День за днем

Окунаться в омут с головой – это, разумеется, весело и интересно, процесс полнится неизвестностью и предвкушением, а также всепоглощающим чувством удовольствия, которое возникает при полете на карусели и прыжке с парашютом. Но мало кто думает о том, что будет после прыжка, отдаваясь моменту. Но никто не думает о последствиях. Омут опасен тем, что из него можно не вынырнуть, навсегда оставаясь в его глубине в качестве очередной жертвы. Можно долго трепыхаться, колотя руками и ногами по черной жиже, но в итоге просто потерять силы и отдаться тьме абсолютно опустошенным. Шанс спастись минимальный. И об этом известно каждому, но, тем не менее, находятся глупцы, которые кидаются в омут, забыв о горестных последствиях. Дазай никогда не замечал за собой безрассудства. Его можно назвать одним из самых дальновидных людей, которые просчитывают каждый свой шаг на сто ходов вперед. Он походит на лиса, который за своей усмешкой прячет звериный оскал, а за хитрым взглядом — голод и ярость. Дазай всегда помнит о последствиях, всегда старается сделать так, чтобы они коснулись его с наименьшими потерями для него самого. Но у каждого есть тот самый омут, который можно сравнить с тем самым Яблоком – к нему нельзя приближаться, но невыносимо тянет. У Дазая тоже есть такой. В этом омуте не так много тьмы, в нем смешались яркое алое пламя и спокойная голубизна дневного неба. В нем удивительно причудливо переплелись доверие и настороженность, ласка и жестокость. И все выражалось яркими вспышками, теми, которые затмят даже вспышки на Солнце. Дазай так не умел. Поэтому его так тянуло к этому омуту с именем Накахара Чуя. Почему-то рядом с напарником забывалось такое понятие как «последствия». Не хотелось думать о том, что будет дальше, хотелось успокоить свое сознание от постоянного обдумывания того, что будет в будущем. Хотелось наслаждаться моментом, прочувствовать полностью все его грани и градациях, уловить каждый его оттенок и отблеск. С Чуей хотелось окунуться в чувства, а не в рациональные домыслы и факты. Рядом с ним просто хотелось жить. Для такого, как Дазай, который только и ищет способ красиво уйти из жизни, захотеть прочувствовать жизнь достаточно странно и нелогично. Но Осаму только надеялся, что это временное помешательство. Или же глубоко в душе надеялся, что Чуя исцелит его от этого жгучего желания. Только окунаясь в Чую, Дазай забывал о том, что потом наступит страшное «после» и с ним надо будет как-то существовать. Осаму крепко сжимал худое тельце, прижимался к горячим губам, ловя частое обжигающее дыхание. Он впитывал каждую чужую эмоцию, которая скользила во взгляде, в движении, в голосе. Дазай пытался насытиться жизнью, кипящей в чувственном горячем напарнике. Только получив жизнь, сложнее с ней расстаться. Держа в своих объятьях мирно спящего Чую, Дазай ощущал, как в нем горит желание, чтобы этот миг продолжался вечно, чтобы не надо было отпускать драгоценного напарника и возвращаться к реальности, в которой жизнь – это просто иллюзия, чье исчезновение с нетерпением ожидаешь. Только этот момент наступает. И наступает с невероятной скоростью и приносит одно – исчезновение Чуи. Он покидает его легко и изящно, оставив напоминанием яркие чувства, которые сжигают изнутри, оставляя пепелище. Хотя, если говорить откровенно, то ушел Дазай, испугавшись этого огня. Только это уже не имеет значения. Осаму только сильнее хочет умереть, когда пропадает из жизни Чуя. Воспоминания о нем похожи на бесконечные удары хлыстом, которые твердой рукой наносит жестокий палач. Дазай прыгнул в тот омут. Только о последствиях забыл. И теперь каждый день он истязает себя лезвиями и петлями, чтобы наконец выбраться из темной воды. В конце концов, трупы всплывают или их выносит на берег.