День за днем

Она улыбается. Она всегда улыбается ему, даже если невыносимо больно. Боль для нее – привычная подруга, которая не отходит ни на шаг, все время впутывая в свои игры. «Давай играть, давай играть», - напевает девочка с пустыми глазами смерти, в которых нет ничего, кроме безжалостного холода, что утягивает подругу за руку, вновь введя ее в агонию. Но она не жалуется. Она продолжает улыбаться ему, тому, кто ее спасал из лап злой девчушки и дарил ей жизнь. Может, необычную, опасную, но жизнь. Где ей было место, где она была нужна. Но девочка никуда не ушла – ее взор продолжал преследовать подругу по играм всюду, куда она не пошла бы. Ее веселый голосок звучал постоянно в голове, обрекая на неизбежное. Боль вновь вернется. И от нее будет уже не избавиться. Она улыбалась этому, принимая то, что ей уготовано. Легкие стало колоть изнутри, предупреждая, что вскоре наступит нечто большее. Их небольшой объем стал наполняться чем-то неизвестным и приносящим боль, дышать с каждым днем становилось все сложнее и тяжелее, как и просто существовать. Но улыбка не сходила с бледного нежного девичьего лица, когда он смотрел на нее или просто был рядом. Ее любовь, ее надежда и вера. Бог, который вознес ее к жизни, и дьявол, который утаскивает на самое дно. Первый знак приближающегося конца оказался даже красивым – нежный бутон незабудки. Только предвестником беды были впитавшиеся в хрупкие лепестки темные пятна крови, окропившие цветок. Лепестки вылетали изо рта с каждым днем все чаще и чаще, сопровождающиеся ужасным кашлем и разрывающей грудь агонией, ставшие первым знаком того, чего она всегда боялась. Одиночество никуда не делось. Даже обретя якобы свое место, обнаружив людей, которые, пусть и не совсем по своей воле, пусть ругаясь на неё, приняли к себе, она оставалась одна. Как и ее чувства, зародившиеся в хрупком хрустальном сердце, которое приближалось к моменту, когда навсегда остановится. Она любит. Искренне и нежно, но, к сожалению, безответно. Ее судьба, ее единственный возлюбленный смотрит на неё, как на вещь, используя безжалостно в своих играх против мира, не боясь пустить в расход. Она просто кукла, которая подчиняется умелым рукам кукловода, которые не заботятся о сохранности инструмента. Его руки обжигают холодом и отчуждением, но сжимают изящную ладошку, увлекая за собой в самый Ад. Его глаза смотрят болезненно тепло, но это тепло – само пламя преисподней, которое обратит ее в пепел. Его губы искажены в лукавой дьявольской усмешке, а речи, одна слаще другой, насквозь пропитаны жесткой алчностью и бессердечностью. Но она продолжает улыбаться. Ее внутренности разрываются от огромного количества нежных, как и их обладательница, цветков, которые безжалостно ее убивают, как и объект безответной любви. Лазурные лепестки вырываются изо рта, ложась ореолом вокруг нее, создавая подобие цветущей постели, от которой однако пахнет кровью и смертью. Перед самым уходом она лежит на руках возлюбленного, который не меняет взора, глядя на сломанную куклу с холодом и отчуждением, хотя руки прижимают крепко и надежно. - Мукуро-сама, - шепчет на последнем издыхании Хроме, чувствуя безмерную радость от того, что хотя бы перед самой смертью она полностью завладела вниманием любимого. И от этого она не переставала улыбаться.