Тихий свет/ Silent Light

Гарри медленно приходил в себя, задаваясь вопросом, что происходит, ему было ясно, что здесь никого не было. Это было очень странно, ведь Эдвард, по большей части, почти не отходил от него. Он не следил за Эдвардом, ему просто было интересно его местонахождение. Гарри не пришлось долго переживать только потому, что он услышал громкие голоса, доносящиеся с лестницы. Они говорили о ребенке; до этого момента все были в согласии — гармонии между обеими его семьями. Гарри рассеянно потер свой раздутый живот, слушая их разговор. Был ли его ребенок готов выйти на свет? Или Поппи права, и это будет опасно для него или для неё? По мнению Гарри, все недооценивали его ребенка. Ребенок был наполовину вампиром, и это сильно увеличивало шансы на его выживание. Гарри чувствовал, что к концу дня ребенок стал слишком большим для его живота. Каждый раз, когда он двигался, он причинял ему боль, кто знает, что теснота делала с ребенком? Гарри содрогнулся от этой мысли; он знал, каково это — застрять в маленьком замкнутом пространстве. Он вырос в чулане под лестницей. К счастью, он никогда не страдал клаустрофобией, вероятно потому, что чувствовал себя там в безопасности, несмотря на небольшое пространство. Его семья не беспокоила его там, хоть Дадли и любил прыгать на ступеньках, которые были его потолком, и на Гарри часто сыпалась пыль и грязь. Как только он подумал об этом, раздался громкий треск, сопровождаемый агонией, которую Гарри никогда раньше не испытывал. Хуже даже проклятия Круциатуса, хуже всего, что он пережил в своей жизни. Гарри больше ничего не понимал, его разум помутнился, Гарри упал без сознания, мертвый для всего мира. К несчастью для Гарри, он не остался таким, когда в следующий раз пришел в себя, в комнате были люди. Их голоса были громкими и полными паники, Гарри добавил к этой панике то, что он не мог двигаться! В последний раз, когда такое случилось, он был привязан к окровавленному надгробию. Больше всего на свете Гарри ненавидел свою славу и страх быть связанным, неспособным двигаться или дать отпор. Жгучая боль была достаточно сильна, что же, черт возьми, происходит? Почему он не может пошевелиться? Неужели ребенок сумел полностью парализовать его? Это было совершенно бессмысленно даже для него. Затем он услышал самый благословенный голос в мире, обращающийся к нему. Спасибо Мерлину за способность Эдварда читать мысли прямо здесь и сейчас. Его магия бурлила и должна была вырваться на свободу вместе с растущим страхом. — Гарри, успокойся, Поппи наложила заклинание онемения, вот почему ты не можешь пошевелиться, не сопротивляйся ему. — сказал Эдвард, боясь, что боль будет еще сильнее, если Гарри будет бороться с ним. Учитывая то, что его пара уже была в агонии, он не хотел видеть, каким он будет без заклинания. Хоть он и не слышал боль, которую испытывал Гарри, он ощущал её через его мысли, и это заставляло его чувствовать себя беспомощным. Гарри всегда казался таким сильным, таким уверенным в себе. Эти последние недели были тревожным звонком, его пара была человеком, его пара была уязвима и его пара была сильна, несмотря на все это. Гарри сосредоточился на голосе, пытаясь применить Окклюменцию, чтобы заглушить боль. Заблокировать всё остальное, кроме его голоса. Это было нелегко, и он то и дело соскальзывал, но все же справился. Он спросил Эдварда, что происходит, всё ли в порядке и всё ли хорошо с ребенком. На несколько минут воцарилась тишина, а затем Эдвард снова заговорил с ним. Его губы были прямо у его уха, говоря ему спокойным собранным голосом то, что он хотел знать. Хотя Гарри и знал, что с Эдвардом далеко не все в порядке, он был таким же беспокойным, как и он сам. Особенно, когда кто-то, кого он любил/знал, испытывал боль, даже хуже, когда он ничего не мог с этим поделать. Магия-это не панацея, у неё есть свои ограничения, как у маггловской медицины. Эдвард прислушивался к мыслям своей пары, гордость наполняла его от того, что его пара не впадала в отчаяние. Гарри был таким сильным, таким способным; Эдвард был очень доволен тем, что этот человек принадлежал ему. Его мысли вернулись к тому, каким он будет, когда станет вампиром, от него наверняка будет захватывать дух. — Поппи и Карлайл достают ребенка, пока всё в порядке, ребенок в порядке, не волнуйся, любовь моя.- успокаивающе сказал Эдвард на ухо своему любимому. Хоть он и находился так близко, кровь не беспокоила его, он чувствовал её запах, почти ощущал её вкус в воздухе, но его пара была важнее. Хорошо, что он недавно поел, лучше перестраховаться, чем сожалеть. Хорошо, что остальные ушли — они не ели так часто, как он. Гарри был благодарен прохладному полотенцу, положенному ему на лицо, до этого момента он не осознавал, что ему было очень жарко и липко. Он вспотел, возможно, от боли, это его не удивило бы. Он прищурился, чтобы посмотреть, кто это сделал — карамельный цвет волос выдавал Эсме. Он слабо улыбнулся ей, хотя это больше походило на гримасу. Он бы поблагодарил её, если бы у него хватило сил. — Почему это не сработало? — спросил Карлайл, — там все еще был слой, защищающий ребенка, пока она разрезала Гарри. Она также произнесла какое-то заклинание, чтобы остановить кровь, льющуюся из него. Он был как никогда раньше очарован магией, так много людей можно было спасти с помощью одного такого простого заклинания. -Я попробую заклинание ещё раз, — сказала Поппи, и по выражению её лица Карлайл понял, что оно должно было сработать. Она начинала паниковать, что заставляло Эдварда волноваться и самого впадать в панику. Его янтарные глаза тревожно перебегали с Гарри на Поппи, не отрываясь них обоих. Она снова прошептала заклинание, проведя палочкой по уже проделанному разрезу. Она всё больше раздражалась, ведь ничего не получалось. Почему это не сработало? Почему её магия не может проникнуть сквозь кровавую магию, созданную маткой? Озабоченно нахмурившись, она вложила в палочку еще немного магии и снова произнесла заклинание. -Ты делаешь ему больно! — рявкнул Эдвард, услышав панические болезненные мысли Гарри, его тело напряглось, как будто он был готов броситься на Поппи, чтобы остановить её, причиняющую боль его паре. Вампир в нем хотел этого, но его человеческая, логическая сторона знала, что она только пыталась помочь. Заклинание онемения быстро проходило, потому что агония становилась всё более интенсивной с каждой секундой. Эдварда не удивило, когда Гарри пошевелился, выгнув спину так, будто он встал на мостик. Карлайл прижал его к поверхности, стараясь не дать ему поранить самого себя. -Я ничего не могу сделать, — сказала она в панике и на грани истерики. — Поппи, пожалуйста, можешь дать ему какое-нибудь зелье? — сказал Сириус, широко раскрыв свои голубые глаза, наполненные ужасом. Он всё ещё стоял в углу, борясь со всеми инстинктами, которые требовали того, чтобы он подошел и прижал его к себе. Карлайл и Поппи должны были разобраться с Гарри, всем было тяжело находиться там во время того, как юноша страдал. Поэтому он стоял там, чувствуя себя совершенно бесполезным, а Гарри стонал в агонии, сдерживая крики, кусая губы. Было слышно, как Тедди кричит в другой комнате, а Анди и Нарцисса пытаются его утешить. Драко подошел и встал в дверях, его собственные глаза были полны беспокойства и страха за нового друга и старого врага. Кто бы мог подумать, что эти двое поладят? Если бы не сложившаяся ситуация, Сириус бы ухмыльнулся, вспоминая, когда имя Драко заставляло Гарри застыть в ужасе. -Можно дать ему снотворное зелье, но я не уверена, что оно подействует. — предположила Поппи в полном недоумении. Никто не должен терпеть боль, если в её силах было это остановить, будь она проклята, если не попробует. Карлайл всё ещё удерживал дергающегося Гарри, боль была явно слишком сильной для него, бедняги. — Я сейчас принесу, — сказал Сириус и тут же выбежал из комнаты, не в силах больше слышать крики своего крестника. Он схватил флакон из того, что они называли «шкафчиком с зельями» и побежал обратно вверх по лестнице. Это было единственное Пурпурное зелье в шкафу, и он знал, какого цвета должно было быть снотворное. Он видел его достаточно, чтобы знать, что Ремус всегда брал одну склянку после полнолуния. Войдя в комнату, он передал его Поппи, а та передала его Эдварду — в конце концов, он был ближе всех к голове Гарри. — Гарри? Гарри, мне нужно, чтобы ты сконцентрировался, мы дадим тебе зелье сна без сновидений, хорошо? Выпей его, и всё это скоро закончится, я обещаю.- выругался Эдвард, и, с помощью Карлайла, они пытались удержать голову Гарри. Не то, что бы это было необходимо — Гарри совершенно успокоился, как будто понял и услышал мысли Эдварда. Гарри проглотил зелье, которое влили ему в рот. Все ждали, затаив дыхание, и дружно вздохнули, когда зелье подействовало. Он уже спал. — Я ничего не могу сделать, все зависит от тебя, — сказала Поппи, беспомощно глядя на Карлайла. Именно в этот момент раздался самый ужасный рвущийся звук, в глубине души они были рады, что Гарри был без сознания. Поппи поплохело, даже Карлайл, который многое повидал за свою жизнь, выглядел слегка встревоженным. Драко довольно забавно исчез, и Сириус побежал в ванную, послышались звуки рвоты. Ребра Гарри были раздроблены, раньше там была маленькая дырочка, а теперь появилась дыра размером с весь живот Гарри. — Ущерб слишком велик, чтобы я могла его исправить! — взвизгнула Поппи, и одно заклинание за другим вылетало из её волшебной палочки. Безрезультатно, они не могли вернуть всё назад — они должны были вытащить ребенка! И достать его сейчас же, и пусть вампиры делают свое дело, иначе они потеряют Гарри прямо здесь и сейчас. — Вытащи ребенка сейчас же! — прорычал Сириус, возвращаясь в комнату с суровым выражением лица и вновь обретая решимость. Он уже много раз сталкивался с этим как Аврор, и будь он проклят, если сейчас будет выглядеть слабым. Его крестник нуждался в нем тут, а не в туалете, и надо было что-то делать. Хоть что-нибудь, черт возьми. Эдвард двигался быстрее, чем люди могли видеть, но они действительно слышали тот же рвущийся звук, что и раньше. Они поморщились и отвернулись — Эдвард впился зубами в магически созданную утробу Гарри. Эсме стояла у кровати с выражением страха и надежды на лице. Она молилась небесным богам, чтобы они снова привели Гарри в порядок. Её семья только-только стала цельной, счастливой, она не могла потерять сына или внука. Из всей магии и вампиров в этой комнате, конечно, должен был быть способ сделать это. Гарри был уверен, что все будет хорошо, почему бы и им тоже не попробовать? Гарри не был слабаком и не страдал манией преследования. С ним всё будет в порядке. Она выжала воду, в которой были кубики льда, и снова вытерла бесчувственное лицо Гарри, чувствуя острую необходимость сделать хоть что-то для него. Эдвард рванулся в утробу, у него было прозрение несколько секунд назад — может быть, утроба была создана не только с помощью магии, но и с вампирским ядом тоже? Что, если только вампир был в состоянии вытащить его? Или только сам ребенок в состоянии выбраться до конца дня. Он не хотел больше причинять вреда телу Гарри, его позвоночник пострадает следующим, если ребенок пошевелится. Он мог слышать его мысли, и он осознавал, что делает, и чувствовал себя очень плохо. Он даже не мог винить в этом ребенка, да и не собирался — Гарри убьет его. Он был рад, что Гарри не проснулся, иначе он вполне бы мог это сделать. Наконец он оторвался от утробы, протянув к ней нежные руки, чтобы помочь плачущему ребенку выбраться. Сорвав зубами веревку, Эсме приготовила одеяло и завернула ребенка в него. Вот тогда-то маленький мальчик и заплакал, Эсме начала ворковать с ним, и тут, к всеобщему изумлению, раздался еще один крик. — Близнецы? — прохрипел Карлайл, и его лицо исказилось от удивления и потрясения. Он не видел, как тот подошел — и никто не видел. Эдвард спокойно забрал у Гарри еще одного ребенка, и это было чертовски неожиданно! — он должен был забрать его, пока не стало слишком поздно. Он передал другого мальчика Карлайлу, прежде чем вонзил зубы в шею Гарри, а затем в его запястья и ноги, пытаясь двигаться достаточно быстро что бы успеть. Поппи начала восстанавливать то, что могла, но, к сожалению, этого было недостаточно. Как только яд начал циркулировать по крови Гарри, он разбудил его; зелье, очевидно, не работало с ядом в нем.  — Я надеялся, что это сработает, — прошептал Эдвард с опустошенным видом. Три дня ему придется мириться с тем, что его пара корчится в агонии. Он ничего не сможет для него сделать, но потом…его пара станет одним из них. Ему больше никогда не придется волноваться; возможно, этот исход был к лучшему. По прошествии нескольких минут Эдвард наконец расслабился, когда это вошло в его сердце — теперь он был официально изменяющимся вампиром. Ничто не могло остановить его сейчас, через три дня его прекрасная пара станет бессмертной и еще более ошеломляющей. * * * — И что же ты теперь собираешься делать? Я имею в виду, что Гарри не может остаться здесь, не так ли? Люди заметят эту перемену. — сказал Драко. — Не совсем, простой гламур сделает свое дело, я сомневаюсь, что Гарри будет часто появляться, что бы на него стали обращать внимание. — заявил Сириус. — Он не хотел бы рисковать, причиняя кому-либо вред, и я не собираюсь ему этого позволять. Он будет вечно винить себя, если причинит вред другому. Эта часть Гарри никогда не изменится. — Как ты думаешь, он сохранит свою магию? — спросил Эммет с надеждой на лице, быть с волшебником вечность было бы такой отличной вещью. Никаких больше сломанных дверей, компьютеров или чего-нибудь еще! Эсми не нужно было бы все время ругаться на него, и ему тоже не нужно было менять сломанные вещи. — Мы сможем это понять только подождав и увидев, у каждого волшебника или ведьмы это по разному. — сказала Поппи профессионально. — И что это значит? — спросил встревоженный Эдвард. Он просто предполагал, что Гарри сохранит свою магию; он не знал, что, обратив Гарри, он рисковал потерять часть его. — Для каждого из нас, те волшебники, которые были обращены, больше не имели магии. Другие же волшебники сохранили свою магию, просто так устроен мир. — тихо сказала Поппи, она видела тревогу Эдварда и поняла почему. — Но, принимая во внимание, как много магии было в жизни Гарри, я бы сказал, что именно это он возьмет с собой в свою бессмертную жизнь. — проговорил Сириус. — Что ты имеешь в виду, мы взяли что-то с собой в свою бессмертную жизнь? — нахмурился Драко, и на его лице отразилось замешательство. — Оглянитесь вокруг, каждый из этих вампиров взял что-то с собой в свою бессмертную жизнь. Эдвард обладает способностью читать чужие мысли, что проявлялось в его даре, который он может использовать в своей бессмертной жизни. То же самое можно сказать и о Джаспере, его способность читать других и заставлять их делать то, что он хочет, позволяет его способности эмпата выходить наружу. — сказал Сириус. — Иногда те из нас, у кого есть дары до того, как они были изменены, сохраняют их или усиливают, способность Эсми любить, сострадание Карлайла, сила Эммета, красота Розали, и последнее, но не менее важное, способности Элис видеть. — Ты, очевидно, много об этом думал, — сказала Нарцисса, по-видимому впечатленная. — Когда речь заходит о моем крестнике, я бы сделал все, что угодно, я искал все, что мог достать своими руками. — сказал Сириус со странно серьезным выражением лица. — Значит, есть большой шанс, что он сохранит свою магию? — спросил Эдвард с явным облегчением. Гарри любил свою магию, и он знал, что это было бы ужасно, если бы он ее потерял. Он бы жил с этим, но ему всегда не хватало бы этой части себя. Он молился тому Богу, который охранял вампиров, чтобы его пара сохранила свою магию. — Да, — твердо сказал Сириус. — Хорошо, — сказал Эдвард с облегчением. Эммет застонал, уставившись на экран своего мобильного телефона, выглядя очень раздраженным. — Фантастика, — проворчал он, раздраженно закатив глаза. Эдвард только усмехнулся ему в ответ, казалось, ничто не могло испортить его настроение. — Что-то случилось? — спросил Драко, нахмурившись в замешательстве, и снова ему показалось, что это все, что он делал в эти дни. — Розали купила слишком много вещей, мне нужно пойти и забрать их, — раздраженно вздохнул Эммет. — О, — сказал Драко, понимающе кивая. — Ты нашел то, что искал, Драко? — спросил Карлайл. Его жена была с Розали; Элис не пошла с ними, к большому их удивлению. Она не могла даже выйти из комнаты; она обожала своих двух маленьких «племянников», которым еще предстояло дать имена. — Нет, — сказал Драко, уныло качая головой. — Я дам тебе несколько Блэковских книг, если это поможет, — сказал Сириус, — но если ты злоупотребишь ими, твоя голова окажется рядом с эльфами на площади Гриммо. — он тоже так думал, он не хотел, чтобы кто-то занимался темными искусствами в его доме. — Спасибо, — тихо сказал Драко, гадая, будет ли его прошлое следовать за ним, куда бы он ни пошел. Сириус Блэк явно не доверял ему, и тот факт, что его мать молчала, говорил о многом. Ему было немного обидно, ведь она была его матерью, но она ничего не сказала, как будто соглашалась с Сириусом. — Нет проблем, — спокойно ответил Сириус. Эммет тихо выскользнул из дома, схватив ключи от своего грузовика, он не мог отказать Розали ни в чем, и он любил ее, даже если она иногда действовала ему на нервы! Особенно над покупками с кровавым крошечным красным кабриолетом. — А Гарри не называл никаких имен? — спросила Поппи, с обожанием глядя на маленьких мальчиков. Они были совершенно здоровы, один из них имел аппетит к крови, другой предпочитал молоко. Эдвард мог слышать только одного из них, другой был загадкой. Оба они были независимо от своих предпочтений наполовину вампирами. Они уже были избалованными маленькими мальчиками, их бабушка и тетя уже вышли, чтобы купить еще один набор всего, что они покупали. — Мейсен, — тихо сказал Эдвард. — Милое имя, — сказала Элис, лукаво улыбаясь, как будто у нее была тайна, которую никто не знал. Что, учитывая ее способности, было не так уж трудно поверить, что это правда. — Я удивлен, — сказал Сириус, выглядевший так, словно у него запор. — Он не хотел использовать семейные имена, — сказал Эдвард, зная, о чем думает Сириус, — это только напомнило бы ему о том, что он потерял. Он этого не хочет. — А кто-нибудь сказал Гермионе и Рону? — невинно спросила Элис. — Нет, черт возьми, я забыл, я лучше расскажу им, — сказал Сириус, широко раскрыв глаза. — Да, ты должен, — сказал Эдвард. Гарри считал их своими братом и сестрой; он надеялся, что они будут как тетушки и дядюшки для его ребенка, теперь детей. Гарри будет чертовски удивлен, когда он, наконец, обратиться — Я сделаю это, у меня есть их номер. — ему просто придется подождать, пока он не получит сигнал с ее телефона. Она проводит много времени в волшебном мире, где маггловские гаджеты не работают. — Хорошо, — радостно сказал Сириус, он ненавидел пользоваться телефонами и всеми другими магловскими устройствами. По большей части он заставлял Гарри делать все сам. Это было частью взросления в волшебном мире; он никогда не использовал ничего подобного. Никто из его друзей тоже не был Магглорожденным, так что ему никогда не приходилось думать о них. — Ты что, не слышал? Лаванда и Джейкоб обручились, они пригласили всех нас… они все еще пытаются найти место, которое будет нейтральной территорией для всех нас. — сказал Драко. — Очень мило с его стороны, — сказал Эдвард, радуясь за Джейкоба, ведь он через многое прошел. Сначала он любил Беллу только за то, что она отдалась его врагу. Потом он получил ее, после того как расстался с Беллой, а потом снова потерял, но по крайней мере был счастлив. У него была его истинная пара, так же как и у Эдварда была его истинная пара — Гарри. Он уже давно не видел Беллу и надеялся, что с ней все в порядке и она обрела счастье. — Я не знаю, как другие оборотни отнесутся к этому, — осторожно сказал Карлайл, особенно учитывая, что они только что нарушили правила, превратив Гарри. К счастью, подумал он, поскольку пара Джейкоба была ведьмой, она могла бы убедить его отказаться от этого правила. — Сириус, перестань зацикливаться на этом, это не значит, что он не любил своего отца или мать, просто потому, что он не хочет называть своих детей в их честь. — заявил раздражённо Эдвард, он очень быстро начал выходить из себя. Неудивительно, что Гарри не решался открыть рот, чтобы высказать свои желания. -Тебе тоже не стоит расстраивать Гарри по этому поводу. — закончил он защищаться — Значит, он назовет его Мейсен? — спросил Драко, снова меняя тему разговора. — Похоже, он непреклонен, — сказал Эдвард, меняя тему разговора. — Так как же ты собираешься назвать второго из них? — спросила Нарцисса. — Понятия не имею, я подумаю об этом и поговорю с Гарри, — сказал Эдвард, что было, если он был последовательным. Если на это уйдет два года, то он потеряет много воспоминаний о том, как росли его дети. Первые два года жизни его детей, воспоминания, которые он никогда не сможет испытать снова. — Пахнут ли дети? — спросила Поппи, затаив дыхание и надеясь услышать отрицательный ответ: Гарри умрет, если уедет от своих детей, да и от детей тоже, после всего того, что ему пришлось пережить, чтобы их сохранить. — Нет, — сказал он, — они такие же, как и все остальные здесь. — они были уверены, что дети не поранятся, а если бы и могли, то им пришлось бы быть особенно осторожными. Потому что он учуял запах Гарри, когда тот был разрезан. Он пах божественно, пах его самой любимой вещью в мире, как и подобает супругу. Но его кровь была такой вкусной, что даже слюнки текли; его любовь к Гарри победила желание крови. На самом деле, без особой борьбы его любовь к Гарри перевесила бы все в этом мире. Кроме, может быть, двух его маленьких мальчиков. Возможно, все, что ему нужно будет сделать, — это помочь Гарри осознать свою силу, прежде чем он сможет увидеть их детей. Надежда расцвела в нем подобно цветку, распускаясь во все стороны. Надежда, похоже, именно этому он учился в течение последних нескольких лет, с Беллой, а потом еще больше с Гарри. Подумать только, он мог бы обратить свою певицу, а не свою пару. Он почувствовал теплый жар, когда Гарри захотел назвать их сына в его честь. Мейсен, это была его настоящая фамилия, Эдвард Энтони Мейсен, до того как он был усыновлен Калленами. Возможно, он должен был сделать то же самое в ответ Гарри. Еще одно имя для Поттера, или даже Эванс — это фамилия его матери, не так ли? — Эван? Это звучало хорошо, он также помнил, как Сириус продолжал говорить о том, что семья Лили, семья матери Гарри, имела смысл для того, чтобы быть названной в честь цветов… но все они были девочками в течение многих поколений. Да, там определенно было о чем поговорить как… они охотятся. Его сердце бешено колотилось, хотя, Гарри, он собирался взять на свою первую охоту через два дня. Он был отвлечен тем, что оба его сына плакали, Тедди тоже решил в это время разразиться плачем. Тедди это не нравилось, он чувствовал себя очень неуютно с двумя новыми детьми в доме. Он дулся уже несколько часов, его волосы оставались синими, и он все время плакал, требуя внимания. К счастью, вокруг было много людей, так что Тедди уделяли такое же количество внимания, сколько и близнецам, что бы они могли получить то же самое количество внимания. Близнецов нужно было кормить каждые два часа, это было хорошо, что они оба были вампирами! Они смогут за ним угнаться. Взяв в руки своего малыша, они не были идентичны, и он, и Гарри всегда смогут отличить их друг от друга. У одного из близнецов были каштановые растрепанные волосы, как у его отца, и янтарные глаза. У другого были медные спутанные волосы и зеленые глаза, точно такие же, как у его другого папы. Если бы кто-то их увидел, то было бы совершенно очевидно, кто их отцы. Он был не единственным с янтарными глазами, Тедди родился с янтарными глазами, как и его собственный отец. Ремус Люпин, благослови его Господь, погиб на войне, пытаясь защитить жену и ребенка. Не подозревая о том, что Нимфадора вновь присоединилась к битве. Гарри был серьезно недоволен ею за это, на самом деле он был разочарован и зол на нее. Его собственная мать умерла, но она не убежала сражаться! Ее предали. Он очень остро чувствовал, что она должна была остаться, что ее сын должен был прийти первым. Эдвард знал, что, когда он увидит их в первый раз, он подумает об этом, и его чувства к тому, что она сделала, будут закреплены или даже сильно усилены. — Я поймала его — пропела Элис, поднимая малыша, с медными волосами, она довольно радостно ворковала с ним. Эдвард только покачал головой в изумлении, Элис никогда не изменится, и, честно говоря, он бы этого не хотел. Она была его сестрой, а они любили сестер, невзирая на все странности. Эдвард сделал бутылочку с детской смесью и отдал ее своему сыну! Его сын! Он все еще не мог поверить в это, а они были здесь уже целый день. Элис схватила бутылочку с кровью и стала кормить в свою очередь одного из мальчиков. Их передавали по кругу, и каждый хотел получить свою очередь! Эдвард опустил ногу и хотел покормить хотя бы одного из них. Поэтому он ходил по очереди, сначала один, потом другой, позволяя одному из членов семьи кормить другого ребенка.