Two for One

Луи был уверен, что момент пробуждения Гарри будет всю жизнь преследовать его в кошмарах. На долю секунды он был счастлив, как прирожденный оптимист, но затем на него обрушилась суровая реальность. Луи видел Гарри грустным и расстроенным — он всегда сильнее других выражал свои эмоции, и имел тенденцию выражать их в виде слез, криков или даже разрушений. Именно этого и ожидал Луи и поэтому решил быть непоколебимым — быть его спасательным плотом в сильный шторм. Но сейчас все было по-другому. Когда пришел доктор и подтвердил, что у Гарри произошел самопроизвольный выкидыш, никто ничего не рушил, не рыдал и не кричал. Лишь несколько слезинок тихонько скатились по безэмоциональному лицу. Это была каменная маска — холодная и стойкая — и Луи испугался из-за того, что не знал, что за ней происходило. И только тогда, когда Луи спросил, когда они могут снова начать пытаться зачать ребенка, он проявил какие-то эмоции. Гарри набросился на него, крича и ругая его за то, что он посмел спросить об этом в такое время, и прогнал его из палаты на несколько часов. Он знал, что это всего лишь еще одна маска — еще один слой, защищающий сердце Гарри от истинного чувства тяжести его горя — но Луи тоже горевал, и ему потребовалось вся сила воли, чтобы не упрекнуть мужа, что это была его чертова идея. После этого Луи решил молчать. Гарри не хотел возвращаться домой. К тому времени уже все знали, что он был в положении, и что они больше не ждут малыша. Он видел все это в глазах людей, когда смотрел на них, слышал это в каждом ласковом слове, которыми они успокаивали его. Жалость. Печаль. Нерешительность. Они не знали, как вести себя с ним, и он ненавидел это. Из-за этого он не хотел никого видеть. Поэтому он и отдалился ото всех. Как только они вернулись домой, Гарри заперся в детской. Луи не понимал, зачем еще сильнее мучить себя, но оказал поддержку, перетащив запасной матрас, регулярно принося еду и никогда не позволяя долго быть одному. Это было для него и святилищем и мавзолеем. Через несколько дней Гарри отважился выйти за пределы комнаты. Было легче придти в себя с дочерью — если уж на то пошло, Рози стала для него дороже, а их совместное времяпровождение ценнее. Его взаимодействие с друзьями и семьей было сначала неловким и нерешительным. Но они были далеки от их повседневной жизни, так что он находил в себе силы притворяться счастливым, пока они были рядом. С Луи же все было совершенно по-другому. Когда он смотрел на своего мужа, он чувствовал боль — стыд, горечь и неудачу. Поэтому он перестал смотреть. Когда Луи прикасался к нему с такой заботой и любовью, он чувствовал себя недостойным. Поэтому он избегал прикосновений. И каждое такое уклонение было еще одним ударом по человеку, которого он любил больше жизни. Человеку, которого он больше не заслуживал. Прошло больше двух недель, прежде чем Гарри вышел из дома. Луи не спросил, куда он идет, а Гарри не сказал. Они были похожи на два спутника, находившихся на одной орбите, но никогда не пересекающихся. Вот почему, когда Луи готовился к ежегодной рождественской вечеринке в своем офисе, он с удивлением обнаружил, что Гарри тоже рылся в шкафу, перебирая свою обширную коллекцию дизайнерской одежды. — Ты пойдешь со мной? — Луи не хотел, чтобы слова звучали так недоверчиво — но вечеринка это большое мероприятие, там будут модельеры высокого класса и даже несколько знаменитостей, а Гарри всегда любил их очаровывать, особенно когда у них была красивая дочь, которой можно было похвастаться. — Если Рози идет, то я тоже, — сказал он, не оглядываясь. Луи старался не позволять тому факту, что она была его единственной мотивацией встречаться с ним, ранить его слишком сильно. — Я все еще приглашен? — в последнее время Гарри прекрасно понимал, как плохо он обращается с мужем, и не был уверен, что ему там будут рады. Луи помотал головой, отгоняя плохие мысли. — Конечно. Я бы хотел, чтобы ты был рядом, — он наклонился, чтобы чмокнуть мужа в щеку, но Гарри дернулся вперед, делая вид, что выбрал подходящий костюм. — Я, эм, встретимся внизу. Когда он отошел от еще одного подобного жеста Стайлса, Луи продолжил спор, который вел с сами с собой в течение нескольких недель, пытаясь убедить себя, что Гарри отдаляется не из-за него, а просто пытается таким образом справиться с болью. Он думал, что они всегда будут вместе, но теперь Луи плакал в одиночестве. Весь день что-то да случалось — одна катастрофа за другой. После нескольких недель отсутствия пожаров на кухне — скорее всего потому, что они заказывали еду на вынос — Луи испортил микроволновку, пытаясь разогреть еду в неподходящей посуде. Затем он случайно оторвал ногу у одной из игрушек Рози, заставив ее проплакать почти целый час. Потом у них закончилась туалетная бумага, а в магазине на углу была только колючая дешевая. И все были в плохом настроении, когда они уже одетые стояли в коридоре, опаздывая всего на сорок пять минут. — Папочка, я хочу кушать, — захныкала Роза, пока Луи пытался найти ключи и верхнюю одежду. — На вечеринке будет еда, милая, — ответил Томлинсон. Обычно это ее успокаивало, но из-за того, что она мало поела на обед из-за сломанной микроволновки и не спала днем из-за сломанной любимой игрушки, Рози была намного капризнее, чем обычно. — Но я хочу есть сейчас! Папочка, я хочу кушать, — обратилась она к Гарри, справедливо полагая, что Луи не поддастся ее уговорам. — Ну, можно немного перекусить, — сказал он. — Если ты голодна, ты должна была поесть тогда, когда я спрашивал, хочешь ли ты кушать примерно час назад, — Луи метался по комнате, пытаясь найти шарф, подходящий к его одежде. — Ты же знаешь, что они обычно подают — сомневаюсь, что она захочет устриц или тартар. Они оба знали, что Роза будет увлечена различными десертами, но это будет не совсем нормальная еда, так что Луи опустил свою гордость во имя хорошего воспитания. — Хорошо. Мы возьмем какие-нибудь сухофрукты, чтобы ты поела в машине. — Я хочу сок! — заплакала она, когда Гарри понес ее на кухню за едой. — Вода! — крикнул Луи им вслед — Роза унаследовала неуклюжесть Гарри, и он сомневался, что ее чистое серебристое платье останется невредимым. Либо не услышав (либо просто-напросто проигнорировав) указание Луи, Гарри и Роуз вернулись с упаковкой крекеров и кружкой апельсинового сока. — С таким же успехом можно было просто дать ей десерт на вечеринке, — пробормотал Луи себе под нос, наблюдая за тем, как она набивает рот печеньем. — Ты хочешь сказать, что ты лучше родитель, чем я? — тон Стайлса был насмешливым, раздраженным, а также в нем была толика искренней неуверенности. Проблема с зачатием, а затем неспособность выдержать это — то, к чему Гарри был готов с рождения — заставила его начать сомневаться во всем. Эта неуверенность распространялась, поглощала его с каждым днем все больше и больше, пока он не начал сомневаться, что он плохой муж и отец. И, возможно, Луи был прав, все эти годы не подпуская его близко к себе. Томлинсон был слишком удивлен вопросом, чтобы обижаться. — Разумеется нет, — на самом деле, он всегда считал, что Гарри лучший родитель из них двоих. Так вот о чем думал Гарри. Вот что творилось у него в голове последние несколько недель. Возможно, Луи не стоило оставлять его одного. — Гарри, ты… Его вопрос был прерван тихим вздохом снизу. Луи посмотрел на дочь, стоящую с широко раскрытыми глазами…и пол кружки ярко-оранжевой жидкости стекало по платью. И вся ранимость момента была разрушена, когда Гарри горько проворчал: — Наверное, ты был прав. Он хотел взять Рози за руку, чтобы привести ее в порядок, когда Луи остановил его, схватив за руку. — Иди наверх и переоденься во что-нибудь чистое, детка. Во что хочешь, только побыстрее, ладно? — не желая еще больше злить родителей, она бросилась вверх по лестнице и оставила их наедине. — Что с тобой происходит? Что не так? — тихо спросил он, стараясь показаться не слишком агрессивным. Гарри горько рассмеялся. — Со мной все в порядке, — во всяком случае так ему говорили. Все в порядке. Он не сделал ничего ужасного. Если это правда, то какого черта он чувствовал себя таким виноватым? — Хаз, если я когда-нибудь делал или говорил что-то… — он протянул руку и положил ее на предплечье Гарри, но тот дернулся назад, будто его хотела укусить гремучая змея. — Ты ничего не сделал, — хоть это и должно было прозвучать нежно и ласково — Луи был воплощением поддержки и опоры, что только заставляло его чувствовать себя никчемным из-за неспособности справиться самому — это прозвучало как обвинение. — Да откуда тебе знать? Ты даже не можешь спокойно находиться со мной в одной комнате, — черт возьми, он думал, что сможет держать свою обиду при себе, но, может быть, именно поэтому Гарри всегда на него злился. — Неужели я настолько невыносим? — добавил он, на этот раз немного тише. Возможно, Гарри наконец понял, что он может найти кого-то, кто знал, как правильно успокоить и поддержать, и намеренно отстранялся от Луи. Стайлс хотелось выть — конечно, Луи обвинил себя в поведении и характере Гарри. Но как ему это объяснить? Как он мог сказать своему мужу, что ему больно смотреть на него, чувствовать его прикосновения? Что каждый сочувствующий жест напоминает ему о том, что он потерял, и что он облажался буквально во всем? Он покачал головой, как в ответ на свои мысли, так и на вопрос Луи. Но прежде чем он успел что-то сказать, Роза легко спустилась по ступенькам, и все мысли мигом выветрились из головы, сменяясь шоком. — Сними это. Черт. Из всех вещей, которые она могла выбрать, их милая невинная маленькая девочка надела футболку с надписью «Старшая сестра», которую она нашла несколько недель назад. — Что? — Роуз замерла на лестнице, смущенная гневом отца. Луи опустился перед ней на колени, закрывая Гарри обзор на надпись на футболке. — Ты не можешь надеть это сегодня, дорогая. Давай найдем что-нибудь другое. Он попытался оттащить ее, но она вырвалась из его объятий и подбежала к Гарри, который весь день был на ее стороне. — Нет! Ты сказал, что это для Рождества, а сегодня вечеринка в честь Рождества. — Я сказал нет, Роуз, — Луи снова попытался затащить ее наверх, но она крепко вцепилась в ноги Стайлса. — Нет! Ты обещал! На мизинчиках! — завыла она, уткнувшись в бедра Гарри. Тот вырвался из ее цепких ручек и опустился перед ней на колени. Его голос лишь немного был злым, но в этот раз он сказал тихо и спокойно. — Иди наверх и переоденься. Сейчас же. Ты не можешь больше надевать эту майку. Поняла? Возможно, она не понимала причину его слов, печали и ярости, но зато Луи все понимал. И это задело его до глубины души. Роза видела в этом наказание — совершенно необоснованное, учитывая, что она сделала все, как ей и сказали. Но все было намного хуже. Ей никогда не разрешат носить эту футболку, потому что слова на ней никогда не будут правдой, по крайней мере до тех пор, пока она все еще сможет в нее влезть. Томлинсон схватил ее и отнес наверх, прежде чем Гарри мог еще что-нибудь сказать. Но она чувствовала его неодобрение и все еще плакала, когда он поставил ее посреди комнаты. Она даже не протестовала, когда Луи поднял ее ручки, снимая с нее непозволительную одежду, и осторожно переодел ее в блестящее зеленое платье, в тон к ее глазам. Это было немного слишком для такого случая — оно было куплено для свадеб и прочего — но он знал, что она будет еще очень долго приходить в себя. Кроме того, дети могут носить что угодно и выглядеть очаровательно. — Все в порядке, Рози. Папочка не злится на тебя, ему просто очень грустно, — заверил он ее, когда она сопротивлялась его попыткам вывести ее из комнаты. — Я обещаю, — не смотря на то, что они уже нарушили одно обещание, данное ей тем вечером, она, как и большинство детей, верила словам отца, а не собственным убеждениям. Ох, как бы он хотел вновь обрести эту детскую веру! Вечеринка, как обычно, была демонстрацией роскоши и элегантности. Они арендовали современный бальный зал и украсили его в черных и золотых тонах, а также большим количеством сверкающих кристаллов, способных ослепить кого-то, при правильном повороте. Гарри, не сказав ни слова с того момента, как они спустились вниз, тут же направился к бару. — Больше нет причин не пить, — пробормотал он так тихо, что это явно было не для чужих ушей. Так что он притворился, что ничего не слышал. Роуз тут же обступили все ее многочисленные поклонники — она быстро подружилась со всеми работниками журнала, когда он начал приводить ее с собой на работу; особенно когда она непреднамеренно рассказала всему офису о том, как услышала грохот и увидела, как папочки «дерутся» на кухонном столе. После этого Луи два месяца работал из дома. — Луииии! — пропел Найл, уже явно воспользовавшись баром. Он обнял Томлинсона, немного отрывая от пола. — Я думал, что ирландцы не пьянеют, — сказал Луи, задыхаясь от нехватки воздуха. — Я вижу, Гарри тоже решил навестить бар. А вообще хорошо, что он вышел из дома, — Луи неуверенно хмыкнул. Хоран, кажется, не заметил этого и продолжил. — Как раз вовремя, чтобы повеселиться. Руководители всех отделов начали выстраиваться в очередь, чтобы сказать свои бесконечно длинные речи и получить награду. Луи вопросительно выгнул бровь: — Если ты думаешь, что это веселье, твоя сексуальная жизнь чертовски скучная. На лице Хорана появилась дьявольская усмешка. — К твоему сведению, у твоего друга детства в постели больше кинков, чем у меня, — он наклонился к парню, говоря все это низким голосом. — То, что он вытворяет с завязанными глазами и клубникой… Луи захлопнул Найлу рот и сделал вид, что его тошнит. — Если ты скажешь еще хоть слово, меня вырвет бесподобными закусками. Хоран пожал плечами. — Просто говорю. Если тебе нужны советы или что-то еще… — Луи на полном серьезе хотел запихнуть Найлу в рот что-то очень большое, поэтому тот мудро сменил тему на причину его появления. — Обрати внимание на объявления, — загадочно сказал он. — Что это значит? — Найл звучал вполне весело, но Луи всегда боялся его сюрпризов. Даже если все будет хорошо, Луи не хотел, чтобы его застали врасплох. — Выкладывай. — Разве потом будет весело? — Луи знал, что Найл долго не продержится. — Тебя выбрали для игры в Founders First! — он хлопнул себя по губам, потому что только-то проговорился. — Что? Ты серьезно? — глаза Луи в удивлении распахнулись и он тихо пискнул. Каждый год футбольная лига организовывала благотворительный турнир, чтобы собрать деньги для различных национальных фондов исследования рака. Несколько лучших национальных игроков — как играющих, так и вышедших на пенсию — собираются в одну команду с несколькими знаменитостями, которые, по крайней мере, понимали суть игры. Когда у Томлинсона еще было многообещающее будущее в футболе, его пригласили посмотреть одну из таких игр; тогда все думали, что однажды он сам будет бегать по полю, и с тех пор эта мечта не покидала его. Технически они были правы — он будет участвовать. Просто не так, как все ожидали. — Черт возьми…ты не шутишь? — Найл покачал головой, и внезапно Луи стал с ним одного уровня опьянения. Когда об этом официально объявили, Луи не пришлось поигрывать — он все еще был в шоке, как и когда ему об этом проболтался Найл. Он улыбался, как дурак, ходил, пожимая руки; Рози яростно хлопала в ладоши и купалась в еще большем внимании от упоминаний отца. А тот человек, который должен был радоваться больше всех — тот, кто каждый год высмеивал глупых директоров, которые выбирали недостойных людей — либо не слушал, либо не интересовался объявлениями. Гарри был занят разговором с двумя очень красивыми женщинами, которые прямо сейчас смеялись над его словами. Слишком громко, по мнению Луи…шутки Гарри не были такими уж смешными. Луи не ревновал. По крайней мере не так, как он ожидал. И дело было не в том, что девушки были заинтересованы в нем — Гарри был просто невероятным и, как правило, привлекал всеобщее внимание куда бы он ни пошел. Больше из-за того, как он вел себя с ними. Легко и непринужденно. Общаясь так со всеми, кроме Луи. С тех пор, как они вернулись из больницы, Гарри был либо настроен враждебно, либо полностью замкнут. Затем, он начал медленно открываться к близким, и Луи предположил, что с ними ему было комфортнее всего. Так что был лишь вопрос времени, когда настанет очередь Луи. А сейчас он просто общался с незнакомыми людьми, и Луи начал думать, что, возможно, у Гарри действительно все хорошо, что он начинает двигаться дальше и снова будет счастливым. Но также это означало то, что замкнутым Стайлс был только с ним, и он не был уверен, сколько он еще сможет продержаться без Гарри. Он должен был попытаться. Возможно, его чувства затуманились алкоголем, но весь вечер Гарри одаривал толпу своими застенчивыми улыбками, танцевал с ничего не подозревающими руководителями, даже рассказывал дерзкие истории, усиленные кокетливыми прикосновениями. Но когда Луи наконец нашел своего блудного мужа, чтобы поделиться с ним радостной новостью, настроение тут же изменилось. Гарри стал более сдержанным, отступив назад и сложив руки на груди. Никто больше не смеялся. Девушки вежливо поздравили и робко улыбнулись. Это было довольно больно, но в последнее время такое случалось довольно часто, так что он привык к этому, и Луи был не настолько эгоистичен, чтобы мешать ему наслаждаться вечером. Он прошел к своему столику и плюхнулся на стул рядом с Лиамом. — Ты так давно об этом мечтал, — сказал он, указывая на письмо в руке Томлинсона. — Почему ты выглядишь так, будто у тебя умерла собака? Луи откинул письмо на стол. Угол пропитался каким-то соусом, но ему было все равно. — Я в гребаном экстазе. — Луи… Томмо пренебрежительно махнул рукой. — Давай не будем здесь обсуждать мои семейные проблемы, — он посмотрел на то место, где только что был Гарри, но его там уже не было — наверное пошел очаровывать других работников офиса. — У вас с Гарри проблемы? — Лиам был удивлен — в те несколько раз, когда они разговаривали, Гарри был в порядке; может быть немного тихим и сдержанным. А сегодня он был настоявшей светской львицей. Но Луи дернулся, и Лиам воспринял это как подтверждение. — Хочешь поговорить об этом? Томлинсон закатил глаза — он же только что сказал, что не хочет об этом говорить. — Мне не с тобой нужно разговаривать, — он вздохнул и провел рукой по волосам. — Он не хочет со мной разговаривать. Не хочет смотреть на меня. Не хочет…не хочет прикасаться ко мне, — он понизил голос, но ему все равно нужно было говорить достаточно громко, чтобы перекричать музыку и разговоры. — Мы даже не спим вместе. Пейн откинулся на спинку стола. Луи и Гарри самые тактильные люди в мире — и тот факт, что они были порознь все это время, смущал. — Ты рассказал ему о своих чувствах? — Черт, Лиам, я не могу этого сделать. Мы ждали ребенка, а потом все пошло по пизде. Я не могу просто приковать его к кровати наброситься на него просто потому, что мне одиноко, — Лиам ждал продолжения, Лиам ждал продолжения, но вместо этого Луи попытался быстро сменить тему. — Хотя Найл сказал, что тебе нравится подобное. Лиам выругался себе под нос и странно покраснел. Вместо того, чтобы проглотить наживку, он направил разговор в нужное русло. Заботливый придурок. — Тебе нужно с ним об этом поговорить. Может, ему и больно, но теперь он причиняет боль и тебе. И ты заслуживаешь получать удовольствие также, как и он. Томмо лишь фыркнул — это вряд ли. Гарри, внезапно оказавшийся поблизости, услышал свое имя и последнюю фразу. И это чуть не сломило его. Он чувствовал, что провалился, как отец, а теперь он провалился и как муж. Он не удовлетворял потребности Луи — конечно, он знал это, но не понимал, что такого спокойного и стойкого ко всему Луи, так это затронет — и он был уверен, что Луи уйдет от него из-за этого. Мысль о сексе — о том, чтобы руки мужчины исследовали его тело и доставляли удовольствие всеми возможными способами — была почти непостижима. Но Гарри мог это сделать. Он бы сделал это, если бы не нуждался в Луи. Он не был уверен, что сможет выжить. Со всеми этими людьми было так легко шутить, притворяться, что ему плевать на людей, которые не обращали внимания на его историю и страдания. Было труднее притворяться рядом с Луи, который знал его как свои пять пальцев, но он справится. Гарри выпил еще несколько шотов, и, возможно, если ему повезет, утром он ничего не вспомнит. Луи заподозрил неладное, когда Стайлс схватил его за руку и улыбнулся ему, когда они вели сонную Рози к машине. Он чуть не слетел в кювет, когда Гарри положил руку ему на бедро. Он начал переживать, когда Гарри набросился на него с поцелуями сразу после того, как они уложили Роуз спать. — Гарри, что на тебя нашло? — спросил Томлинсон, боясь услышать ответ, когда Гарри прикусил ключицу. Он оставил там засос и цепочкой поцелуев подобрался к уху Луи. — Я надеялся, что это ты войдешь в меня, — промурлыкал он, неся Луи в их спальню. Он быстро расправился с рубашкой Луи и уже начал расстегивать брюки. — Погоди, остановись, — Томлинсон оттолкнул руки Гарри, честно пытаясь понять, что, черт возьми, происходит и как он оказался голым. Вместо того, чтобы послушаться Луи — его пальцы были на удивление ловкими, учитывая количество алкоголя в крови — Гарри обратил внимание на свою одежду. — Что ты делаешь? В рекордно короткие сроки — прежде чем он мог передумать — Гарри был полностью раздет и сидел на краю кровати. — Если ты не знаешь, мы делаем абсолютно плохие вещи. Луи шагнул в пространство между ног Гарри. Он хотел этого — боже, он так сильно этого хотел — но здесь было что-то не так. Нет уж. Он не хотел пользоваться Гарри и каким бы затуманенным не был его разум — они оба пожалеют об этом утром. — Хаз… Стайлс знал этот взгляд, но он не хотел сочувствия, не хотел понимания. Он хотел сделать все возможное, чтобы осчастливить Луи, поэтому вместо того, чтобы дать ему закончить, он обернул ноги вокруг талии мужа, заставляя его упасть сверху. Язык Гарри тут же вторгся в рот, и решимость Луи испарилась. В конце концов он был здоровым мужчиной. Он толкнул Гарри обратно на кровать, седлая его колени и не собираясь разрывать контакта. Его изголодавшиеся по прикосновениям пальцы исследовали каждую впадинку, каждую выпуклость, и его рот не отставал. В четыре руки они справились с оставшийся одеждой Томлинсона, так как их танец резко ускорился. Луи эгоистично проигнорировал знак «стоп» — тот факт, что Гарри зажмурился и сжал кулаки слишком сильно. Всего через несколько минут Гарри раздвинул ноги — приглашение получить член Луи. После их длительного воздержания, Томмо был уверен, что Гарри не готов к этому — еще один знак. Но Луи было достаточно легко убедить себя, что, возможно, Гарри так же отчаянно нуждался в этом, как и он. Игнорируя свои инстинкты, Луи приставил член ко входу Гарри. И вот тогда он заметил. Гарри вздрогнул. Это было почти незаметно, он увидел это лишь краем глаза, но увидел. Его будто ударили кулаком по лицу — Луи был знаком с этим — именно из-за этого он остановился. Он прекрасно знал, что это значит. Под смелыми действиями и грязными разговорчиками скрывался до ужаса напуганный Гарри. И как бы сильно Луи не хотел этого, он не был до такой степени эгоистом. Гарри заметил, что партнер остановился и потянул за бедра к себе, но тот откатился в сторону и встал с кровати, и в этот момент Гарри почувствовал, что он отстраняется во всех смыслах этого слова. Томлинсон тяжело дышал, пытаясь справиться с противоречивыми мыслями и чувствами. — Зачем ты это делаешь? — Я хочу дать тебе то, чего ты хочешь. Ты же хочешь этого, — он слышал, как он сказал это за ужином, и он бы сделал это, даже если бы это убило его. — Я не хочу этого, — да, Луи скучал по сексу, но он хотел близости. Это ничего не исправит. Боль вспыхнула в его глазах при отказе и быстро превратилась в гнев. — Почему нет? Я не оправдываю твоих ожиданий? Потому что я не позволял тебе трахаться со мной несколько недель, ты поставил на мне крест? — он звучал невнятно; он не был уверен от алкоголя или переполняющих эмоций. — Черт, я не это имел в виду, — в голосе Луи была враждебность, которую он ждал, но также там было нечто другое, что-то отчаянное и грустное. — Пожалуйста, не плачь. Гарри даже не заметил, как начал плакать. Он даже не потрудился вытереть слезы. — Ну уж прости, что у меня есть чувства, что мне не плевать на все. Прости, что я не смог выносить ребенка, как ты. Прости, что мое тело не достаточно хорошо для секса. Прости, что я не могу двигаться дальше так быстро, что я не могу быть таким же безразличным к потере гребаного ребенка, как ты. Каждое слово было ударом под дых, и Луи чертовски сильно устал от людей, намекающих, что только Гарри страдал из-за потери. — Ты правда так обо мне думаешь? — его спокойный тон ярко контрастировал с гневом в голосе Стайлса. — Ты хочешь заняться сексом со своим мужем сегодня или нет? — спросил он, вместо того чтобы ответить на вопрос Луи. Томлинсон опустился на колени рядом с кроватью и вытер дорожки слез с щек Гарри подушечкой большого пальца — он видел совсем немного от того мужчины, за которого он вышел за муж за штормом, бушующим в глазах Гарри. Отказать ему было бы лишь подтверждением всех его обвинений, которых он только что высказал ему, но если бы он согласился, он бы лишил себя самоуважения. Поэтому он пошел на компромисс. — Спроси меня в другой раз, если тебе все еще так хочется, — он встал, натянул спортивные штаны и направился к двери. — Сегодня я посплю на диване.