Собранные воедино

В классе Защиты от Темных Искусств помимо привычного Снейпа их встречает Макгонагалл. Впрочем, именно тогда Гермионе следовало заволноваться, что что-то не так, потому что не будет директор приходить на очередной урок, чтобы посмотреть. Не Амбридж все-таки. — Ментальные боггарты. Не листайте учебники, там этого нет, — предупреждает Снейп, глядя как пара учеников поспешно достают книжки. Гермиона хмурится — ментальные боггарты? Теперь ясно, почему так вопила интуиция. — Принцип действия обычных боггартов вы изучали еще на третьем курсе, однако сегодня боггарты будут проецировать не ваши страхи, как материальный объект, а ваши воспоминания. Именно те события, во время которых вы боялись и которыми могут пользоваться существа, питающиеся отрицательными эмоциями. Однако не всегда, — замечает Снейп, и Гермионе — совсем на мгновение — кажется, что он нервничает перед Минервой. Впрочем, возможно, действительно кажется, — то, что вы увидите, может быть концентрацией всех ваших страхов и отражение их в какой-либо ситуации, не происходящей на самом деле. — Голос у Снейпа ровный и непроницаемый, отчего становится зябко и неприятно. Он замолкает, уступая место Макгонагалл. — И так как это первый урок, во время которого мы проводим подобный тест, на нем присутствую я. — Женщина кивает ученикам в знак приветствия. — Для того, чтобы побороть ваши воспоминания, вы должны суметь осознать, что это все — нереальность, и произнести знакомое всем заклинание риддикулус. Снейп указывает на большое стекло, стоящее позади. Перед ним находится вычерченный непонятными рунами квадрат, окруженный голубоватой дымкой. Шепотки мгновенно наполняют класс. Невилл как-то нервно косится то на прибор, то на Снейпа, который уступает длинные речи Минерве. — Эта вещь будет проецировать ваши воспоминания, а сами вы погрузитесь в них полностью. Так требуется, чтобы при каких-либо нарушениях мы смогли немедленно вытащить вас из транса, — говорит она, предложив время на раздумья — хотя, казалось бы, ничего сложного — а затем зовет первого ученика — Парвати Патил. Девушка нервничает — выдает нервное постукивание, резкий взгляд — и встает на квадрат, который мгновенно окружает голубой дымкой. Кто-то сзади вздрагивает и судорожно выдыхает, когда замечает, что глаза Парвати — два белых провала, бездонных, пустынных. Смотрится это неприятно, но более-менее терпимо, так что Гермиона просто вглядывается, начиная различать на огромном стекле очертания предметов. Учителя внимательно следят за происходящим — контролируют процесс, однако на душе тревожно. Наконец, на экране появляется монстр с пастью, слюнявый и грязный. Клацает зубами всего в миллиметре от Парвати, которая мчится, не разбирая дороги, по лесу, через сухие ветки, цепляя ногами коряги. Кажется, она паникует. Кажется, еще минута — завопит. Но Гермиона замечает выражение лица. Сосредоточенное, сконцентрированное. — Риддикулус, — кричит Парвати на экране, резко оборачиваясь и направляя палочку на монстра, а настоящая вздрагивает и шепчет одними губами. В ту же секунду существо застывает, а затем рассыпается на воздушные шары, улетая в небо. Лес теряет свои признаки глухой непроходимой рощи, больше превращаясь в зеленую полянку и бабочек. Когда Парвати открывает глаза, некоторые ученики невольно ахают. — Молодец, — хвалит ее Минерва, когда девушка, чуть смущенно улыбаясь, проходит на свое место. Снейп остается равнодушен ко всей ситуации — лишь говорит, что тест пройден. Кто-то о чем-то перешептываются, ученики выходят к аппарату, но Гермиона уже не может об этом думать. За последнее время у нее было огромное количество ужасных моментов, страшных, отвратительных. Она бывала на волоске от смерти и чуть ли не у нее в руках. На ее глазах погибали, захлебывались кровью, проклинали родных. В голове мешанина крови и запахов страха — трупов и подпаленной надежды вместе с покрытой кровью кожей. Так, когда она выйдет к боггарту… какое воспоминание он выберет для нее? После двух-трех учеников подходит очередь и Гермионы Грейнджер, объявляет Снейп, а она коленей не чувствует, не то что его голоса, и внутри все сжимается от паники и страха, потому что это те мысли, которые она хочет похоронить и забыть навсегда, не возвращаясь к ним, но Снейп объявляет. И она вынуждена подчиняться. Сначала становится прохладно — словно мороз щекочет кожу, но не проникает внутрь, чтобы не навредить, и поэтому по телу идет дрожь с волнением, ее потряхивает от нетерпения. Затем возникает Беллатриса — хохочущая до безумия в глазах, пританцовывающая от нетерпения, громко кричащая что вы еще взяли? и вытаскивающая палочку, чтобы с остервенением выкрикнуть Круцио, и Гермиона вздрагивает, потому что сейчас опять будет больно, потому что ничего удивительного, эта Беллатриса вообще поехавшая. Ничего не происходит. Круциатус распадается в воздухе вместе с хозяйкой еще до того, как долетает, а затем Гермиону швыряет на землю, отчего в глазах двоится и шумит, колени саднит, но она находит в себе силы встать и крепко сжать палочку. Вокруг темный непроходимый лес, больше похожий на Запретный, но Гермиона не может сказать точно — темнота льется из щелей, горький запах свежей хвои раздражает раскаленные нервы. Что-то произошло, но у нее нет времени разбираться, что именно. Она шатается от боли и ненависти, прижимает руку к вспоротому боку, из которого внезапно льется сквозь пальцы кровь и понимает абсурдность своих действий и происходящего, но ничего не может поделать. Это не самый страшный кошмар — Гермиона понимает точно. И колдовать риддикулусом в пустоту бессмысленно. Она поднимает голову наверх, видит темно-серый символ Пожирателей и скрипит зубами, потому что неожиданно вспоминает, что Снейп тоже один из них. Был. Или никогда не был. Это помогает успокоиться. Ветер бьет в лицо, и пальцы сводит, но Гермиона все еще не понимает, по кому нужно стрелять и нужно ли вообще. Ситуация берет над ней контроль, прожигает внутренности, к горлу подступает тошнота. И тогда она замечает Волан-де-Морта. Страх стискивает с утроенной силой, отчего дышать становится совершенно невозможно, и Гермиона чувствует себя рыбой на суше. На языке привкус крови остается и, наверное, она сама уже не более, чем ходячий труп. Гермиона проваливается к дереву и с удивлением осознает, что Волан-де-Морт ждет не ее. Наверное, это хорошо. Если не… Шестым чувством она понимает, что сейчас что-то произойдет. Что-то отвратительное и неизбежное, о чем потом сама Гермиона очень сильно пожалеет. Он ждет Гарри Поттера. При мысли об этом становится дурно — в голову словно алкоголь бьет, подкашиваются ноги. Гермиона хочет кричать, но кричать абсолютно нечем. Среди деревьев появляется сам виновник. — Мальчик-который-выжил… пришел умереть, — хрипло смеется Волан-де-Морт, а в венах кровь стынет и превращается в колючий лед. Сейчас. Она должна применить риддикулус сейчас. Гермиона не может. Они сверлят друг друга еще с полминуты, и это, да, Гарри — ее родной Гарри, весь избитый, в крови, уставший от ежедневных побегов и поисков, но это он. Гермиона не знает, откуда у нее в памяти эта сцена, ее ведь там не было. И задумываться не хочет. Дуэлянты ее не замечают, сверля друг друга глазами. В воздухе зависает, искрит напряжение, плавится от магической мощи, и, руку протяни, можешь пощупать его. она должна должна должна. Гермиона даже предпринимает попытку потянуться к палочке, хотя перед глазами черные вспышки от потери крови и легкость по всему телу — еще минуты три в таком состоянии, и она не жилец. Пальцы немеют, отчего приходится наугад щупать предметы и не понимать уже зачем, но потому что так надо. В эту секунду Волан-де-Морт поднимает руку. — Авада Кедавра! Внутри Гермионы все рухнуло. В одно мгновение, незаметно и ощутимо практически каждой веной. Она делает несколько глубоких вдохов, когда Гарри безжизненно падает на траву, и судорожно сжимает землю, чувствуя надвигающуюся истерику. Ей нужно прийти в себя, это просто выдумка, такого нет, Гарри жив, но картина выглядит слишком правдивой, чтобы в нее не верить. Волан-де-Морт не обращает внимания на притихшую девочку-подростка, а лишь медленно подходит к трупу, от которого Гермиона не может отвести взгляда. Так не бывает. Ей плохо видно, но этого и не требуется. После Авады не выживают. Гермиона стискивает зубы, стараясь не плакать, потому что на истерику у нее уже не хватит сил, а внутри все еще что-то упрямо живет и призывает жить ее. Однако она не слушается. Вероятно, именно в тот момент ментальные боггарты находят ее слабость — мир вокруг Гермионы вновь смазывается, отчего и так болящие раны начинают кровоточить сильнее, и она вновь обнаруживает себя привалившейся у дерева. И Волан-де-Морт опять кричит: Авада Кедавра, Поттер. И Гарри вновь умирает. У нее на глазах. Со стеклянным взглядом. Гермиона прокручивает каждый момент в памяти, то ли стараясь сделать себе еще больнее, то ли уверяя, что это все — вымысел. Во всяком случае не работает ничего, и через секунду, и через шесть она заново и заново переживает одну и ту же ситуацию. Не в силах ничего исправить. Риддикулус, Гермиона, давай, соберись. Это легко. Всего лишь произнести. Убеждения не работают. — Я не могу, заберите меня отсюда, — шепчет Гермиона одними губами, но ничего не происходит даже когда на фоне Волан-де-Морт в десятый раз убивает Гарри, хотя должны страховать Снейп и Минерва и где же они, черт возьми, когда нужно? Гермиона готова обхватить голову и плакать, забившись под дерево, как дикий зверек, но на это все не остается ни сил, ни желания, поэтому она бездумно смотрит перед собой, думая, что если и существует демоны, то вот они. Персональный ад для мисс Грейнджер, располагайтесь. В таком состоянии анабиоза она проводит минут десять или пятнадцать, потому что потом становится абсолютно плевать, что происходит со стороны, и весь мир сужается до тела чертова-Гарри-Поттера и ее собственному пониманию того, что уже ничего не изменить. Она бесполезна. Безысходность подползает к ней змеей и аккуратно устраивается на коленях. Гермиона не находит в себе сил прогнать ее. Спустя, наверное, тысячу секунд до нее доносится встревоженное Гермиона, очнись. Но зачем? Зачем просыпаться, зачем приходить в себя, если она никого не может спасти, если они не может справится с таким элементарным заданием? Гермиона искренне не понимает, куда ее тянут, чей это голос и почему она должна его слушаться. Мир сливается в бессмысленную биомассу, тягучую и податливую, но совершенно ненужную таким как она. Авада Кедавра, Гарри Поттер. Гермиона закрывает глаза, отдаваясь на волю ощущений. Если кто-то на что-то все еще надеется, то она точно себя к ним не относит. Они все проиграли. Гермиона, пожалуйста, приди в себя. Словно тысячи голосов сливаются в один, и эта невнятная какофония разных звуков идет ото всюду сразу. Гермиона морщится и не хочет слушать, но это заставляет ее открыть глаза. Труп Гарри падает на землю в очередной раз, она не хочет считать и не видит в этом смысла, если теперь вся ее жизнь — один сплошной день сурка. Придется привыкать. А затем кто-то берет ее руки, крепко сжимает, отчего она непроизвольно вцепляется в теплые пальцы и пытается отогнать странное наваждение. Гермиона Гермиона Гермиона Кто-то упорно пытается до нее достучаться сквозь ментальный барьер. Затем сжимают плечи — Гермиона мысленно смеется от прикосновений, становится щекотно. И по всему телу словно волны эфира расходятся и выталкивают на поверхность, и краешком сознания она даже улавливает, что происходящее с ней — неправильно. А затем ее крепко обнимают и непонятный голос превращается в голос родного человека — единственного, кто остался. Воспоминания блекнут, и даже Волан-де-Морт с его Авадой кажется пустяком. Гермиона отчаянно впивается во что-то мягкое, воздуха катастрофически не хватает, когда до нее наконец доносятся отчетливые слова: Гермиона, дыши, я здесь. В то же мгновение ее выбрасывает в реальный мир. Свет противно бьет в глаза, голова кружится, мысли путаются, а ноги дрожат от страха и слабости, из-за чего она почти готова упасть и рухнуть в обморок прямо здесь, но Гарри ловит ее теплыми руками за спину и придерживает, позволяя отдышаться. Гермиона бросает взгляд и понимает, что в классе кроме них, Снейпа и Минервы никого нет. Когда Гарри доводит ее до стула, она замечает, насколько сильно он дрожит — от страха или паники, и из-за этого почему-то становится страшно. Совсем на секунду. Снейп подлетает — иначе его резкое хаотичное движение не назвать — первым, и Гарри без вопросов уступает ему место. В глазах у Северуса Гермиона впервые в жизни читает испуг, тщательно скрываемый маской хладнокровия и безразличия. Минерва подходит следом и берет ее руку в свою то ли в знак поддержки, то ли что-то прощупывая. — Мисс Грейнджер, вы меня отчетливо слышите? — внимательно спрашивает Снейп, не позволяя ей закрыть глаза, отчего ей хочется обидеться — ну и что такого, что она немного поспит после такого стресса. Однако не спорит с профессором и послушно кивает. — Галлюцинации, иллюзии, дурное самочувствие? — перечисляет он. Гермиона обводит класс взглядом, прислушиваясь к себе. — Нет. Небольшая слабость в теле и все, — тихо отвечает она, поражаясь собственному голосу. — Это нормально, — облегченно выдыхает Минерва. — Вам следует отдохнуть, мисс Грейнджер. — Как я поняла, вы не смогли меня сразу вытащить, — неуверенно предполагает Гермиона, не зная на кого смотреть и выбирая стол. — Почему? Снейп тяжело вздыхает, и на мгновение ей кажется, что профессору не около сорока, а за шестьдесят уже. От этого его становится жаль. — Вероятно, Ваш страх был настолько силен, что ментальный боггарт сумел удерживать вас в подобном состоянии. Чем больше Вы там находились, необязательно, что боялись, тем сильнее он становился, — неожиданно мягко объясняет Снейп, а Гермиона пытается не пропустить ни слова, хотя все мысли ускользают куда-то в бездну. — Нам повезло, что мистер Поттер сумел вытащить вас из такого состояния. Иначе последствия могли быть плачевными, — со вздохом дополняет Минерва, сжимая крепче ее ладонь, отчего Гермиона чувствует себя уверенней. Это небольшое приключение совершенно выбило ее из колеи, так что Гермиона рассеянно благодарит взрослых и хватается за поданную Гарри руку, потому что идти все еще тяжело, перед глазами расплываются очертания класса, а пальцы у него теплые, и это просто приятно. — Может, лучше в больничное крыло? — неуверенно предполагает Гарри, глядя на потерянную подругу, но Гермиона резко отвечает, что она в порядке и что это все пройдет, стоит ей отдохнуть. — Думаю, мисс Грейнджер права. Если завтра ей станет хуже, то отправите ее в больничный отсек, — кивает Минерва. — И, да, на сегодняшний день вы, мисс Грейнджер, от занятий отстранены, — затем вздыхает как-то устало: — И вы, мистер Поттер, тоже. Гермиона краем глаза успевает заметить непонятную усмешку-умхылку на лице Снейпа, отчего впадает в еще больший ступор, но не успевает ничего сделать — Гарри вытаскивает ее в коридор, и от этого жеста хочется смеяться.