День за днем

Это был не первый десяток лет его заточения и далеко не последний, когда ему каким-то образом передали неожиданную передачку – корзинку со сладким, в которой лежали упаковка Берти Ботс, лимонные дольки и несколько десятков пачек шоколадных лягушек. Геллерт тогда недовольно поморщился. Кто-то явно любил над ним издеваться, потому что его отвращение к сладкому было известно всем. Помимо всего остального в посылке была небольшая записка, написанная тонким косым почерком, который был слишком хорошо знаком Грин-де-Вальду, чтобы требовалась подпись. «С днем рождения. Надеюсь, это немного скрасит твое заточение». Либо Альбус Дамблдор, наконец, научился ехидничать и искусно издеваться, либо у Геллерта уже мания на этот счет. Но сладкое было, и с этим надо было что-то делать. Он потянулся к яркой упаковке шоколадной лягушки, на которой что-то было написано о коллекции карточек, на что, естественно, маг не обратил внимания, срывая упаковку. На него выпрыгнуло черное земноводное, еще больше ухудшая настроение. Поймать его оказалось несложно одним резким движением, и с садистским наслаждением он раздавил ее в ладони. Платком Грин-де-Вальд придирчиво вытер руку, избавляясь от ненавистного шоколада и воспоминания о конфете. Но на глаза попалась карточка, с которой на него проникающими в душу голубыми глазами смотрел Альбус. Насмешка судьбы? Или Дамблдор все-таки научился у него садизму? Геллерт только жалел, что это проявилось так поздно, а так бы он никогда не оказался взаперти. Карточка с ненавистью была отброшена в сторону, а за ней и вся остальная корзина, из которой посыпались на пол конфеты. На следующий год история повторилась, и Геллерту снова доставили подарок с парой шерстяных носков и горой шоколадных лягушек. В этот раз маг открыл все, находя около десятка карточек с движущимся изображением Дамблдора. Он придумал, как над каждой надругаться – одну сжег, другую выкинул из окна, третью втоптал в пол и так далее. После этого, что более менее уцелело, Грин-де-Вальд сложил перед собой и умертвлял лягушек, решив все же их съесть, рассказывая «останкам» Альбуса, как бы он в реальности поступил с ним. Ненависть и агрессия по отношению к карточкам пошла года через три-четыре. Остальные карточки он складировал в углу, изредка беря одну и разговаривая через нее с Альбусом. После стольких лет заключения ему правда стало не хватать общения с живым человеком. Как он не сошел с ума за столько лет? Хотя кто говорил, что до заключения он был адекватным? Тем не менее это напоминало о прошлом. О том времени, когда они не знали проблем, строили грандиозные планы, фантазировали о том, как изменится их жизнь. И, глядя на фотографии на карточках, Геллерт снова фантазировал о том, как бы они могли жить, если бы не тот роковой случай. И кто сказал, что шоколад приносит счастье? Грин-де-Вальд в такие вечера съедал его десятками, но печаль становилась только сильнее. А на него взирали не менее печальные уставшие голубые глаза. Было забавно сравнивать. Геллерт получал конфеты каждый год и каждый год находил хотя бы одну карточку с Альбусом. Он раскладывал фотографии по порядку и сравнивал, как за год тот изменился. Волосы, борода, морщины, выражение лица – наверно глупо было подмечать изменения в каждой такой детали, даже самой мелкой. Это превратилось в какую-то новую манию, которая заменила прошлую об уничтожении маглов. Когда пришла посылка, Геллерт сразу понял, что она последняя. Альбус тоже это знал, приложив записку. «Я все еще люблю. Прости за все». Видимо, старость портит людей, делая их более чувствительными. Грин-де-Вальд никогда не думал, что может плакать. Он открывал, не пытаясь сдерживать слез, шоколадную лягушку, игнорируя выпрыгнувшую конфету. Его взгляд прожигал постаревшего седовласого мужчину в длинной мантии бирюзового цвета, в очках половинках, за которыми поблескивали яркие, небесного цвета глаза. - Все-таки ты научился в старости издеваться, - всхлипывает Геллерт, обращаясь к изображению. – И стал еще большим трусом. Но не надейся. Скоро встретимся лицом к лицу, и конфетами ты от меня не отделаешься.