День за днем

Итачи всегда знал: война — зло. Она не несёт ничего хорошего, ни радости, ни тепла. Лишь боль и смерть, скашивающие всех подчистую, не разбирающие, кто где. Маленькую, но непомерно амбициозную Японию ждало, вообще-то, то же самое. Ненависть и тьма, затягивающие в себя, — вот, что такое война. Вот, что такое агрессивная война, начатая не соседом, а самим тобой. Первые успехи, конечно, кружат голову. Могучая империя, Китай, казавшийся непобедимым титаном, падает к ногам маленького самурая. Однако падает он не от того, что самурай силён и умён, а от того, что титан стар и давно проржавел изнутри. Лишь это даёт Японии реальное преимущество и головокружительные успехи, а вовсе не избранность и божественное покровительство. Жаль, понимают это единицы. Жаль, не говорит об этом никто, потому что подобные слова равноценны государственной измене. Жаль, что иллюзии затмевают кровавой пеленой глаза, и ненасытный молох войны требует больше и больше жертв. Втягивает в своё чрево новых игроков, чьи реальные позиции несоизмеримы с прогнившими глиняными ногами китайского колосса. Последнее, что Итачи помнит о Шисуи, — усталая улыбка. Его отправляют на Тихоокеанский фронт тогда, когда глупцы взрывают Перл-Харбор. Итачи закусывает губу и знает: больше своего друга он никогда не увидит. Маленькой агрессивной японской собачонке не тягаться с гордым американским львом, чьи ресурсы и развитие намного превышают параметры противника. Пусть поначалу кажется обратное. Над Нагасаки всходит солнце, когда Итачи сминает в руках похоронный лист. Прикрывает глаза в смиренном принятии: война не несёт ничего, кроме боли и пустоты. Так было всегда, всегда есть и всегда будет. Вопрос лишь в том, а что будет теперь с ним самим?.. Красные воспалённые глаза болят, и Итачи щурится. Надрывно кашляет, тяжело встаёт и шаркающей походкой подходит к окну. Чувствует себя семидесятилетним стариком, а на деле ему едва перевалило за двадцать. Впрочем, возраст сейчас дело абсолютно относительное. Когда лев огрызается, показывая клыки, Итачи не удивлён. Это, на самом деле, в духе американцев, и Япония должна была знать, к чему вся эта бессмыслица ведёт. Новая эра и новое оружие... На ком-то же его нужно испытывать, верно? Когда ядерные бомбы падают на Хиросиму и Нагасаки, Итачи чудом удаётся выжить. Так, по крайней мере, кажется сначала. До тех пор пока страшная болезнь не начинает сжигать его изнутри. Но Итачи не боится. Наоборот, ждёт своего завершения с нетерпением. Неважно, через какие муки ему придётся пройти — главное, что в конце он встретится с ним. С тем, кого война забрала у него... Впрочем, и самого Итачи война забрала тоже. Каждый вдох даётся ему со все большим и большим трудом. Итачи упрямо щурит покрасневшие глаза, вглядываясь за окно. Он знает, что это конец, и прежде чем ему суждено уйти, он хочет посмотреть на возрождающийся мир по ту сторону стекла. Он хочет увидеть, как над руинами Нагасаки всходит солнце. Должно быть, такое же, какое Шисуи видел перед собственной кончиной. И ему не было страшно умирать под градом пуль, а значит, и Итачи не страшно будет умирать от сжигающего изнутри огня. И зашедшая на плановый осмотр в палату медсестра найдёт мёртвого пациента, привалившегося к подоконнику. Юноша будет смотреть остекленевшим взглядом на рассветающее небо, а на его губах будет играть улыбка.