День за днем

Длительность перехода утомляет не только воинов, но и доблестного полководца. Уставшие солдаты, что вот-вот прольют кровь собственных братьев, глядят на своего счастливого командира с надеждой: закончи это бессмысленное кровопролитие и отпусти нас домой… Вернее, туда, где от дома осталось только название. Прекрати этот ад, блистательный Цезарь, и дай нам спокойно оплакивать тех, кого мы убили собственными руками. Цезарь устало проводит рукой по лицу. Ему самому уже давно не за кого воевать, лишь только за процветание Республики, что обязательно вернётся к ней, когда враги будут повержены. Вот только… Действительно ли все они — враги?.. — Как думаешь, Гай Юлий, — верный раб уже давно превратился в самого лучшего собеседника и самого близкого друга. — Если бы твоя дочь осталась жива, были ли бы мы все здесь? — Я думал об этом, — он солжёт, если скажет, что эти мысли не приносили ему боль, однако говорить об этом и так нет никакой нужды. — Моя бедная Юлия не смогла бы остановить то безумие, в которое погрузились мы с её мужем. «Так что, быть может, даже хорошо, что она умерла до того, как всё это началось» — продолжение вертится на языке, но Цезарю всё равно не хватает сил его озвучить. Юлия… Юлия была удивительной женщиной. Она практически не была похожа на своего отца, но всё, и внешность, и характер, унаследовала от своей матери. Корнелия… Каждое воспоминание о ней приносило Цезарю горькую радость, смешанную с тягучей тупой болью. И всё же он был счастлив, что Юлия выросла копией своей матери. И скорбел, что в жестокой политической игре она станет лишь разменной монетой. Он много думал об этом. Он не был хорошим отцом и все его мысли были посвящены Республике, её благу и процветанию, но отцовское сердце всё равно сжималось от осознания, на какое заклание он отдаёт своего ребёнка. Юлия же, его милая Юлия, в ответ на все сомнения отца лишь мягко улыбалась, крепко сжимая его ладонь. — Я думала об этом, отец, — она слишком хорошо понимала ту роль, что была уготована ей ещё с рождения. — Я знаю, зачем ты делаешь это. В конце концов, Помпей оказался удивительно хорошим мужем. Двадцать три года разницы не становятся преградой для семейного счастья, и Юлия действительно горда носить высокий титул жены Помпея Великого. Лишь это и утешает Цезаря, у которого, вопреки слухам, всё-таки есть сердце, — его дочь искренне любима мужем и сама она отвечает тому не меньшей любовью. Даже несмотря на злоязычие недругов и мстительных врагов. Вот только… Боги всё равно берут своё, и Цезарь так и не становится дедушкой. Первый ребёнок умирает выкидышем, а второй своим рождением обрывает не только свою жизнь, но и жизнь своей матери. Юлия уходит и забирает с собой ту хрупкую нить, что связывала узами союза двух могущественных мужчин своей семьи. И общее горе скорбящего по возлюбленной женщине мужа и потерявшего единственного ребёнка отца оборачивается для них непримиримой ненавистью и враждой, победителем из которой выйдет только один. — Моя дорогая Юлия, в мрачном царстве Дита ты скоро встретишь лишь одного из нас, — Цезарь улыбается устало, и восходящее над Фарсалом солнце не слепит его. — К сожалению или счастью, им будет не твой несчастный отец.