День за днем

Наверно странно смеяться в такой ситуации, но нервные смешки сами собой вырываются, являясь самым ярким признаком отчаяния, которое долго пряталось внутри, а теперь таки вырвалось наружу. Беспомощность – вот теперь его удел. Свет давно угасал в его глазах, как и в сердце, предвещая неизбежное – скорую смерть, а перед этим полную потерю зрения. Зарксис был к этому готов. Или, по крайней мере, долго и упорно себя уговаривал, что действительно готов. Судьба помогала ему в этом, постоянно ставя его жизнь так, чтобы он рисковал ею, ставил на кон, как самую мелкую фишку в казино. Его ругает Шерон, он видит и чувствует беспокойство Гила, но все равно продолжает это делать, чтобы хоть так разжечь тлеющие искры в душе. Он пытается сделать и увидеть как можно больше, чтобы потом не было никаких сомнений и сожалений, или хотя бы их было не так много, как сейчас. Брейк понимает, что в любом случае будет о чем-то да жалеть: о том , что не смог ничего сделать для своей госпожи Шелли, что оставляет Шерон и Рейма, что не исполнил обещание, данное Алисе. Зарксис отгоняет мысль, что у него есть будущее. Он живет настоящим, думает о том, что сейчас имеет значение, и не позволяет себе мысли о чем-то далеком. Далекое от него закрыто. Закроются в скором времени глаза пеленой слепоты, предвещая начало конца. Он ловил любой луч света, любой яркий цвет, чтобы еще ощущать, что хоть что-то, но он видит, что есть еще время. Наверно, поэтому неосознанно, но он цепляется за Барму. Чертов герцог – воплощение яркости и жизни. Всегда в красном, всегда эмоциональный, всегда живой – Руфус похож на маяк, который привлекает своим светом корабли к берегу. Возможно, это ложная надежда, но Зарксис держится рядом с герцогом, чтобы ощущать свое место в этом мире, которое было подле Бармы. Смех становится громче и резче. В нем боль смешалась с истерикой и сдерживаемыми слезами. Он тянет руку во тьму, понимая, что теперь только она будет с ним постоянно. Хоть какое-то разнообразие среди его подруг отчаяния, гнева и лжи. Теперь в рядах его спутниц прибавление, и с какой-то стороны это может быть даже неплохо. Но на самом деле Брейк просто себя обманывает, как и старается обмануть всех в окружении. Но его с легкостью раскусил Оз и Рейм, затем госпожа Шерил. Барма легко раскусил его, потому что слишком хорошо знал. Зарксис неразумно позволил себя узнать такому опасному человеку, которому трудно доверять. Руфус не жалел, не уговаривал, не говорил ничего об этом, кроме как подтвердил факт того, что Брейк слепнет. Теперь же, когда глаза полностью застелила тьма, Зарксис молится о том, чтобы Барма был последним, кто об этом узнает. Но Брейк чувствует, как его ладони касаются знакомые руки, как по предплечью и плечу они поднимаются к шее, а затем и к лицу. Он не видит человека перед собой, но знает эти прикосновения наизусть, выучив за долгие годы. Эти пальцы касаются непривычно мягко и нежно, как будто испуганно, но страх этому человеку неведом. - Решил дойти до жалости? – усмехается насмешливо Зарксис. – Вот от кого не ожидал, так это от тебя. - Это не жалость, - раздается теплый обволакивающий голос Бармы очень близко к его лицу. – Просто хочу, чтобы ты быстрее пришел в форму. Ты нам нужен. Смех продолжает вырываться из груди Шляпника, и его отголоски ловит Руфус, касаясь бледных обескровленных губ. Продолжая кончиками пальцев касаться лица, стараясь миллиметр за миллиметром изучить его и запомнить, а самое главное – напомнить. Герцог напоминает давнему любовнику, что помимо темноты в мире остается еще много чего яркого. Много чего, что может вытянуть из бездны. Брейк никак не сопротивляется, когда Барма целует резче и напористее, спускаясь руками под покрывало и рубашку. Но Шляпник ненавидит этого мужчину. Ведь он так хотел умереть, ни о чем не жалея. Но как тут не жалеть? Из-за чертового Бармы Зарксис еще больше не хочет умирать, ощущая особенно ярко жизнь. «Почему я не могу полностью перестать чувствовать?» - отчаянно думает Брейк, ощущая кожей жаркие прикосновения герцога, чувствуя под ладонями шелк его волос, вдыхая его привычный знакомый запах, вслушиваясь в ровное легкое дыхание и редкие слова. Он продолжает смеяться этой иронии, все-таки позволив слезам пролиться из блеклых глаз. Зарксис надеется, что в эти минуты ослеп еще и Барма и никто не узнает о его слабости.