День за днем

Весна была удивительно мягкой. Давно такого не было - с той трагедии Руфус не мог вспомнить такой теплой и нежной весны. Деревья стояли во всем цвету, изредка теряя легкие лепестки, запах в воздухе был восхитительным, навевающим приятные разные светлые мысли. Этот аромат лучше любых духов – сладковатый, с любым потоком ветра он менялся, но неизменно дарил свежесть и надежду. Кладбище встретило спокойствием и тишиной, приятным умиротворением, которое окутывает уставших и измученных людей. Герцог Барма ощущает, что скоро придет и его час погрузиться в него. И нет ни страха, ни сомнения – просто принятие реальности, которая не была настолько уж пугающей. Руфус долго живет и многое повидал, что не каждый мог бы выдержать. Но достоин получить долгожданный отдых, но не хочет торопить события. Когда надо будет, тогда и уйдет на покой. У нужной могилы он вновь встречает ее, ту несчастную, которая не может успокоиться после потери близкого человека, и до сих пор не снимает траур, хотя времени прошло уже предостаточно. - Леди Рейнсворт, - поприветствовал юную особу Руфус, привлекая ее внимание. - Герцог Барма, - немного удивленно произнесла Шерон, но тем не менее она кивнула в знак приветствия старому знакомому. Ее лицо было особо бледным, глаза потемнели от горя и покраснели от часто проливаемых слез. Она до сих пор оставалась красивой, но ее красота стала печальной. - Вы к нему? – улыбнулась она, боясь называть имя человека, которого ей пришлось хоронить. - К нему, - ответил Руфус. Ему тоже было тяжко произносить это имя, которое стало даже чем-то запретным для тех, кто любил его. Шерон увидела в чужих глазах глубокую пустоту и отчаяние, смешанное с одиночеством – смесь убивающая и растлевающая. Шерон понимающе улыбнулась и пошла прочь от могилы, давая возможность остаться Барме один на один со своей личной трагедией. - Здравствуй, Брейк, - отчаянно прошептал Руфус, выдавливая из себя вымученную болезненную улыбку. Он достал небольшой флакон с огненной водой и две рюмки. Резко и четко мужчина наполнил их и поставил одну прямо на постамент. Барма осушил залпом свою, морщась от обжигающего чувства, пронзившего горло и пищевод. Глаза заслезились от боли, и он поспешил утереть их. Вторую рюмку Руфус накрыл небольшим кусочком хлеба. - Прости, сладким не положено, - слегка насмешливо произнес Барма, вспоминая любовь Зарксиса к кондитерским изделиям. Он много чего вспоминает. Не только здесь, в месте, где концентрируется память о Шляпнике. Брейка было слишком много в его жизни. В библиотеке Руфус видел его любимые книги и вспоминал, как тонкие пальцы перелистывают страницы, в зале ему приходит видение ехидно хихикающего Зарксиса, который снова пустил в его сторону очередную шпильку. Даже в спальне Барма видел растянувшегося на своих простынях бледного, слегка улыбающегося в смущении и ожидании Брейка, зазывающего к себе. Тонкие руки герцога еще помнили ощущение чужой кожи, мягкость белых волос, теплоту узкой ладони. - Я скучаю, - еле слышно произнес Руфус, присаживаясь перед могилой. – Но я верю, что это не конец. Мы однажды еще встретимся. Улыбка легла легче на его губы, сияя искренностью и теплотой. Ветер подхватил опавшие розовые и белые лепестки, взвившиеся в воздух цветным вихрем. - Мы встретимся, когда пройдет наш столетний цикл, - счастливо произнес Руфус, поднимая голову к небу, все же позволяя нескольким слезинкам скатиться по лицу. – Обязательно, Брейк. И все будет по-другому.