебе второго повезли, — Бан зевает и прочищает горло следом. — А мне вот мелкий достался. — Мелкий? — Ну где-то твоего возраста, может младше. Алкоголя в нем столько, что из крови можно забацать «Кровавую Мери», — Хван на это снова хмыкает. — С дружком своим видимо на пару повеселились. — Второй за рулём был? — Да, но пострадал несильно, а вот с пацаном проблемки будут, — Чан кивает в сторону окна, что ведет в отделение реанимации — существует оно для удобства присмотра за больными. — Могу? — Хёнджин кивает на дверь, заинтересованно ступая за её порог, когда получает одобрительный кивок. Удивлён он не был совершенно. Молодёжь частенько руководствуется ничем, когда садится за руль после хорошего количества выпивки, и практически всегда оказывается именно здесь. Хёнджину даже не жалко таких, мол, сами виноваты, мозгами нужно пользоваться. Он подходит к парню и незамысловато осматривает следы от осколков на лице, которые почему-то не закрыты. Смотрит на закрытые глаза и почему-то видит в них усталость, слегка ухмыляясь чему-то у себя в голове «парень и впрямь молод, да еще и красив, не на это бы ему свою жизнь просирать». А вот почему Хван думает об этом — ему не понять, ведь не его дело и не его забота, даже пациент не его. А такое далекое любопытство все же закрадывается в уголках сознания, когда на левом запястье виднеется кусочек незамысловатого рисунка. Хёнджин, полностью убедившись, что Чан не смотрит, аккуратно поворачивает руку, чтобы увеличить себе обзор, и внутри почему-то распускается жгучий куст крапивы, прожигая органы изнутри. Неприятно-удивленное чувство берет в плен, руки холодеют, а сердце удар пропускает, в глазах немного ведёт, и в голове образуется давящая пустота. Аппарат глухо отбивает ритм сердца пострадавшего, но в то же время и непозволительно громко учащает ритм собственного сердца. На бледной коже парня аккуратно выведенный контур глядящей наверх взрачной лисы, что безжизненно блестела глазами, наполненными болью от отсутствия какого-либо свечения. Ничего. Только черные линии, которые всем своим видом кричат, что так быть не должно. Рисунок не просто знакомый. Рисунок поднимает застеленные пылью холсты воспоминаний, и сердце вынуждено снова пропустить удар. — Чонин…