Смертельная красота

— Вальдес, ты свихнулся? — вместо приветствия произнёс Рамон. — На время смотрел? — Не спится, — хмыкнул Ротгер. — Дело к тебе есть. — Убил бы тебя, да рука не поднимается. Говори уже. — Это касается Олафа. Рамон заметно смягчился. Он до сих пор чувствовал себя виноватым перед Кальдмеером и потому использовал любую возможность, чтобы загладить вину. — Что случилось? — Эти недоумки его завалили. Поставили под сомнение его заключение. Но ты же сам понимаешь, эти выскочки из комиссии Олафу в подмётки не годятся! — А я здесь при чём? Я ведь полицейский, а не врач. — Олаф утверждает, что смерть его подопытного наступила в результате поражения мозга каким-то токсином, а его высмеяли. — Ты уверен, что он не ошибся? — тут же подобрался Рамон. — Абсолютно. Ты же сам должен понимать. — Хорошо, я попробую разобраться. Ты хотя бы знаешь, что за труп там был? — Уже выяснил, — кивнул мужчина. — Проверь почту, я всё отправил — И когда только успел? — хмыкнул Альмейда. — Заснуть не мог, — Ротгер покосился на спящего Олафа. — Так что, я немного поработал. Да и боюсь, как бы они не попытались замести следы. А так, может, успеем. — Хорошо, я попытаюсьпомочь, но ничего не обещаю. Вечером позвоню. — Спасибо, Рамон. Буду признателен. — Пока не за что. До вечера. Ротгер хмыкнул и отключился. Потянувшись, мужчина решил, что неплохо было бы сходить в душ, чтобы хоть немного проснуться, а когда он вернулся на кухню, там уже хозяйничал Руппи. — Доброе утро, — приветствовал его Ротгер. –А вам почему не спится в столь ранний час? — Доброе утро, господин Вальдес. Завтракать будете? — Не откажусь, — мужчина упал на стул и тряхнул мокрыми волосами. — Так что же заставило вас встать с постели в такую рань? — Привычка. В Дриксен и рабочий день, и занятия начинаются очень рано из-за короткого светового дня. Так что, я совершенно отвык спать допоздна. — Понимаю, — кивнул Вальдес. — Олаф ещё спит? — Да, — Руппи покосился в сторону кровати. — Наверное, стоило бы вести себя потише. Никак не привыкну к вашей планировке. — О, поверьте, он уже привык. К сожалению, я не умею вести себя тихо и в первое время очень часто будил нашего дорого друга, но сейчас он свыкся с этим настолько, что не просыпается, даже когда я роняю полку холодильника. Кстати, вы с ней тоже поаккуратней. — Я успел её поймать, — похвастался юноша, раскладывая по тарелкам нехитрый завтрак, стоящий из пышного омлета, посыпанного зеленью и тёртым сыром. — Прекрасная реакция, господин Фельсенбург, — почти искренне восхитился Вальдес. — Можете называть меня просто по имени, — Руперт подал тарелку хозяину. — Спасибо за оказанную честь. В свою очередь прошу вас звать меня Ротгером. Руперт несколько смущённо кивнул и вернулся к завтраку. Не успели они, однако, приступить к еде, как рядом послышалось деликатное покашливание. — О, Олаф, ты проснулся. Мы тебя разбудили? — Нет, что ты, — мужчина включил чайник. — Я сам проснулся. Руппи тут же вскочил на ноги, чтобы достать ещё одну тарелку: — Я приготовил ваш любимый омлет. — Право, мальчик мой, не стоило, — Олаф покачал головой, но было видно, что он тронут. Руперт чуть ли не силой усадил Кальдмеера за стол и вмиг поставил перед ним порцию дымящегося омлета. Ротгер, наблюдающий эту сцену, искренне расхохотался: — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что за твоим питанием строго следили. Не дадите мне пару уроков, Руперт? Что-то он совсем плохо есть. — Профессор! — голос Фельсенбурга был полон возмущения. — Вы же мне обещали! Олаф беззлобно рассмеялся и растрепал волосы своего бывшего ассистента: — Ротгер, не стоило меня выдавать. Теперь меня будут кормить до тех пор, пока я не перестану пролазить в двери. Мужчины засмеялись, а Руппирассерженно засопел. — Не обижайся, мой мальчик. Лучше давай позавтракаем, и я покажу тебе Хексберг. Город в это время года удивительно красив. — А работа? — удивился юноша. — Я взял отгул. Не так часто меня навещают друзья, так что, сегодня и завтра я весь в твоём распоряжении. Руперт выглядел так, будто ему пообещали не прогулку по городу, а предложили как минимум докторскую степень. — Ротгер, вы с нами? — Олаф посмотрел на друга. — Не откажусь. Всё равно до вечера никаких дел. С чего хотите начать? — Руппи, у тебя есть что-то, что ты хотел бы увидеть в первую очередь? — Морской музей, а потом набережную. — Я почему-то так и подумал. Договорились.

***

Собраться они смогли только через пару часов. Ротгер вначале предложил ехать на его машине, но Олаф покачал головой: — Сейчас утро, будний день. В центре пробки, так что лучше на метро, а там пешком пройдёмся. Ротгер, подумав, согласился, и они втроём направились в сторону метро. Дорога не заняла много времени. Совсем скоро они снова очутились на поверхности и двинулись в направлении музея.Посетителейсегодня практически не было, за исключением одной-единственной экскурсия с младшеклассниками. Ротгервзял билеты на всех, обворожительно улыбнулся кассирше и был вознаграждён ответной улыбкой и номером телефона, оставленным на ярко-розовом стикере. В музее они провели чуть ли не полдня. Руппи, казалось, готов был бесконечно разглядывать модели кораблей, рассматривать все без исключения стенды и засыпать вопросами пожилого экскурсовода, который заливался соловьём, заполучив благодарного слушателя. Ротгер, решив не мешать, повёл Олафа в другую часть музея, которая была посвящена медицине древности. Кальдмеер не возражал. — Руппи, похоже, без ума от моря. — Да. Он с детства бредил флотом и даже в шестнадцать лет поступил в военно-морское училище. — А почему не закончил? Не сложилось? — Не сложилось, — грустно кивнул Олаф. — Автокатастрофа. Три недели в коме, восемь операцией, шесть из которых проводил я. Он выжил, даже не остался инвалидом, но о флоте пришлось забыть. — Теперь, по крайней мере, понятно, почему он так тебя любит. — Да. Выйдя из больницы, он занялся медициной, поступил в университет и сделал всё, чтобы попасть ко мне сначала в качестве практиканта, а потом и аспиранта. До этого я не брал себе студентов, но для Руппи сделал исключение. И ни разу не пожалел об этом. Он действительно на удивление талантливый мальчик. У него впереди огромное будущее. Представляешь, ему всего двадцать четыре, а он уже так много добился! Статьи в международных журналах, почти законченная научная работа, предложения о работе со всего мира. И всё сам, хотя с его родными мог получить всё на блюдечке. — Значит, я не ошибся, и Руперт — родственник члена правительства Дриксен? — Именно. Но он очень не любит это афишировать. Ему понадобилось немало времени, чтобы доказать, что он добился всего этого своими силами, а не получил по протекции отца. — Для чего ему вообще что-то кому-то доказывать? — удивился Ротгер. — Разве это так важно? — Очень, — кивнул Олаф. — Медицина — не та отрасль, где подобное допустимо. Если бы он не проявил себя как грамотный специалист, о хорошей практике можно было бы забыть. Да, его бы поставили во главе клиники, но это скорее бумажная работа, а никак не практика. Мне до той истории четыре раза предлагали пост главы госпиталя, но я отказывался. Не могу представить, как я буду сидеть в четырёх стенах, зарывшись в документацию. — Я тоже не представляю, — честно признался Ротгер. — Возможно, потом, когда больше не смогу оперировать… Тогда да. Но пока я могу удержать скальпель в руках, я буду работать. И передавать свои знания Руппи. Однажды он сменит меня. — Олаф, ты даже не представляешь, как я рад слышать эти слова, — Ротгер глупо разулыбался. — Неужели ты наконец понял, что всё произошедшее — не твоя вина? — И правда, — Олаф тоже рассмеялся, ведь пару месяцев назад он и представить подобного не мог. Но живой и здоровый Ротгер рядом вернул ему веру в свои силы. Тогда, стоя за операционным столом, он желал лишь одного — чтобы его друг выжил, и даже не думал о том, как это перевернёт его восприятие себя самого. Но, находясь в камере, вдали от всего, он начал осознавать, что он действительно хороший врач. Он ещё не знал, что смерти его пациентов не были его виной, и это не давало ему до конца принять этот факт, но, когда Ротгер доказал его невиновность, целью Олафа стало вернуться к операционному столу. Снова оперировать. Снова обрести смысл жизни. — Ты сейчас выглядишь таким вдохновлённым. Мечтаешь о грядущих подвигах? — хмыкнул Ротгер. Олаф смутился: — Ты что, читаешь мои мысли? — Ни в коем случае. Просто ты в первый раз выглядишь таким… счастливым. Знаешь, только ради этого я готов носом землю рыть, но доказать твою правоту. — Спасибо. А пока идём, заберём Руппи и пройдёмся до набережной. А то дай волю мальчику, он тут заночует.

***

Вечером, устав от бесконечных прогулок, Рогер и Руппи предложили посидеть в кафе. Олаф, к их удивлению, в начале отнекивался, но сдался под общим напором. Что на него нашло, стало понятно, когда принесли заказ. Олаф заказал самый дешёвый кофе, и Ротгер вспомнил, что на днях тот жаловался на задержку зарплаты. — Сегодня я угощаю, — громко объявил Вальдес.– И не смейте отказываться. У меня месяц назад был день рождения, а мне нельзя было пить! Я хочу это наверстать. Руппи, поняв его манёвр, кивнул, и Олафу ничего не оставалось, как принять предложение. Ужин был в самом разгаре, когда у Ротгера зазвонил телефон. Он извинился, и выйдя на улицу, принял вызов: — Да, Рамон, есть новости? — Есть, и ещё какие, — мужчина явно был взбудоражен. — Рассказывай. — Тот покойник, на котором тренировали твоего приятеля — известный бизнесмен Педро Гарсиа. Он умер несколько дней назад от инсульта. Ну, такова была официальная версия. — Так как же так вышло, что он попал в руки Олафа и компании? — удивился Вальдес,— Серьёзная ведь шишка, а не бомж какой. С чего вдруг на нём эксперименты ставили? — А вот это самое интересное. Его дочь подняла шумиху, утверждала, что её отец был абсолютно здоровым человеком и не мог умереть вот так просто. Потребовала дополнительных исследований. Тело из городского морга переправили в институт судебно-медицинской экспертизы. А так как других трупов с подходящим диагнозом там сейчас нет, на нём и стали тестировать твоего Кальдмеера. — Понятно. Где труп сейчас? — Передан в наш морг. Там им займутся всерьёз, и, если вдруг там и правда что-то есть, наши выяснят, будь уверен. — Хорошо. Спасибо, Рамон. Я перед тобой в долгу. — Это я перед ним в долгу, — покачал головой Альмейда. — Если Кальдмеер прав, то нам понадобится его помощь, понимаешь? — Думаю, он вам не откажет, — кивнул Вальдес, забыв, что его не видно. — Спасибо. А теперь мне пора. Я позвоню, как только что-нибудь станет известно. — До встречи, Рамон, — мужчина сбросил вызов и вернулся в кафе. Почему-то ему казалось, что скучать им точно не придётся.