Two for One

Гарри тихо постучал в полуоткрытую дверь, прежде чем войти в детскую, не желая, чтобы его появление слишком сильно напугало мужа. Луи посмотрел в сторону двери и поспешил подняться на ноги, отворачиваясь от пристального взгляда Гарри. Он не был уверен, почему он так смутился от того, что его поймали в такой щепетильный момент. Так не должно было быть — они должны были делиться друг с другом всем и вся, — но вместо этого он стыдился своей тоски и чувствовал необходимость скрыть ее от мужа. — Не знал, что ты дома, — сказал он с такой холодностью в голосе, с какой только мог, все еще стоя лицом к стене. Гарри осторожно прошел в комнату. — Я здесь не так давно. Снова повисло неловкое молчание и можно было написать сотни романов из слов, который они не знали, как сказать друг другу. — Я сегодня не играл, — наконец сказал Луи, не в силах сдержать обидчивый тон. — Знаю. Смотрел игру у мамы, — однако он почти выключил телевизор, когда увидел футболку с именем Луи на поле; к счастью, трудно не заметить белокурую макушку Найла. — Спасибо. За это. Я знаю…что это было сложно для тебя. — Ты ни хрена не знаешь, Гарри. — Я- что? Томлинсон повернулся к нему лицом, но вместо гнева, которого он ожидал, была только глубокая и смиренная печаль. — Ты не знаешь, что все это значит для меня. Ты не можешь знать. Потому что ты просто не хочешь знать, понимаешь? Гарри правда не совсем понимал. — Я… — А я понимаю, почему это тяжело для тебя. Понимаю. Я просто…я не могу продолжать делать это. Не могу. Это…черт, через несколько месяцев в этой комнате будет ребенок, и я боюсь даже думать о том, чтобы здесь что-то изменить, потому что это может что-то сделать с тобой. Так что я ничего не могу изменить, но… все не может остаться как есть вечно, понимаешь? В этот момент Гарри заподозрил, что Луи говорит о чем-то гораздо более глубоком, чем цвет стен и мебель. — Я знаю. И я пытаюсь, я просто… Луи в отчаянии зарычал. — Ты не пытаешься, Гарри, ты убегаешь. Каждый раз, когда тебе больно, каждый раз, когда тебе страшно, каждый раз, когда тяжело — так и было. Так. Чертовски. Тяжело, — он снова сжал перила кроватки в кулаках. — Мне не нужно, чтобы ты был идеальным, мне просто… нужно, чтобы ты был рядом. — Я рядом, — сказал Гарри, делаю еще один шаг к нему. Горькая усмешка шатена больше походила на гримасу. — Да, но надолго ли? — Мне очень жаль, Лу. Я не должен был… я не должен был просто так уходить. Не только Гарри нужно было извиняться — Луи тоже наговорил и сделал много чего обидного — Луи опустил голову между вытянутыми руками и вздохнул. Он так устал от этой бесконечной карусели сомнений и жалости. — Прости. Похоже, мы — всё то, что мы есть. — Прос-, — Стайлс снова начал извиняться, но Луи прервал его. — Черт возьми, мы можем перестать? Мы можем просто перестать? — они оба чувствовали, что сделали что-то не так, и оба старались не повторять одни и те же ошибки, но при этом им было чертовски трудно сказать, что они на самом деле думают. В последний раз, когда такое случилось, они расстались; Луи не мог позволить, чтобы это снова случилось. Они долго молчали, прежде чем Гарри вслух спросил то, ответ на что он не хотел знать. — Перестать что, Лу? Когда Томлинсон посмотрел на мужа, который отчаянно пытался — и не смог — скрыть страх и сокрушенность, он выпрямился и глубоко вздохнул. — Есть вещи, которые мы не сказали друг другу; вещи, которыми, я думаю, мы должны поделиться, если мы когда-нибудь хотим разрушить эту чертову стену между нами, — он сделал паузу, но Гарри не согласился. — Так что я предлагаю сделать так. Я скажу все, что чувствую — правильно или неправильно, рационально или совершенно бездумно, без перерыва. Когда я закончу — и только после того, как я закончу, — у тебя будет такой же шанс. Как тебе? Стайлс несколько секунд поигрался с подолом футболки, прежде чем спросить: — Почему ты первый? Как бы сильно Луи не хотел прикрикнуть на него, он все еще находил это очаровательным. — Во-первых, потому что ты уже чувствуешь себя виноватым и всегда стараешься пощадить мои чувства, и я не уверен, что ты скажешь мне всю правду, если я не скажу ее тебе первой. Гарри поджал губы, но не стал спорить — вероятно, это правда. — А во-вторых? — А во-вторых… ну, потому что я так хочу. И сейчас во мне два человека, поэтому мой голос идет за два. Кудрявый иронично улыбнулся, скользнув взглядом к животику Луи. Трудно было поверить, что там зарождается новая жизнь, такая маленькая и почти незаметная. Он отмахнулся от чувства собственной ноющей пустоты и уступил. — Хорошо. Скажи…все, что хочешь сказать, и я выслушаю. Луи сделал еще один глубокий вдох, но теперь, когда у него появилась возможность свободно говорить, он понял, что совсем не знает, что хочет сказать. Однако Гарри был терпелив и сдержал слово не говорить, пока Луи не покажет, что он закончил. — Я хочу злиться на тебя, — наверное, это не лучший способ начать. Но неважно. — Ты убедил меня, что мы будем — до конца наших жизней — вместе. И с того момента, как я сказал тебе, что беременный, я начал верить, что есть большая вероятность того, что я буду проходить через это в одиночку. И это отстойно, — Гарри, кажется, хотел что-то сказать, но вовремя прикусил губу, чтобы не произнести ни слова. — И из-за этого были моменты, когда я рассматривал возможность отказаться от ребенка, — Гарри тихо пискнул, но он все еще ничего не сказал. — Кстати, я хочу…хочу иметь этого ребенка. Предпочтительно с тобой, — было неловко и немного унизительно спрашивать своего же мужа, хочет ли он растить своего ребенка вместе с ним, но это то, к чему они пришли. После этого Луи надолго замолчал, что побудило Гарри прошептать: — Мне уже можно… — Нет, — он хотел сказать еще кое-что, просто не знал, как; он еще довольно долго молчал, прежде чем снова заговорить. — Кроме того, ты был прав. Ты во многом был прав. То, что случилось с тобой — твоя борьба и потеря — я не знаю, каково тебе было. Но теперь я знаю, что повел себя эгоистично, когда заставил переспать со мной. Я не мог дать то, что тебе было нужно — может у меня даже не было этого — и вместо этого взял у тебя то, что нужно было мне. И потому, что ты всегда был идеальным, ты дал мне это. Ты пожертвовал собой ради моего счастья, когда тебе было ужасно плохо, — он смахнул рукавом своего огромного свитера слезинку, которая сбежала по щеке. — И теперь я чувствую, что прошу тебя сделать это снова, как будто я заставляю тебя остаться рядом со мной и страдать в тишине, потому что… потому что, хоть эта беременность — моя вина, даже если я украл у тебя этот опыт, я слишком слаб и слишком напуган, чтобы сделать это в одиночку. Затем у Луи случился небольшой нервный срыв, после того, как он выпустил все негативные эмоции, который накопились за гребанной стеной самосохранения, которую он выстроил, чтобы выжить. Он также позволил себе уткнуться мужу в грудь и выплакаться. Потому что, несмотря на то, что он не был уверен, может ли он доверять Гарри, или захочет ли Гарри вообще, его объятия были единственным местом, которое заставляло чувствовать его себя как дома. Прошло много времени, прежде чем Томлинсон успокоился, но как только он это сделал, Гарри слегка похлопал по голове, чтобы заставить его посмотреть вверх. Пусть он ничего не сказал, в его глазах стоял умоляющий вопрос и… черт, он все еще держал обещание не говорить, пока Луи не разрешит ему. — Думаю…думаю, это все, — сказал Луи, нервно посмеиваясь, вытирая щеки и нос. — Слава Богу, — вздохнул Гарри и отстранился, чтобы они могли нормально видеть друг друга. Он взял Луи за руки и сжал с такой силой, какой шатен никогда не испытывал — он не мог отвести взгляд, даже если бы захотел. — Луи, я люблю тебя больше всего на свете. Ты и Роза — и теперь этот ребенок, — он положил руку на животик парня, — ты моя вселенная. И то, что я сказал и все, что сделал. Я был…ну, я испытывал…эм, много чего. Ну, я все еще не пережил потерю своего малыша, и я не уверен, что когда-нибудь смогу, — Луи хотел поправить, что это их ребенок, не только Стайлса, но теперь была не его очередь говорить. — И мне будет нелегко наблюдать за развитием этой новой жизни со стороны. Но…боже, Луи, пожалуйста, ни секунды не жалей о том, что произошло между нами, когда мы создали эту жизнь. Ты тоже был прав. После того, как это случилось, я… как будто был в прострации. Все болело, и я не знал, о чем заботиться, что было важно. Я почти не хотел этого знать. И если бы ты не вернул меня на землю… — он правда не знал, что случилось бы. Может, они были бы в порядке. Но, может, если бы Гарри не подтолкнули, было бы уже поздно. — Я нуждался в тебе, так же сильно, как и ты во мне. Я не могу гарантировать, что это не повторится, но… ну, до тех пор, пока ты продолжаешь плыть к берегу, я тоже буду плыть. Пока ноги не предадут меня. Луи был уверен, что слова были утешительными, но вместо этого они звучали зловеще. Эта метафора с океаном… в одно лето Луи работал спасателем. Он знал, каково это, когда люди думают, что тонут. Они не просто тихо опускались на дно; нет, они кричали и барахтались, и если человек, пытающийся их спасти, не был осторожен, они могли легко утонуть вместе. Он действительно надеялся, что это просто некорректная аналогия, а не предупреждение о грядущем. — Кстати, я тоже, — продолжил Стайлс, вытягивая Луи из болезненных мыслей. — Хочу иметь этого ребенка. С тобой, — шатен прислонился к груди Гарри, позволяя этим словам проникнуть в него до глубины души. — Если ты все еще хочешь, чтобы я был здесь. Луи вздохнул. — Я…Гарри, я хочу. Боже, больше всего на свете, я просто… — он вырвался из объятий Гарри и провел пальцем по челюсти. — Я не знаю, как. Все только станет сложнее, Хаз. Я стану больше и буду сильнее нервничать, а потом у нас будет взрослая дочь и новорожденный малыш, и мне…мне нужно знать, что ты будешь рядом. Без тени сомнения, что бы ни случилось, ты будешь рядом. Гарри хотел поклясться, что он будет рядом с Луи, несмотря ни на что. Но… ну, его послужной список для таких обещаний не очень хорош, и он знал, что это будет не так просто. — Что ты хочешь от меня? Что я могу сделать? Если бы все было так просто. — Я люблю тебя, Гарри. Мне просто… мне нужно знать, что я снова могу тебе доверять, — надеюсь, это не займет еще три года, как в первый раз. — Ты можешь просто… быть здесь? Со мной? — Гарри медленно кивнул, и впервые за долгое время Луи почувствовал, что снова может дышать. — Тогда пока достаточно. Следующие несколько недель были… спокойными. Конечно, Гарри хотел поспешить и начать принимать меры, чтобы сразу же все исправить, но он всегда давал Луи пространство, в котором он нуждался, когда просил об этом. Таким образом, Гарри держался на расстоянии, но все же сумел найти несколько способов показать мужу, что он рядом и что ему не все равно. На тумбочке Луи всегда ждал завтрак и витамины. Он присматривал за Рози, давая Луи подольше поспать. Он накупил детских журналов и нашел видео о йоге для беременных — хотя Луи последний, кто в их доме будет заниматься йогой — и разложил все на журнальном столике. Это было довольно неплохо, так как эта беременность, похоже, не хотела давать Луи передышку. Вступив во второй триместр на четырнадцатой неделе, утренняя тошнота не утихала, и вдобавок ни одни его джинсы не сходились на нем, а большинство футболок были натянуты вокруг его пухлых бедер. Это было несправедливо — худшее из всего возможного — и он рассказал об этом доктору Рейд. Она сказала что-то из докторских отмазок по типу «твое тело знает, что делать» со второй беременностью, и заверила, что не о чем беспокоиться. В общем, Луи старался держать под строгим контролем все связанные с ребенком изменения организма. Он все еще не был уверен, какой реакции ожидать от своего мужа по этому поводу и, хорошо, он был достаточно горд, чтобы признать, что стесняется большинства из них. В первый раз Гарри заметил, что что-то изменилось, когда Луи только вышел из душа. Когда он чистил зубы, на его бедрах висело полотенце, и он заметил, что Гарри смотрит на него из спальни. — Фто? — спросил он с зубной щеткой во рту. Он проследил за взглядом Стайлса до своего живота и чертыхнулся. Он выплюнул мятную пену или рта и попытался быстро проскользнуть мимо Гарри и подойти к комоду, чтобы взять одежду, но тот схватил его за руку. — У тебя уже живот? — Гарри хотел, чтобы это было утверждением — ответ очевиден — но из-за удивления получился вопрос. Луи попытался вырвался из его хватки, но сумел только прикрыть себя от взгляда Стайлса. — Я…да, наверное. — Когда это случилось? Луи пожал плечами, и Гарри нахмурился — возможно, он все же скрывал это, но Луи правда не знал. — Это не…не так важно. Шатен снова попытался вырваться из хватки мужа, и на этот раз он ему позволил сделать это. — Я думал, что мы говорим друг другу все, — мягко сказал он, скорее даже грустно, чем обвинительно, когда Луи подошел к комоду открыл один из ящиков. — Я сделал что-то, что расстроило тебя? — он думал, что хорошо со всем справляется, уважая желания Луи, но, возможно, пересек черту, сам того не понимая. — Ты не сделал ничего плохого, — Томлинсон вздохнул, сбрасывая полотенце и натянув спортивки, прежде чем повернуться обратно к Гарри. — Я просто…должно быть, тебе тяжело быть со мной сейчас и я подумал, что не хочу, ну, выставлять это напоказ, — Луи, все еще без футболки, закрылся в защитном жесте. — Я не думал, что ты захочешь… — он проглотил ком, внезапно образовавшийся в горле. Черт. Гарри заметил за Луи такие небольшие вещи — как, например, он крался в ванную в коридоре, чтобы проблеваться ночью или надевает толстовки, даже если потеет из-за этого. Гарри думал, что Луи было просто неудобно быть таким открытым перед ним в данный момент, но оказалось, что он активно пытается скрыть или преуменьшить все, что связано с его беременностью, потому что боялся, что Гарри обидится на него за это. Несмотря на то, что шатен утверждал, что не хочет делать это в одиночку, ему все равно удалось изолировать себя. И Гарри винил себя за это. — Лу, — едва слышно сказал он. — Я имел в виду то, что сказал — Я здесь. Я всегда рядом с тобой. И ты никогда не узнаешь, как мне жаль, что я дал тебе повод сомневаться в этом, — рискуя нарушить очень хрупкие границы, которые они установили, Гарри сократил расстояние между ними и наклонился, чтобы соприкоснуться с парнем лбами. — Я хочу разделить это с тобой. Я не могу…я не прощу себе, если пропущу все во второй раз. Луи шумно втянул в себя воздух — черт, он не думал об этом в таком свете. Он лишил Гарри возможности быть частью его первой беременности, и теперь он непреднамеренно делал это снова. Внезапно загоревшись желанием быть рядом с ним, он обнял Гарри за шею и сильно прижался к нему. Гарри полсекунды поколебался, прежде чем обнять его в ответ и притянуть его еще ближе к себе. Именно в этот момент Гарри решил, что быть далеко и ждать, пока все исправится, не получится — не полностью, во всяком случае. Луи дал ему небольшой толчок к восстановлению близости между ними, и пришло время Гарри сделать то же самое для него. И судя по искре — тоскливый и романтичный отказ — которая вспыхнула в них, Гарри посчитал, что это будет очень скоро. Король великих романтических жестов, как ласково называл его шатен, найдет способ показать Луи, что он, их дочь и их нерожденный малыш — самое лучше, что с ним случалось. Луи отстранился первым, слегка насторожившись, когда Гарри снова посмотрел на его голый живот. — Могу я… — он оторвал взгляд от живота и, сглотнув, посмотрел ему в глаза. — Могу я потрогать? Луи был слегка ошеломлен этой просьбой, все еще опасаясь реакции Гарри. — Эм, да. К-конечно. Да. Большая рука Гарри легко накрыла небольшую выпуклость и он быстро выдохнул в неверии. Издалека она казалась такой мягкой, но под его ладонью чувствовалась такой твердой. Кудрявый упал на колени, пальцами изучая и пытаясь запомнить каждый сантиметр. — Привет, малыш, — выдохнул он, прижимаясь губами к животику над пупком. — Как ты там? Наслаждаешься этим милым, безопасным, теплым домом, который твой папа сделал для тебя? — он сделал паузу, словно ожидая ответа, а затем продолжил бормотать. — Я еще не скоро с тобой познакомлюсь, но через несколько недель мы увидимся, и тогда у нас будет фотография, которую покажем твоим бабушкам и тетушкам, они будут так взволнованы — тебя избалуют также, как и твою сестренку. Луи очень не хотел прерывать этот момент, но… — Кстати говоря, — он откашлялся и дергал Гарри за кудряшку, пока он не поднялся на ноги. — Эм, нам наверное стоит…я имею в виду, Роуз должна, ты знаешь… знать. Верно? — Лиам и Найл уже знали, и они решили подождать до первого ультразвука, чтобы рассказать остальным членам своей семьи (когда у них будет фото и, надеюсь, пол). Четырехлетняя девочка не самый лучший хранитель секретов, но она заслуживала узнать, что ее жизнь вот-вот резко изменится. Как будто у детей было шестое чувство, когда их обсуждали, и Роуз ворвалась в комнату и прыгнула прямо в центр их огромной кровати. После непродолжительной борьбы в зыбучих песках одеяла она вскочила на ноги и начала подпрыгивать на кровати. — Эй, если хочешь испортить матрас, у тебя есть своя кровать для этого, — отчитал ее Луи. После нескольких прыжков и еще одного предупреждающего взгляда со стороны отца, она плюхнулась назад и легла звездочкой, тяжело дыша после маниакального всплеска энергии, которую она только что израсходовала. — Мы можем сделать это сейчас? — тихо предложил Гарри. Сердце бешено забилось у шатена в горле. Он знал, что рано или поздно им придется это сделать, но… он еще не был готов. — Я…я не знаю. Надо ли? Она… — Луи принялся грызть ногти и смотреть на дочь, пока она махала руками и ногами. делая ангела на одеяле. Все будет по-другому, как только они ей скажут — пути назад не будет. — Просто это кажется таким реальным. Гарри протянул руку и большим пальцем провел по нижней части живота Луи. — Это реально, любовь моя, — когда Луи все еще колебался, он слегка сжал бедро и подошел к кровати. Он что-то прошептал Розе, на что она кивнула, потом поднял ее и пошел к двери. — Сейчас вернемся! — крикнул он через плечо. Томлинсон не совсем понимал, что делать, и у него даже не было времени, чтобы выяснить это, когда они вернулись в комнату; Гарри нервно улыбался, а Роуз была одета— Луи наклонился и, взяв малышку на руки, принялся целовать ее мягкие локоны, такие же, как у ее отца. Он положил ее обратно на кровать и посмотрел на Гарри, чтобы убедиться, что они действительно собирались делать это прямо сейчас. Он кивнул, и Луи сделал глубокий вдох. Томлинсон сел рядом с дочкой и обвел блестящие буквы на ее майке. — Знаешь, что тут написано, мой маленький цветочек? — она практиковалась в прописях, но распознавать их и складывать в слова — две разные вещи. К тому же, в данный момент, они будут казаться ей перевернутыми. Она покачала головой. — Тут написано ‘Старшая Сестра’. Роуз нахмурилась. — Но папа, я не старшая сестра. — Ну, пока нет, — она не перестала хмуриться, и он умоляюще посмотрел на Гарри. Тот опустился перед ними на колени и взял ручки Роуз в свои. — Помнишь, когда мы с папой говорили о том, что ты станешь старшей сестренкой? О том, как хотим вырастить малыша в папочкином животике и в один день принести домой братика или сестричку, с которыми ты будешь играть? — прошло уже много времени с тех пор, как они впервые обсуждали это, так что он был слегка удивлен, когда она кивнула. — Ну, на то, чтобы завести ребенка, нужно время, но перед следующим днем рождения ты станешь старшей сестрой. Разве это не круто? — подсказал он, когда она так ничего и не сказала. — У тебя в животе ребенок? — спросила она, скептически разглядывая контур плоского живота под тонкой футболкой. Гарри подавил кашель, поэтому Луи ответил вместо него. — Не в папочкином животике, — объяснил он, вставая с кровати и потянув ее за собой. Он повернулся боком, чтобы она могла увидеть силуэт животика, положив руку под него для драматического эффекта. Роза прищурилась, поджала губы и наклонилась, чтобы получше рассмотреть его. Она прижалась к нему лицом, прислушиваясь. Булькающие звуки из желудка не показались ей убедительными, поэтому она отстранилась и начала легонько тыкать в него указательным пальцем. Это точно не было больно, но она давила на, казалось, постоянно полный мочевой пузырь. — Ладно, ладно, перестань доставать своего братика или сестричку, — сказал Луи, обхватив руками ее маленькие запястья и положив их обратно на живот. — У тебя есть к нам вопросы? — спросил Гарри, будучи на одном уровне с ней. Роуз посмотрела на него, затем на Луи, а затем снова на него; она все еще двигался губками, но нормально так ничего и не сказала. — Все в порядке, дорогая. Ты можешь спросить нас о чем угодно. Малышка уткнулась взглядом в пол и неловко потопталась на месте, прежде чем задать вопрос, ответ на который она правда хотела узнать. — У вас все еще будет время для меня, когда родится ребенок? Хватит ли у вас любви для меня? Она тут же оказалась в крепких объятиях родителей, который пытались сдержать слезы и бормотали обещания. Ничто никогда не заставит нас любить тебя меньше по какой-либо причине и Ты всегда будешь нашей драгоценной девочкой и Все будет по-другому, но у нас всегда будет время для тебя. Когда они закончили, Роза посмотрела в обе пары глаз со всей серьезностью и, в жесте доверия, который она подсмотрела у своих родителей, поднесла мизинчик к каждому папе. — Обещаете? — Обещаем, — одновременно сказали они; Гарри и Луи сначала переплели пальчики с Роуз, а затем друг с другом, чтобы сформировать такой себе небольшой круг обещания. Луи часто забывал, насколько чувствительна была их маленькая девочка — такая чувствительная и такая милая. Она была миниатюрной копией Гарри во всем, и, Боже, Луи не мог быть более благодарен за это. — Еще что-нибудь хочешь знать? — снова спросил Стайлс, когда она отстранились друг от друга, вытирая слезы со своих щек, а затем и с щек Лу. Роза прикусила губу, и шатен приготовился к еще одному душераздирающему откровению их сопереживающего четырехлетнего ребенка. Вместо этого она сказала: — Ты можешь сделать так, чтобы это была девочка?