День за днем

Этот город бывает мрачным. И не только по ночам, когда властвует настоящая тьма и жестокость, приправленная кровью и порохом. Мрачность этого города проявляется зачастую в серости предрассветного часа: в этот момент тени зла ленивые и неповоротливые, они зевают и потягиваются, как довольные коты, готовые погрузиться в сон. Но только в этой показательной расслабленности скрывается самая большая опасность – ты думаешь, что ночь закончилась, но выстрел все равно может раздаться в воздухе, а наземь с грохотом упасть тело. Дазай не боится рассвета. В его глазах навечно застыли эти странные суровые сумерки, в его движениях – та самая леность уходящих теней. Он кажется расслабленным, бродя по тихим, еще сонным улицам любимого города, но ему, как никому другому, известно, что всегда надо быть начеку. Тело готово к схватке, инстинкты тоже напряжены, но мысли текут в обратном направлении в сторону прошлого. Сейчас его пальцы дрожат от холода, в конце концов, осень приближалась, как крадущийся тигр. Осаму любит яркую, красную, как кровь, осень, которая так и манит к тому, чтобы прервать свое существование. И кроме того, она ассоциируется с рыжими локонами, которые хранят тепло гаснущего солнца. Он безумно скучает. Как бы больно не было признать, но он скучает по тем летним ночам, когда на него взирали с доверием и преданностью небесного цвета глаза, а тонкие руки обвивали шею. Тогда было трогательно сжимать в объятьях небольшое гибкое тельце и чувствовать какие-то отголоски жизни. Дазай бездумно спускается к воде. Ее тихий шепот всегда навевал спокойствие и прочищал голову. Потому портовый город – это его место. И еще по той причине, что всегда есть куда идти – к побережью. А куда ему еще идти? Дом? Дома никогда не было, хотя были неловкие попытки. Был Чуя, к которому всегда хотелось идти. Несмотря на его вспышки гнева, несмотря на неприязнь и недовольство, Дазай приходил всегда к напарнику, выслушивал всю его ругань и просто засыпал рядом. Сейчас идти некуда. Осаму страшно признаваться, что он страшно скучает. Ему не хватает этой жизни рядом, не хватает этой живости, которая не осень. Это яркое лето. Он поднимает ладонь, хватая дымку тумана. Она скользит между дрожащими пальцами, лизнув мокрым холодом, оседая тяжелыми каплями на коже. Дазай сам знает, что это его вина. Он разрушил все своими руками, вырвал с корнями взращенную им самим же привязанность и выкорчевывал доверие. Превратил ручного котенка в дикого зверя, который бросается с когтями на каждого, кто приблизится. - Ты скучаешь по мне? – улыбается с тоской Дазай, с равнодушием и холодом взирая на поднимающееся из-за горизонта солнце. Ветер поднимает первые упавшие листья, и Осаму как будто слышит хриплую усмешку. Дазай всегда говорил, что Чуя слишком много курит, но сам не мог не признать, что запах дыма и вина уже стал ароматом Накахара. Дазай холоден. Он давно мертв, возможно, даже раньше, чем потерял солнце. Но где-то внутри все равно еще больно от вины. И от жгучего желания снова увидеть любимого рядом.