День за днем

— Алиса все падает ниже, ниже и ниже по кроличьей норе… Он напевает тихо под нос, шагая по полуразрушенной многоэтажке. Время сделало с ней страшное — фасад вроде остается такой же, но глубокие трещины медленно и изощренно уничтожают все, превращая в пыль. Медленно, как проникающий в сердца людей запретные изящные чувства, что похожи на яд или убивающую плесень. Она идет за ним — странным и непредсказуемым — оступаясь о пустые бутылки, наступая на грязные шприцы, опустошенные ампулы, спотыкаясь о старую полупрогнившую мебель, куски бетона и мешки с мусором. Пахло гнилью и грязью, пазухи забивались вонью отхожих мест и разлагающейся плоти. Заброшенные места всегда отвратительны, но привлекают таких же отвратительных существ, что притворяются людьми. — Вперед-вперед, Алиса, — продолжал напевать проводник, делая широкие шаги длинными ногами, перескакивая хрупкие ступени, переступая через отбросы и прочую мерзость. Хотя он не был привередой, уж точно нет. Ему не знакомо отвращение. Веселье, странное и безудержное, смешанное в коктейле с другими эмоциями. Правда ли это просто веселье и смех, по крайней мере не для других. — Зачем мы идем туда? — спросила девушка, продолжая идти за ведущим. Странным, но который заставлял ее сердце трепетать, а душу стремиться к чему-то новому, неизведанному. Пугающему. Смертельному. Она стремиться за этим дьяволом, что вечно улыбается и манит без прямых призывов, просто открывая возможности, которые скрыты для обычных людей, которые другие просто боятся увидеть. — Чтобы познакомиться, — улыбается он, не поворачивая голов, тяжелыми ботинками кроша валяющиеся шприцы и пустующие ампулы. — Мы и так знакомы, — удивляется девушка. — Нееет, — смеется юноша, перепрыгивая через пустоту вместо ступеней. — Знакомы мы будем только познав вместе опасность. Они поднимаются все выше. Тут не так много этажей, всего девять, но ей кажется, что они поднимаются к самим небесам, сейчас застеленными потрепанным черным покрывалом с серыми нестираемым пятнами. На крыше ветрено, пахнет пылью, гарью и мочой. Все давно обвалилось, мусора было не меньше, чем на этажах. Перила давно были сорваны. Любимое место для принятия смерти. — Сколько счастливцев отсюда увозили, — мечтательно протянул юноша, сладко улыбаясь, подставляя лицо холодным воняющим потокам ветра. — А ты куда хочешь попасть отсюда? — Мне все равно, — завороженно произносит девушка, глядя на прекрасного в своем безумии спутника. Он смотрелся странно правильно в этой обстановке — доме пороков и смерти, греха и падании. — Хей, Алиса, ты скоро попадешь в кроличью нору, — зовет к себе безумец. Он приобнимает ее, ведет как будто в танце вальсируя, мурлыкая под нос ненавязчивую мелодию. Они смеялись, как будто танцуют не на краю крыши, а в бальном зале. Она была счастлива. Особенно, когда его губы приблизились к ее, невесомо касаясь. — Лети, дорогая Алиса, — шепчет Чешир, отпуская девушку, слегка толкая в грудь. Крыша закончилась слишком быстро, а колодец казался слишком глубоким. Или летела Алиса уж слишком не спеша. — Как прекрасна сейчас, дорогая Алиса, — шепчет Чешир, нависая над телом — изломанным и странно искаженным — вглядываясь в бледную кожу с кровавыми подтеками. — Смерть всем к лицу. Особенно вам, любящим меня.