Первозданная слава

Время, глубоководная река со стремительным течением, размывает берега памяти медленно, но неотвратимо, и уносит в океан Забвения всё наносное и шаткое, ветхое и не пустившее корни. Лишь скалы, твёрдые и нерушимые, держатся, но крошатся, крошатся... Умарил не помнил лица Нэрнамо, своего деда, и мог лишь полагаться на правдивость чужих слов: он был на него похож.   Бывало — когда для такой блажи находилось время, — Умарил смотрел в зеркало, то в анфас, то в профиль, то снизу вверх, то сверху вниз, и пытался вспомнить что-нибудь: выражение лица или улыбку, форму бровей или цвет глаз… иногда ему казалось, что что-то вспоминается, но затем он быстро понимал, что начинает фантазировать, и бросал это дело. Хадхул Огненный король, знавший Нэрнамо лучше прочих современников, обмолвился как-то, что при первой встрече — всего на миг, конечно — спутал их, поверил, будто тот восстал или вовсе не умирал. А после Хадхул часто и, скорее всего, из старческой вредности, сравнивал их. Но для Умарила, хоть он и держался всегда за свою индивидуальность, такое сравнение было лестным. Пусть он не помнил лица Нэрнамо, не помнил его улыбку и цвет глаз, Умарил помнил его руки — цепкие крепкие пальцы с длинными заточенными ногтями, с перстнем-печаткой на среднем. Те руки, которые показывали ему магические пассы и правильные движения, и не опускались, даже когда опускались его собственные. Поначалу Нэрнамо сам учил его колдовать, и Умарил помнил его голос — глубокий, спокойный, строгий и сдержанный, когда Умарил ошибался; довольный, когда заклинание получалось; весёлый и увлекающий в прошлое, когда Нэрнамо рассказывал истории своей молодости. Он всегда был добр и приветлив. Умарил позднее обнаружил, что далеко не все салиачи помнили его деда таким. Нэрнамо Речной Призрак, король Западных вод, вселял в других ужас и трепет спустя десятилетия после своей смерти. Недаром же сад полнился скульптурами-из-плоти, увековечившими его победы. Не даром соседние города так долго сохраняли с ним хорошие отношения. Не даром старые короли вздрагивали, когда Умарил входил в их земли с дружественными намерениями… Не даром Нэрнамо Речной Призрак получил своё прозвище: он заплатил за него двумя тысячами и сто одним воинами Мискарканда, которых поглотили воды реки Стрид по его наущению. Сравнение с Нэрнамо было для Умарила лестным. И очень, очень полезным. И если трусы видели в нём продолжение собственного страха, Умарил не брезговал этим воспользоваться.