***
— Я искренне верю, что через года вы выпуститесь хорошими специалистами и людьми своего дела, что каждый из вас будет спасать человеческие жизни, не задумываясь о своей, что ваши намерения будут так же чисты и благородны, как наука медицины. Вы — молодое поколение, которое строит наше будущее, так что сделайте это с достоинством, — мужчина лет сорока стоял на сцене за деревянной трибуной и говорил в микрофон. — Бла-бла-бла, — внимание привлекает к себе молодой парень, жующий жвачку, что сидит слева. — Ей богу, каждый год одно и то же. Хоть бы речь додумался поменять. — Простите? — Хван поворачивает голову, вопросительно вскидывая брови. Парень невинно улыбается одним уголком, глаз его не видно из-за чёрной спадающей челки. — Со Чанбин, — дружелюбно протягивает руку для пожатия. — Учусь на втором курсе, а на посвящения хожу уже третий год подряд. Ненавижу эти мероприятия, честное слово, — Шатен немного не понимает, но пожимает протянутую руку: — Хван Хёнджин. И зачем тогда сюда ходить? — Чтоб я знал. В прошлом году сам поступал, в позапрошлом друга поддерживал, а в этом в качестве «гида» для новеньких, чтобы помочь им найти свои группы и расфасовать несчастных по нужным кабинетам, — на секунду замолкает, а потом одним взмахом головы откидывает челку немного набок и чуть заметно подмигивает. — Добро пожаловать. — Спасибо? — парень не привык заводить знакомства так легко, быстро и непринуждённо, поэтому понятия не имеет, что именно он чувствует сейчас. По окончании всей этой никому не нужной церемонии, студенты стали скапливаться у здания: на улице хоть и жарко, но воздух свежее, чем в тёмном актовом зале. Людей как-то уж очень много, некоторые цепляют плечо, некоторые скидывают полупустой рюкзак, что небрежно свисает с одного плеча. Находиться в этой всей суматохе не хотелось совершенно, и поэтому оставалось только мысленно молиться о скором завершении этого дня. А пока нужно постараться найти свою группу. — Одиннадцатая! — знакомый голос, отдающий легкой хрипотцой, кричал где-то сзади. Ничего не остаётся, как обернуться и выглядеть нового знакомого, ведь это номер группы Хвана. Парень торопливо подходит к новообразовавшейся толпе из будущих студентов, готовый слушать поручения старшекурсника. Чанбин скептически вздымает бровь, оглядывая ребят, и закатывает глаза, удостоверившись, что ещё не все подошли, а после дружелюбно улыбается, завидев Хенджина. Он кричит ещё несколько раз «одиннадцатая группа», а потом психует и становится на небольшой бетонный парапет, чтобы его слышали лучше: ростом он не особо выдался, но если постарается, то оглушить сможет любого. Когда оставшиеся потерянные дети подошли и количество совпало со списками, Со под нос проговаривает «наконец-то» и тараторит всю важную информацию: — Пары у вас начинаются завтра в 8:30. Сейчас подойдёте ко мне и я вам дам расписание. Всё, что от вас требуется — проснуться и приобрести халат с шапочкой, — под конец фразы скорее для себя добавляет краткое «будь проклят этот дресс-код» и, набрав полные лёгкие воздуха, продолжает. — Ваш кабинет — 312, он находится на третьем этаже в первом корпусе, там вы встретите вашего куратора, с которым, собственно, у вас первая пара, — В заключение он хлопает в ладоши и с долей жалости добавляет: «Удачи». После речи парни и девушки стали подходить к Чанбину, чтобы забрать своё расписание и сразу же расходиться каждый в свою сторону. Некоторые уже успели разговориться и, видимо, найти новых друзей, чего Хёнджину никогда не понять — уж очень сложно он сходится с людьми, особенно до близкого уровня общения. Немудрено, что у Хвана друзей за школьный период так и не появилось. — Хэй, — Со выбивает из колеи собственных мыслей и снова приветливо улыбается. — Занят? — В смысле? — шатен сводит брови на переносице. — Сейчас занят? — Брюнет выжидающе смотрит на зависшего парня и подавляет в себе нотки смеха. — А-а, — Хван просыпается. — Нет-нет, у меня нет планов. — Так, может, пройдемся? — Эм, да можно? Младший никогда не догадывался, что сможет найти себе приятеля в университете так быстро. В последующем Чанбин сопровождал новоиспечённого студента всюду и во многих вещах ему помогал. Общение с этим человеком было по-особенному лёгким, что Хвану, в принципе, нравилось. Да, он всегда знал, что универы-институты — это не школа, но не думал, что для его скрытой натуры это будет иметь какое-то значение. По правде говоря, с одногруппниками он так и не сходится, а в общем чате — выключает уведомления и заходит только для получения необходимой информации, спешно пролистывая весь спам из обсуждений. К преподавателям тоже никаких претензий нет, кроме того, что объём изучаемого, по сравнению со школьным, значительно вырос. И уже через короткий промежуток времени это выражается в синяках под глазами и стаканчиках крепкого кофе перед парами. Где-то через месяц, когда Хёнджин более-менее освоился во всей этой среде, Со знакомит со своим другом ещё на год старше — Чаном. Утро в тот день было с самого начала паршивым, начиная как минимум с того, что парень просыпается от громких соседей, которым в шесть утра надо было закатить скандал после состоявшейся пьянки, от которой Хван с трудом уснул; потом его окатывает водой прямо у проезжей части, и, напоследок, любимая круглосуточная кафешка с кофе оказывается закрыта. — Чувак, да ты вообще какой-то не в настроении, — Чанбин шутливо хлопает по плечу, что раздражает только сильнее. — Не трогай меня, — Хёнджин цедит сквозь зубы. — Так, давай с тобой договоримся по-доброму, — Со становится напротив. — Я тебе покупаю кофе, а ты становишься чуточку улыбчивее, — после того как Хёнджин флегматично вскидывает брови, Бин всё аргументирует коротким «я тут самый дарк», и младший не может не согласиться на данное ему предложение. — Кто это? — спрашивает Хёнджин, когда видит, как к ним берет направление незнакомый ему парень. — Мой друг, он с третьего курса, думаю, вам пора познакомиться. Хёнджин понимает, что день летит дальше, чем в задницу, когда при приближении этого самого «друга» видит на его шее броскую, светящуюся насыщенным синим метку. Внутри что-то начинает душить и стягивать колючей проволокой под напряжением. Хван не даёт отчета своим чувствам, но на подсознательном уровне, почему-то, начинает зарождаться неприязнь к этому человеку. Чан, как его освещает Со, ни в чём, конечно же, не виноват. Он оказывается очень улыбчивым, миловидным и, возможно, даже весёлым парнем. У Хёнджина нет мотивов его не любить, однако — он его ненавидит. Последующие месяцы проходят в определенно напряжённой обстановке, когда они втроем. Слава богу, это происходит только в редкие вторники, когда у Чана пары в универе — остальное время он находится на практике, и Хёнджин не может этому не радоваться. У Чанбина вопросов нет. Он сразу чувствует эту явную антипатию, но ничего не говорит, стремительно избегая совместных встреч. Почему-то он решает не лезть в это всё дело и от того младший ему остаётся благодарен, потому что сам не может ответить на вопрос, откуда же такая внутренняя враждебность по отношению к Бану.***
Хёнджин подставляет лицо под прохладный воздух. — Конец, — тихо говорит себе и блаженно закрывает глаза, расправляя руки в стороны. Лёгкий ветер играет со свободной футболкой, и погода уже не кажется такой жаркой. Хван старается не чувствовать тяжесть земли под собой и всего окружающего. Только дать возможность мышцам познать расслабление, а мыслями хоть на мгновение исчезнуть. — Пока ты с нами не отпразднуешь окончание этих дрянных экзаменов — конца не будет. — А я надеялся, что сегодня тебя не встречу, — шатен смеётся искренне, когда Чанбин подходит к нему и становится совсем рядом. — Какой? — Биохимия, — Хёнджин с гордостью заявляет об окончании последнего экзамена и сует руки в карманы. — Да ты мужик, — Со заливисто смеется и дружески хлопает по спине. — Так вот, о вечеринке… — Ох, хён, я не люблю это дело, честно, — Хёнджин с прекрасным пониманием непреклонности старшего всё же пытается отнекиваться. — Меня это не интересует, новые знакомства ты обычно тоже не любишь и быть в центре внимания не любишь, однако почему-то по тебе сохнет весь первый курс и даже немного второй. Мне, между прочим, немного завидно, так что в качестве моральной компенсации ты обязан пойти со мной. — Ох, — младший искренне устало вздыхает. — Ты не отстанешь, да? — Вот видишь, как ты меня хорошо знаешь. Хёнджин думает, что нужно быть чуть менее асоциальным и соглашается. Хёнджин думает: «Посрать, если там есть Чан», и забивает. Хёнджин думает, что можно начать жить легче и проще относиться ко многим вещам. Хёнджин впервые задумывается, что жизнь не заканчивается, и это определённо в плюс Чанбину. Хёнджин впервые не жалеет.