Наша история

Похороны не для мёртвых. Они для живых.

      Первый и последний путь студентов Хогвартса происходит по воде. Именно из-за этой старой традиции все преподаватели и ученики собрались у Чёрного озера. В их руках были трансфигурированные кораблики со свечами.       Директор Дамблдор, облачённый в чёрную мантию, стоял во главе всех. На его лице не было снисходительной улыбки, голубые глаза не поблескивали заговорщически за стеклами очков-половинок. Старое, изборожден­ное морщинами лицо излучало скорбь и вину в произошедшем. Профессор Флитвик украдкой утирал слёзы уже мокрым платочком, а профессор Стебель, не сдерживаясь, рыдала на плече Хагрида.       — Вчера мы понесли невосполнимую утрату. На поезд Хогвартс-Экспресс было совершено нападение. Волан-де-Морт, с помощью своей армии Пожирателей Смерти, объявил войну всему магическому миру. К сожалению, он выбрал самый ужасный способ – через детей, — Дамблдор сделал паузу, давая каждому передышку. — Боль, которую мы чувствуем при этой ужасной утрате, напоминает мне, напоминает нам, что пусть мы все такие разные, имеем разную религию, цвет кожи и мысли, наши сердца и души едины! Когда-то нам всем придётся сделать выбор. Остаться в стороне или сражаться – выбирать нам. И при выборе мы должны помнить о Аманде Брайан, Карле Мёрфи...       Студенты Хогвартса в полной тишине слушали перечень имён, вспоминая улыбку каждого погибшего. Боль терзала изнутри, царапала острыми когтями душу волшебников, напоминая весёлые дни, когда все были живы. Казалось, что те дни беззаботной жизни остались где-то далеко позади.       — Сейчас я попрошу вас почтить память тридцати семи юных, отважных и честных волшебников.       Профессор МакГонагалл, плохо скрывая красные глаза и опухший нос, первая спустила кораблик на воду. Следом за ней тысяча студентов отпускали свои кораблики, пока в беззвёздном небе пылали портреты погибших. Дети от одиннадцати до семнадцати лет, их всех постигла страшная участь.       Тридцать семь – пугающая цифра. Они должны были бросить вверх шляпу при окончании школы, поступить, создать семью и пойти своей дорогой. Но эта маленькая жизнь была оборвана на начале своего пути. Даже самые стойкие мракоборцы рыдали на детскими трупами, проклиная себя, что не пришли раньше.       Тишина нарушалась лишь тихими вздохами и всхлипами.       Гостиная Гриффиндора       Лили показалось, что гостиная пуста, несмотря на всех присутствующих. Не было ни единого человека, который сейчас пребывал в спальне. Каждый гриффиндорец сидел в общей комнате, опустив голову. Никто не смеялся, не играл в плюй-камни, не разговаривал. Но старосте всё равно почему-то казалось, что кого-то не хватает. Привыкнуть к отсутствию почти сорока человек было трудно, даже если это были не только ребята с их факультета.       Джеймс сидел рядом с ней, крепко сжимая ладошку Лили. В этом жесте не было ничего романтичного, лишь безмолвная поддержка. Рядом, на креслах у камина, уместились Лира и Сириус, ладони которых также были переплетены, словно с их помощью вёлся телепатический разговор.       «Я рядом».       «Я знаю».       Старое радио затрещало. Как будто оно пыталось выплюнуть слова, но мешали помехи. Внезапно шуршание прекратилось, а ему на смену пришёл леденящий ужас, сковывающий тело каждого гриффиндорца.       — Говорит лорд Волдеморт, — раздался шипящий голос. — Я хочу сказать, что это было лишь началом. Случай в поезде – полный пустяк по сравнению с тем, что начнётся дальше. Больше не будет спокойных дней, веселья и безопасности. Я не дам покоя никому, пока не сотру мерзких грязнокровок с лица Земли! Многие попытаются помешать мне, но это безумие. Каждая пролитая капля чистой крови – ужасная утрата для магического сообщества. Но я убью каждого вставшего на моём пути. А пока присоединяйтесь ко мне! Присоединяйтесь или умрите!       В ту ночь не только в гостиной Гриффиндора, но и в кабинетах директора и учителей, во всех домах страны, прозвучал голос Тёмного Лорда. Альбус Дамблдор напряжённо думал, сквозь очки глядя на радио, ученики и преподаватели содрогались, родители крепче прижимали к себе маленьких детей и молились за старших.       В этой пучине страха и отчаяния был едва слышен голос ликования лорда Волдеморта.