День за днем

Кто романтизирует профессию учителя, того надо замучить группой озверевших восьмиклассников, которых задержали на перемене перед столовой. Нет страшнее детей, они и родную мать вынесут вперед ногами, лишь бы поесть. В общем, пытаться романтизировать образ учителя было глупо, хотя многие и продолжали и этих многих хотелось послать далеко и надолго. Потому что нет ничего возвышенно-светлого в этой профессии. Есть только бесконечное вытягивание энергии, сил, времени и любых отношений. У тебя не остается ничего, кроме постоянной работы, которая не заканчивается после выхода из здания школы. И это все бесконечно удручает. Арсений краем своего сознания жалеет, что стал учителем. Потому что радостного и возвышенного в этом только отпуск в два с половиной месяца, а остальное — мрак. Борешься за свою зарплату, которую на административном уровне хотят отжать, борешься за оставшиеся нервные клетки, за свободу и выходные, сражаешься с детьми и их упрямством и ленью, а также гормонами и их наивной мыслью, что им все можно. Арсений заебался. Арсений хочет бухать, что это отчаянное желание на лице отпечаталось в морщинах, которые слишком рано появились на красивом лице. Антон, встретивший его после работы, физически ощущал эту потребность. — Совсем все плохо? — попытался спросить Шастун. Его одарили таким взглядом, что он сам ощутил себя нерадивым школьником и быстро притухнул. С Арсением всегда так. Он энерджайзер, пока на него смотрят, пока есть какая-то идея, которая его подпитывает. Когда людей нет и нет каких-либо причин держать лицо, Арс срывается. Он выглядит таким уставшим и измученным, упавшим на диване, не добравшись до спальни, чтобы переодеться, что у Антона сердце замирает и язык отваливается, чтобы спросить, как у него день прошел. Он оставляет его одного в комнате, а сам удаляется на кухню. Понимает, что нужно тому просто выдохнуть. Расслабить, наконец, голосовые связки, бедное, наверняка охрипшее горло, отпустить из разума детские вопли и крики и расслабить слух. Затем дойдет и до мозга. Антон хлопает дверью холодильника, пока чайник медленно закипает. Он достает остатки обеда, чтобы разогреть их в микроволновке, пока наполняет заварник свежим чаем и сушеной мятой. Пар, что заполняет комнату, приятно пахнет травами, и видимо на этот запах на кухню выползает Арсений. Все такой же мрачный, но, видимо, готовый к жизни. Антон оперативно ставит на стол подогретый обед-ужин и заливает в любимую кружку Арса с забавным принтом заварку и кипяток. Арсений не смотрит на еду, а сразу идет к Антону. Его руки обвивают худую шею Шастуна, и он утыкается в острое плечо, прижимаясь всем телом. Арсений такой потерянный, убитый, опустошенный. Похож на одинокого котенка, который потерял маму-кошку. Антону не особо нравится быть мамочкой, но он крепко обнимает потерянного Арса, стараясь, как может, укрыть собой. — Я устал, — говорит Арсений тихо. — Поедем куда-нибудь на выходных, — предлагает Антон. — Хоть куда. Просто, чтобы вырваться из этой рутины. Чтобы снова ты был сумасшедшим и веселым, каким должен быть. — Я обычно сумасшедший? — спрашивает тихо Арсений, едва слышно посмеиваясь. — Ты учитель, конечно ты псих, — смеется Антон, и в этот раз Арс хохочет громче. Он, наконец, перезаряжается, восстанавливается. Шастун не совсем согласен с жизненным выбором своего парня, но станет для него опорой и отдыхом дома, станет самим домом. А еще он рано или поздно устроит насилие над школьниками, но это совсем другая история.