14 сентября. Дом Джисона.
— Я не понимаю, Джисон, почему я должен это делать? — Чонин стоял в абсолютном недоразумении, держа швабру в руках, в попытках разобраться, почему мыть пол доверили именно ему. — Потому что ты мой лучший друг, Чонин-а, — Джисон улыбается ярко, и Ян на это лишь раздражено фыркает. — А значит — должен мне помогать. И тем более имей немного уважения, сегодня мой день рождения! — Быть твоим другом — перспектива так себе, я тебе скажу, — брюнет, стараясь выглядеть максимум злобным, всё же принялся помогать своему псевдо-товарищу, драматично вздыхая, на что Джи не мог не испустить смешок, а то и два. — Хён, — Чонин останавливается и облокачивается подбородком о ручку швабры, спустя несколько минут тишины. — Ау, — Хан тем временем как-то опасненько стоял одной ногой на радиаторе, а другой облокотился о полку висящую правее от него, пока пытался что-то убрать или достать с верхних. — Твоя метка?.. — Я родился в десять часов вечера, тогда и… будет всё, — Хан запинается, немного краснея. — Боишься? — Чонин спрашивает с неприкрытой издёвкой, улыбаясь во все тридцать два, на что Джисон реагирует злостным «Айщ» и чуть не валится со всей конструкции из своих ног, из-за чего Ян заливается звонким смехом, повиснув на швабре. — Как ты думаешь, какое оно будет? — Радужное, блять, — Хан немного злится на друга, потому что лодыжку он таки несколько подвернул. — Ну хён, я серьёзно! — младший плетётся за Джи по всей квартире, уже триста раз позабыв о своём задании. Чонин всегда был чересчур любопытным, и иногда это откровенно бесило; но его окружение зачастую это скидывало на «детский характер» с неподдельным интересом ко всему и всем. Ян спрашивал про бытовые вещи и не очень; за проблемы вселенских масштабов и «почему муравьи называются муравьями»; и за потоком его мыслей было до невозможного сложно уследить, от чего обязанность отвечать на все вопросы — перестала быть обязанностью. — Я тоже серьёзно, мой пол! — Джисон не хочет думать о метке; не хочет представлять свечение, соулмейта, встречу с ним; не хочет строить догадки и идеальные картинки в голове — он знает, что после подобных размышлений лишь одно разочарование. — То, что я младше, не значит, что ты можешь меня так эксплуатировать! — Ян грозно топает ногой по полу, чем вызывает прилив смеха. — Ещё как значит, дружище, ещё как, — Хан лукаво подмигивает и ретируется в другую комнату за какими-то вещами, или дополнительной посудой, или ещё фиг знает чем. — Вредный-вредный хён, — бубнит под нос Чонин и агрессивно продолжает мыть пол. — Я всё слышу! — из соседней комнаты слышится звонкий голос, и Ян закатывает глаза.***
— Думаешь, это имеет какое-то значение? — один из приятелей Хана Сынмин идёт по коридору бок-о-бок с брюнетом и обсуждает какую-то не интересующую Яна тему, пока тот глазами ищет друга. — Думаю, что мне нужно найти Джисона, — Чонин замечает рыжую макушку и сразу собирается брать направление к ней через целый зал гостей, успевая лишь бросить спешное «извини». — Эй, беличья морда! — Ян немного разошелся под действием небольшого количества алкоголя, полностью теряя манеры и, как выражается та самая «беличья морда», отвлекаясь от разговора с какой-то одноклассницей, ещё и страх. — Чувак, чего ты такой злой? — Я тебе хён вообще-то, ребенок! — Джисон даёт лёгкий подзатыльник, хотя на самом деле совершенно не злится. — А ты время видел? — Хитрая ухмылка касается выразительных губ младшего, а глаза по-лисьи вытягиваются, поблёскивая только ему известными чертями. Чонин смотрит так особенно редко, но этого вполне достаточно Хану, чтобы почувствовать себя неловко. Однако сейчас ситуация совсем немного иная, и обстановка в голове кардинально меняется, когда парень мельком пробегается по часам, что висят в гостиной, в которой таилась толпа друзей, и — 21:58 Сердце нехотя пропускает удар, а над тазовой косточкой сомнительное покалывание подобное множеству маленьких иголочек, повторяя скромное изображение до малейшего изгиба; Джисон более, чем уверен, что это лишь навязанное предчувствие. Хан тянет друга за руку и срывается с ног к своей спальне. Происходящее оглушает музыку, голоса, чей-то смех, вопросы Чонина; оно далеко, не тут, и с каждой секундой становится всё более далёким, пока парень не перестаёт слышать окончательно. В результате остаётся только мнимая поддельная тишина с еле заметными отголосками морского прибоя, как будто ракушку к уху преподнесли. Белая пелена мелькает перед глазами, пока полностью не перекрывает всю действительность на неопределённое время. В области метки жжёт, но это совершенно не схоже с ожогом. Это приятное тепло, которое медленно заполняет каждую клеточку, ткань, орган как внутри, так и снаружи. Как по щелчку всё исчезает и привычная обстановка снова окутывает худое тело и сознание. Джисон не сразу понимает, что находится на полу, а перед ним — обеспокоенный Чонин. — Чувак, ты как? — лёгкий испуг слышится в слегка повышенном тоне голоса младшего. — Который час? — Джисон волнительно хватается за чужие плечи. — Четыре минуты, ты, блин, просто сел и начал пялить в одну точку, будто под наркотой. Хан не говорит ничего, лишь за руку берет и заводит в комнату, закрывая дверь за собой. Он прислоняется к ней спиной и поднимает футболку. — Посмотри, — он говорит Чонину, глядя словно мимо него. — Что? — брюнет понимает не сразу, но когда опускает глаза на обнаженную поверхность, то взгляд отвести уже не может: на бледной коже находятся некогда неброские узоры, что сейчас бьют в зрачки ярко-красным свечением. — Ого… — слов и в правду нет, и от чего-то к рисунку хочется прикоснуться. Утончённые линии плавно переплетаются друг между другом, образуя единое целое. Рубиновый свет оттеняет пушистый грациозный хвост, что изощрённо окутывает маленькое создание с острыми ушками; где-то изнутри блестит два глаза, отчего Чонин немного отстраняется с лёгким испугом. Ян долгое время смеялся над хёном из-за метки, потому что «Белка? Серьезно?», но сейчас она выглядит совсем иной. Будто выросла с парнем, будто таит в себе секреты человечества и тайны галактик, и, возможно, в её взгляде присутсвует частичка чужой души; души неизвестной ни одному парню, ни другому. — Она прекрасна… Джисон очень шумно выдыхает, все ещё боясь посмотреть ниже, а после подходит к зеркалу и поднимает футболку медленнее, будто опасаясь немного. Движения слишком тактичные по отношению к себе, и приходится безудержно залиться слезами, когда глазу предоставляется светящийся рисунок. И Чонин счастлив за друга. Он искренне рад и — Хочу так же.Вот только так же не будет.
8 февраля.
— Обожаю снег, — Чонин щурится сильнее некуда, когда выходит на улицу в компанию к плавно опускающимся на белую поверхность снежинок. — Твой сарказм скоро и меня пропитает, — скептически подмечает Джисон и выходит следом. — Больше энтузиазма, сегодня твой праздник, а ты нюни распустил. — Друг подбадривающе хлопает по плечу, а Чонин думает, что ничто не в силах испортить его настроения. Он, как и всегда, бросается фирменными «шутками» и «подъёбами» в сторону товарищей, а внутри весь трепещет от ожидания. Словно маленькая девочка, ожидающая подарка от деда мороза под ёлкой. Чонин ждёт, но — Чонин ненавидит ждать. — Во сколько, напомни? — Хан подходит совсем близко, будто с издёвкой поглядывая на часы. — В четырнадцать сорок пять, — Ян от лёгкой раздражённости цедит сквозь зубы каждое слово. — Угу, — старший делает вид, что задумался. — Осталось шесть часов и тридцать две минуты. День проходит у Чонина мучительно медленно и слишком обыденно. Кто-то из друзей-ушлёпков засадил тортом в лицо; на этот раз — Феликс — какая приятная неожиданность. Уроки выдаются, как и всегда, — скучными; в столовой ничего нового; ребята всё так же стебут; Чонин всё так же волнуется. Проводя весь день в мальчишеской компании, Яну с трудом удалось не думать об одном. А когда об этом вспоминает Джисон, то не понимает. На часах 14:47, а Чонин по-прежнему общается с Сынмином у шкафчиков — «Кажется, они успели подружиться», — думает Джисон. Хан мечет глазами, пытаясь уловить и задержать взгляд на запястье друга, но батник мешает, и парень вынужден подойти ближе. Со стороны с Яном не было ничего даже частично из того, что происходило со старшим, и его это очень настораживает. — Хён, привет! — Сынмин улыбается лучезарно и машет рукой. — Так какие планы на вечер? Собираете кого-то? Ким возможно бы и спросил, во сколько же родился Чонин, если бы того не унесло сию минуту в неизвестном направлении. Джисон бросает краткое «минуту» и срывается на бег следом, но не успевает. Найти Чонина он не может ещё какое-то время, полностью изводясь из-за разъедающего беспокойства. В голове вихрь мыслей: так ведь не может быть; это какая-то ошибка; может, неправильно идут часы?; наверняка с ним все в порядке. И ему почти получается провести аутотренинг, однако — он видит Яна. Хан находит парня на крыше — куда частенько забирались года два назад, пока доступ не перекрыли, и то, как же он попал туда сейчас, — останется навсегда загадкой. Вопросов или ответов не нужно, как и прочих слов; на чужих глазах блестят слёзы, и это один из самых вероятных признаков, что ничего, блять, не в порядке. Джисон аккуратно подходит к парню, который стоит у самых перил и ничего не говорит. Атмосфера, казалось, сейчас будет резать каждого из них на части, заживо. — Чонин… — Ничего, хён, — голос предательски надрывается. — Полное ничего, пустота. — От слов, казалось, становится только хуже. Будто возможность говорить открывала новые возможности слезам выходить наружу. На улице холодно. Снег уже не идёт, но покрывает все кругом белёсым полотном. Толстовка не спасает, но в сердце зарождается чувство, что уже ничего не способно согреть. Чонин стыдливо тянет рукава вниз. Спереди — дома, улицы, дороги, люди; много людей, идущих куда-то. Часы беспорядочно спешат в неизвестность, а вокруг время будто замедлилось; в голове навязчивый гул, из-за которого давление черепной коробки становится просто невыносимым. Слёзы — будто лишняя жидкость, которая, выходя наружу, должна помогать избавиться от излишнего отёка, но легче не становится. Сзади — Джисон. Спуск обратно с крыши в школу, куда хочется меньше всего.