День за днем

Джон недовольно поежился. Все-таки он терпеть не может эту помпезную роскошь, которую вокруг себя выстраивали богатеи. Эти многоэтажные дома с множеством украшений и бесконечным количеством комнат, в которых почти все отделано золотом, картины черт знает каких веков и каких-то там великих художников. Дорогие ковры, хрустальные люстры, даже посеребренные ручки дверей – все дышало богатством и чрезмерной гордыней. Джону плохо становилось от одного представления, а тот единственный случай, когда его призвали ко двору, чтобы наградить за достойную службу в армии, он помнил, как страшный сон. Эти презрительные надменные взгляды знати, давящие стены, ослепляющее золото буквально на всем – все говорило ему, что не здесь его место, и старалось втоптать в грязь. - Джон, не тормози, - где-то впереди прозвучал звонкий возбужденный голос Шерлока, который устремился быстрее стрелы. А тому быть в поместье Холмсов было подобно пытке, но хозяина поместья это не волновало. Как вообще получилось так, что Джон связался с этим самодовольным графом, который был очень себе на уме? Его никто не понимал, даже его собственная семья, но все же было в нем что-то, вызывающее восхищение, которое перекрывало все недостатки неуемного богатея. А их, знаете ли, не мало. Но главное, что Джон понял при общении с Шерлоком, что во многом эти люди, принадлежащие высшему обществу, не приспособлены к жизни. Тот же самый Холмс, чуть не погряз в болоте, не понимая, как ориентироваться в лесу. Он удивленно взирал на топор, не зная, как к нему подступиться, хотя он уверял смеющегося Джона, что знает, как им пользоваться. Костер разжигать Шерлоку не доверили, хотя он рвался из любопытства попробовать. Холмс был, как ребенок, для которого мир представляет угрозу – в нем слишком много всего, чего малыш не умеет. Хотя в плане данного человека это смотрелось несколько противоречиво, потому что его гениальность действительно была за гранью. - Джон, ты такой медленный, - проворчал Шерлок, кружа вокруг стола, на котором возвышалась различная посуда и приборы для экспериментов. Джон не понимал назначения многих предметов, но осознавал, что ему и не надо. Как и не надо здесь находиться, но кто его спрашивать будет? - И зачем я вашей милости здесь понадобился? – поморщился Джон от неприятного запаха, заполнившего помещение после добавления Шерлоком каких-то гранул в странного цвета раствор. - Ты мне не мешаешь, - ответил Холмс, зажигая спиртовку и нагревая над ее пламенем колбу. - Что? – переспросил Джон, во все глаза глядя на графа. - Как же я мог забыть, что у тебя ограниченный мозг, который не понимает элементарных вещей, - закатил глаза Шерлок. – Меня раздражает присутствие большинства людей рядом с собой. Наибольшее удовлетворение я получаю только от трупов – они молчат, но от них можно получить информацию. Остальные же люди – просто мартышки, которые считают свой низкий уровень знаний интеллектом. Джон еле сдержался от насмешливого фырка, но не смог не скопировать жест Холмса, закатив глаза. Граф этого не заметил, увлеченно что-то мешая в стакане. - С тобой мне почему-то комфортно, - недоуменно произнес Шерлок, сам не понимая реакцию своей психики на это явление. – Ты не умнее остальных, что есть, то есть. Но ты не вызываешь раздражения, как остальные. Так что мне нравится, если ты рядом. И даже если говоришь. Джон еле слышно рассмеялся, хотя это вряд ли могло бы вызвать веселье в обычной ситуации. Но с Шерлоком Холмсом нет ничего обычного. И даже стираются старые понятия о богатых и бедных настолько, что такой нищий, как Джон может легко прийти в один из самых знатных домов, как к самому себе, потому что его вызвал туда невыносимый Шерлок. И вся знать к этому привыкает и даже поощрят единственного человека, который может ужиться с младшим сыном Холмсов. Есть ли разница между богатыми и бедными? Для этих двоих определенно нет. А мнение остальных уже не имеет значение.