День за днем

Шум волн походит на колыбельную песню, что матери поют перед сном своим детям, не повышая голоса, выпевая на грани слышимости, чтобы не потревожить дитя и его покой и призвать необходимый сон. Их шелест баюкает, унося мысли в те самые далекие дали, куда уплывает в своей постели ребенок, когда находится на грани между сном и явью. Единственное, что напоминает о том, что все вокруг реальность, это вязкий холодный мокрый песок под ногами, который неприятно липнет к коже. Чем ближе к воде, тем дальше отступает наваждение ласковой нежности от песни воды и подступает холод и тревога, что крадется к сердцу, как лиса к кролику. Только тот, кто живет в войне, кто привык слышать между ласковых слов крики о помощи, сам является хищником, а потому не боится неизвестности. И продолжает уверенно шагать к воде. Эрик не чувствует страха перед водой, как многие другие. У него остался только один страх в мире – потерять своего любимого. А то, как в его жизни появилась любовь, вообще было удивительным, чем-то сродни с чудом. Как и чудом был его любимый. На земле не может быть таких, как он. Поэтому его забрала в свою власть холодная и бесчувственная вода, и ее зеркальная равнодушная гладь стала той границей, что не позволяет возлюбленным быть рядом. И эту границу трудно пересечь, если не отказаться от всего, что было за душой. У Эрика давно уже ничего не было. Теперь у него был Чарльз, за которым он готов был пойти. Шаги даются легко, в ногах не ощущается тяжести, как ему предрекали. Но чем ближе к волнам, тем более вязким становится песок, затрудняющий путь. Вода лижет ледяными языками стопы, холодом режа кожу. Эрик продолжает идти, игнорируя неприятные ощущения, даже не замедляя шага. Позади не остается ничего важного и ценного, а впереди видно лишь слабо колышущееся зеркало моря. Оно продолжает напевать что-то нежное и успокаивающее, но его холод колет нервы, постепенно поднимаясь выше по телу, пока Эрик все больше погружается в воду. Одежда нисколько не спасает, больше мешает, налипнув на кожу и мешая идти. Но одежда его не остановит, как и его не останавливали полчища людей - легко и изящно он отправлял их в Ад. Сейчас Эрик сам готов был туда спуститься. Дрожь все-таки предательски пробегается по коже, но это просто физическая реакция, которая нисколько не влияет на твердое решение, что продолжает вести к глубине. Стопы вязнут в иле, боль проскальзывает, когда под ступней оказывается камень или ракушка. Его протыкали клинками, в него стреляли и избивали – камушек на пути явно не та преграда, на которую стоит обращать внимание. Вода пытается вытолкнуть его из своего нутра, но волны, будто насмехаясь над желанием моря, показывая его циничность и двуличие, хлещут по голове, пряча под собой. Эрик принимает это жесткое холодное одеяло и погружается под него. Здесь песнь воды звучит иначе. В ее мотивах стало больше тайны и жестокости, она уже не манит, а давит своей силой. Песня жестока, бьет по ушам, заполняет все внутри, вытесняя воздух и жизнь. Эрик открывает глаза, когда чувствует холодное прикосновение к щекам. - Какой ты глупый, Эрик, - слышит он тягучий плавный голос в своей голове, а перед собой видит ясные голубые глаза и ласковую улыбку. И сам улыбается. Тонкие руки обвивают его шею, утягивая глубже, не позволяя древнему инстинкту взять вверх и вернуть на поверхность. - Очисти свой разум, друг мой, - вновь слышит Эрик и подчиняется этому голосу, обнимая его обладателя за тонкую талию. Поцелуй кажется прикосновением Смерти. Хотя, быть может, это Жизнь, только теперь уже в новом свете и в новом виде. Чарльз бережно обвивает сильное тело хвостом и руками, принимая Эрика, погружая его все глубже, напевая новую песню, которая всегда манила к себе и всегда приводила к гибели.