День за днем

Такой боли не было давно. Магнус даже думает, что настолько сильной ее не было никогда. Он мог смириться с отчимом, смог жить дальше с тем, что, будучи ребенком, уничтожил множество людей, в том числе и мать, смог прожить несколько веков потерь и утрат, разочарования и отчаяния. Но такой боли не было никогда. Магнус знал, что память – это лоскут, на котором события поставили свою печать. Некоторые бледнели со временем, одни могли наложиться на другие, а другие высекались, как в камне, а если продолжать аллегорию с полотном, то вышивались прочными нитями, не позволяя себя забыть, напоминая тягучей болью в швах. Воспоминания жгли изнутри, как проглоченный уголь, который не потух, а наоборот разжегся ярким пламенем. Эта печать была оттеснена, как клеймо от наколенного железа. Алек. Его улыбка, его слова, его руки. Его бормотание, когда он смущен, резкость в порывах, когда отчаянно решителен в своих действиях, пытаясь самому себе что-то доказать. Его бесконечная преданность, иногда трепетно-нежная, а порой ярко-страстная, но искренняя и чистая любовь. А главное – любовь Магнуса. Маг не знает, что это, как объяснить. Просто Алек – другое. Такого не было никогда, никогда не приходилось ему терять таких людей, память о которых настолько болезненная, что с ней просто невозможно жить. Каждый метр в городе кричал о нем, о них, о том времени, когда Александр смущенно отворачивался от хитрых взглядов мага, но позволял сжимать ладонь, когда тот, боясь эмоций, позволял себе смеяться и шутить, робея от своей неопытности. Практически каждый город мира так или иначе был связан с ними, с их путешествиями и с их любовью, которая была слишком сильной для такого простого слова. Магнус выпускает их наружу. В серебристо сером мерцании он вновь видит Алека, того самого, его, единственного и невероятного. Хмурого сначала, серьезного в Институте, мягкого и нежного в бывшем лофте Магнуса, страстного и горячного в постели, уютно семейного с Медзи, которая доверчиво к нему жалась, слушая, как нефилим читает ей сказки. Голос Алека звучит в воздухе эхом, отражаясь внутри сознания, многократно повторяясь. «Ты не перестаешь меня удивлять» «Я люблю тебя» «Ты мой мир» Магнус не может держаться. Все вновь и вновь проигрывается заново, бесконечно убивая его. Магия, которая так неожиданно к нему вернулась, загорелась алыми всполохами на ладонях, и маг готов испепелить, уничтожить свою память о нем, обо всем, что было с этим нефилимом. Он делает выпад, но кто-то его останавливает. - Я не позволю тебе этого сделать, - строго произносит Асмодеус, прожигая отпрыска кошачьим, золотистым взглядом, таким же как и у сына, удерживая собственной магией руки и силу Магнуса. - Оставь меня в покое, - шипит Бейн, вновь делая попытку все стереть. - Боль – это путь к просветлению, - медленно произносит Асмодеус. Он подходит ближе, но не пересекает черты личного пространства. «Магнус», - зовет его призрачный Алек. «Я всегда буду рядом», - обещает с улыбкой Александр, сжимая в видениях его руку. - Эта боль сделает тебя сильнее, - медленно и вкрадчиво произносит демон, внимательно глядя на своего сына, который не может оторвать взгляда от собственных воспоминаний. Сильнее? Неужели он просто сбегает, выбирая легкий путь, собираясь стереть Алека из жизни? Но что ему остается делать, если боль разрывает грудь и сознание, если хочется выть и кричать оттого, насколько ему плохо? Он рассеивает серебряную дымку и не может сдержать слез, даже зная, что Асмодеус видит и точно воспользуется этим. Просто Магнус больше так не может. Воздуха не хватает, каждый вздох обжигает, а глаза горят от соленой влаги. - Я рядом, сынок, - произносит демон, кладя руку на грудь магу. Магнус поднимает недоверчивый неуверенный взгляд, но в глазах напротив нет лукавства и задора, нет алчности и злобы. Асмодеус взволнован. Обеспокоен. И во взгляде мерцает что-то, что можно назвать любящей заботой. Магнус на миг возвращается в детство. Когда он был брошенным потерянным ребенком на пепелище, не знающим что делать и как дальше быть. Его тогда тоже рвала боль, он не знал, как ее унять. Тогда пришел отец. И сейчас он снова рядом. - Я рядом, - говорит Асмодеус, заглядывая в опустошенные глаза сына. Магнус думает, что это может быть ошибкой, но он хочет верить, что он правда не один. Как и в детстве его руки тянутся к сильному уверенному взрослому, который хоть и притворяется, но проявляет к нему доброту и заботу. Магнус за много столетий сам тянется к отцу и неловко обнимает, сжимая веки, позволяя себе расплакаться сильнее, стараясь омыть боль слезами. Асмодеус доволен. Все-таки сильнейшая печать стоит прочно, навеки закрепляя договор – связь между отцом и сыном.