Кощей над златом чахнет

      Кощей заводит руки за шею и нащупывает замочек на своём ожерелье. Из-за неосторожности он царапает себе кожу и чуть шипит. Иван удивлённо на него таращится, кусая губу и переминаясь с ноги на ногу. С самого утра его сбивает с толку буквально всё. То черти принесут одежду, которую сшила ему Нави, то Кощей скажет хорошенько покушать. Причём скажет так нежно и по-матерински ласково, что невозможно отказать. Сейчас же он снимает с себя украшение, придирчиво осматривает все мутно-зелёные камни и кивает Ивану на воротник. Он не сразу понимает, что же нужно сделать, но потом поспешно отгибает в воротник.       — Смотрится великолепно, — Кощей поправляет одежду Ивана. Ожерелье на его шее почти не видно. Лишь один из камней выглядывает между ключицами. — Но… Видеть его на тебе могу только я.       Он коварно улыбается, а у Ивана от этого мурашки по всему телу. Он сам касается прохладных камней и гладит их кончиками пальцев.       — Зачем это? — спрашивает он серьёзно, нахмурив брови. Снимать ожерелье не хочется. Оно красивое, утончённое, на свету играет множеством оттенков зелёного, но ни одно действие Кощея не было бездумным или ненужным. Он смеётся, кривится, злится или же играется с Иваном, но всё делает так, чтобы в будущем это принесло пользу. И Иван желает разобраться в его мыслях.       — Это подарок тебе, — он отходит от юноши и осматривает его с головы до ног. Указательный палец стучит по тонким губам. Кощей кивает самому себе, что-то подмечая для себя, и продолжает. — И знак того, что ты принадлежишь мне.       Иван недовольно открывает рот, видимо, собираясь что-то сказать, но у него ничего не получается. Он тяжело дышит, краснеет и сжимает кулаки, но ничего не говорит. Впервые его открыто назвали собственностью Кощея, а он даже ответить не мог от бушующих внутри чувств. Его трясёт то ли от ярости, то ли от безграничного счастья и желания окончательно подчиниться.       — Ну же, прелесть моя. Что с тобой? Ты так тревожишься из-за моих слов? — Кощей мягко касается его полыхающей скулы и ведёт пальцами к уху, нежно обводит каждый выступ, несколько раз надавливает на нежную кожу за ухом. — Все в этом мире будут знать, что ты принадлежишь мне, — повторил он, запустив пальцы в золотистые волосы и оттянув в сторону. — Никто не посмеет дотронуться до тебя.       Он откидывает голову назад и сладко выдыхает. Кощей знает, как его успокоить, как расположить к себе, как заставить кусать губы от жгучего желания. Но он, как и всегда, отстраняется. Иван качается вперёд-назад ещё пару секунд и открывает глаза. Горло сдавливает от чувств.       — Кощей, почему ты так делаешь? — он поджимает губы и идёт за Кощеем, который почему-то решил пройтись по замку.       — Как?       «Доводишь до мурашек, до красных пятен перед глазами, а потом лишаешь меня своего присутствия», — хочет сказать Иван, но молчит. Он понимает, что Кощей и так всё это знает, чувствует, специально выводит его из себя.       — И неужели ты ничего не почувствовал?       Голос у Кощея грустный. Он смотрит на Ивана через плечо и стучит длинными ногтями по каменным стенам. Царевич же не знает, о чём он говорит. Он смотрит на себя, крутится на одном месте, ощупывает себя руками, пока наконец не понимает. Его нога свободна. На ней нет цепи или верёвки.       — Я подумал, что выходить за пределы замка лучше без цепи. Не правда ли?       Иван бросается на Кощея, падает на колени и обнимает его за шею. В ответ обнимают ещё сильнее и громко смеются. Ивана гладят по голове, целуют в висок и кое-как поднимают на ноги, но он всё ещё льнёт всем телом, не желая отодвигаться хоть на сантиметр. Будь у него возможность он бы обхватил ногами Кощея и так бы и остался на долгое время.       Лицо Кощея за секунду меняется. То он смеётся, прижимая к себе любимого, а сейчас он серьёзен, смотрит куда-то в окно и щёлкает пальцами по застёжке ожерелья на шее Ивана. Он всё ещё не уверен, нужно ли оно. Нужен ли ему такой риск. Столько времени он играл с самим Иваном, но никак не с его жизнью.       Нави умоляла его не делать этого, не заклинать ожерелье, но он не послушался. Сделал всё по-своему. Своенравный и бесстрашный бессмертный обитатель этих стен. Он успокаивает себя, что Иван никогда не уйдёт, даже если не будет знать о колдовстве, однако…       — Спасибо… — шепчет Иван и мягкими, пухлыми губами подцепляет мочку уха Кощея.       — Ч-что ты… — договорить он не успевает. Губы сильно давят на кожу и, кажется, зубы оставляют след на ней. Кощей уже не уверен, что способен удержать Ивана, который всё ещё виснет на нём, поэтому собирает все оставшиеся силы в кулак и договаривает. — Иван, прошу. Один день. Не трогай меня один день. И я сделаю всё, чего ты только пожелаешь.       Просьба действует на Ивана. Он обиженно утыкается в шею Кощея и наконец твёрдо встаёт на ноги. По его спине ведут руками, ощупывая позвонки и рёбра, останавливаются на изгибе поясницы.       — Это не потому что мне не хочется, — начинает оправдываться Кощей, видя обиженное лицо перед собой. — Ведь в таком состоянии тебе было бы сложно ездить на лошади.

***

      Кощей пытается на смотреть на Ивана. Он скачет на лошади, а его глаза блестят. Золотые кудри пылают на солнце, а ткань, обтягивающая его тело, переливается под светом. Тело у Ивана крепкое, коренастое, плотное, мышцы проглядывают из-под кожи. От жары он закатал рукава рубашки, отчего сейчас Кощей мучается и сильнее впивается в вожжи. Лошадь под ним готова встать на дыбы, но он её удерживает, гладит по шее и хлопает по ней.       — Хватит описывать вокруг меня круги, Иван, — Кощей следит скорее за невероятной красоты лошадью, схожей по цвету с персиками. — Совсем изведёшь лошадь.       — Хорошо, — Иван притормаживает, хотя ему хочется только быстрее. Он на лошади подъезжает к серой лошади Кощея. — Мне до сих пор не верится, что мы… вышли.       — Что ж, этого стоило ждать. Не вечно же мне тебя держать, — он пожимает плечами и наклоняется к Ивану. — Но, повторю, моим ты будешь ещё долго.       — Насколько долго? — Иван наклоняется и надеется, что про просьбу всё же забудут.       — Дольше, чем я существую, — Кощей с силой ударяет по бедру лошади Ивана, и она вырывается вперёд, унося с собой наездника, которому хотелось вернуться назад.       Дальше они едут молча, иногда перекидываясь взглядами. Иван понятия не имеет, куда они направляются, но он доверяет Кощею, чьё ожерелье так приятно холодит кожу. Лошади под ними точно не простые, обычные измотались бы ещё к середине дня, а эти едут без проблем, даже не запыхались. Однако, начинает темнеть и животные ведут себя странно. Едут резче, качаются, фыркают. Иван вопросительно смотрит на Кощея, а он лишь кивает, успокаивая, а потом кидает появившееся ниоткуда яблоко. До этой секунды он и не думал о еде, но желудок крутит при виде сочного фрукта.       — Спасибо.       — Не за что, — Кощей держится на вожжи одной рукой, а второй опирается на сиденье сзади. Тело натянуто, а шея выгнута. Иван отводит взгляд, пытаясь скрыть яркий румянец на лице и шее. Из головы не выходит это положение его тела, мерно передвигающегося бёдрами по сиденью из-за хода лошади.       — Иван, я хочу тебя кое о чём попросить, — вдруг начинает Кощей. — Мы скоро доедем до моего старого знакомого. Он может резко реагировать на тебя, но не бойся. Я не отступлю от тебя ни на шаг. И не ешь у него ничего, не пей. Мы с ним не враги, но мало ли что он захочет сделать.       Иван кивает, уставившись на яблоко. Он уже долго не видел ни одной живой души.