Two for One

Луи провел несколько дней в больнице для наблюдения и консультирования. Гарри не решался оставить его даже тогда, но кто-то должен был ходить на работу и заботиться о дочери, и Луи настоял на том, чтобы он был в безопасности и о нем заботились настолько, насколько это возможно в окружении отряда медицинского персонала. Когда его отпустили без дальнейших осложнений, настала очередь Гарри упрямиться. Он взял выходной — снова — и заставил Луи заниматься йогой для беременных по видео, которое он получил несколько месяцев назад. Он говорил успокаивающим, ровным тоном и держал шатена за руку, пока они произносили несколько положительных утверждений, как посоветовал его психотерапевт, чтобы помочь разрушить негативные мыслительные процессы в его голове. Томлинсон устал следить за всем, что происходит в его голове и теле, и ему казалось глупым каждый раз говорить о себе что-то хорошее, даже если он сам в это не верил. Он пытался, но это шло вразрез со всем, что вбивали ему в голову с детства — со всем, что он принимал как факт, потому что был слишком молод, слишком уязвим, чтобы увидеть правду. Тем не менее Гарри неохотно вернулся к работе, а Луи неохотно продолжал выполнять упражнения когнитивно-поведенческой терапии. Розе они даже нравились — у нее был бесконечный список того, что она любила в папе, и она никогда не стеснялась помогать, когда Луи был в растерянности. Когда она заговорила о том, что хотела бы когда–нибудь стать такой же мамочкой, как он, из–за того, как им всегда было весело вместе — и, наверное, детям тоже, потому что они активно двигались в его животике — он, возможно, закончил рыдать на полу, что, возможно, вызвало у Гарри панику, когда он вернулся домой. Прямо перед свадьбой было запланировано два мальчишника — Найл настаивал, что не может позволить себе провести последние часы холостяцкой жизни с женихом, стоящим прямо перед ним. Поскольку Луи был не в состоянии справится с необузданным хаосом в виде пьяного Найла, он должен был хорошо провести время с Лиамом. Все уже было спланировано — хороший бифштекс с несколькими коктейлями, затем немного добродушной азартной игры и, возможно, немного безобидного вторжения на территорию их старого университета. Но свадьба была назначена на следующий день, и несколько человек высказали предположение, что, возможно, такая активность вскоре после пребывания Луи в больнице была не лучшей идеей. Прием был на улице, и он будет на ногах весь день, и он должен произнести речь и надеть душный костюм и… они были правы. Шатен надул губы и заплакал — его лучший друг женится, а он даже не может отпраздновать это с ним — но они были правы. Что еще хуже, перед тем, как Лиам должен был пойти на встречу с другими, менее эмоционально травмированными друзьями, он появился на пороге дома Луи с сумками еды на вынос и несколькими DVD дисками напрокат. — Кто вообще берет фильмы напрокат? — сказал Луи вместо приветствия, оставив дверь приоткрытой, и вернулся в гостиную, чтобы вытереть влагу с лица. — Дядя Лиам! — Роза завизжала, прыгая вокруг папы, чтобы обхватить руками колени Лиама, подпрыгивая на месте так, что чуть не уронила его. — Привет, моя маленькая фасолинка! — он поставил сумки возле кухни и наклонился, чтобы взять Рози на руки. — Ты сегодня хорошо заботилась о папе? — Эээм, да, — серьезно кивнула она. — У нас была натуральная еда и мы вместе спали и…мы пели на пианино песню из «Холодного сердца» и…и… — Похоже, я пропустил вечеринку. — Ты ничего не пропустил, — пренебрежительно бросил Луи, чем заслужил обиженный взгляд дочери. С некоторым трудом он наклонился, поднял еду, которую Пейн поставил на пол, и перенес ее на кухонный стол. — Пропустишь, если не уберешься отсюда к чертовой матери в ближайшие пять минут, — пробормотал он себе под нос. — Папа, нет, — театрально вздохнула Роза, идя в объятиях Лиама. — Плохое слово. Тебе нужно взять тайм-аут, — она скрестила руки на груди и ждала, возможно, все еще немного расстроенная тем, что он так небрежно отверг их потрясающий день вместе. Единственное, что удерживало Лиама от смеха, — это виноватое выражение лица Луи, и он подозревал, что это не имело никакого отношения к его неуместным выражениям. — Почему бы тебе не приступить к еде? — предложил он, усаживая Розу на один из деревянных стульев и открывая коробку с куриными котлетами и жареной картошкой. — Я отведу папу на кухню и прослежу, чтобы ему сделали строгий выговор. Хоть он и сомневался, что она понимала, что это значит, она кивнула в знак согласия, с удовольствием жуя соленую жареную еду. — Почему ты здесь? — спросил шатен, когда они оказались в относительном уединении в соседней комнате. — Ты должен был идти на вечеринку. Веселиться. — Я могу повеселиться здесь. — Сегодня должен был быть особенный вечер, Ли. Это должен быть только твой день. Я уже чувствую себя ужасно из–за того, что не могу прийти — я твой шафер, черт возьми — но, пожалуйста, не жертвуй своим счастьем, потому что тебе жаль меня, — он уже смирился с тем, что Гарри склонен делать это за него; он не вынесет, если Лиам сделает то же самое. — Почему ты думаешь, что это имеет какое-то отношение к тебе? Луи, избегавший встречаться с ним взглядом, поднял голову. — Что ты имеешь в виду? Лиама это отчасти забавляло, отчасти раздражало — это не такое уж редкое сочетание, когда дело касалось его отношений с Луи. — Всех, кого я могу увидеть сегодня вечером, я увижу завтра — что для большинства из них все еще один раз, — когда Луи все еще выглядел озадаченным, Лиам мягко положил руки ему на плечи. — Завтра моя жизнь изменится, Лу. Больше никогда не буду только я. И я бы очень хотел провести последнюю ночь, как старый «я», зависая с моим лучшим другом, смотря футбол и поедая дерьмовую еду и говоря обо всем на свете до самого утра. Я что, слишком многого прошу? Луи все еще подозревал, что Лиам просто пытался заставить его чувствовать себя лучше… но это сработало, поэтому он не стал настаивать. Весь вечер они втроем смотрели мюзиклы и повторяли диалоги. Им доставили на дом кексы, потому что им было слишком лень и дома было очень уютно и тепло, чтобы пойти в магазин за ними; и все они впоследствии должны были принять ванну, потому что столько же глазури оказалось в их волосах, сколько и во рту. Они сломали по крайней мере одну фоторамку из-за того, что пинали футбольный мяч в доме. Возможно, это не был традиционный мальчишник, но в конечном итоге это было идеально. Как только Рози уложили спать, они вдвоем уютно устроились на диване и смотрели по телевизору какие-то смешные рекламные ролики после полуночи. Луи сидел в углу, а Лиам растянулся на полу, положив голову ему на колени — обычно они поменялись бы местами, но Луи стало неудобно лежать на спине. К тому же, благодаря кошачьим качествам мужа и дочери, он довольно хорошо делал своеобразный массаж головы, и, как и они, Лиам практически мурлыкал на это. — Могу я тебе кое-что сказать? — в конце концов спросил Пейн, и Луи что-то согласно промычал. — Я… я немного нервничаю. — Насчет свадьбы? Ты все спланировал, приятель — все пройдет без сучка без задоринки. — Я знаю, — Лиам был дотошным стратегом. У него были планы «Б» для его планов «Б», чтобы убедиться, что ничего не пойдет не так. — Не из-за этого. Но, типо, после. Ну, вся эта история с «быть женатым», понимаешь? Луи с минуту помолчал, размышляя, каково это -быть замужем за хриплым ирландцем следующие полвека. — Это потому, что тебе все еще придется мириться с Найлом, когда вам обоим будет по сто лет и он не перестанет флиртовать с медсестрами в твоем доме престарелых? — Лиам сел и шлепнул Томлинсона одной из подушек. — Эй, здесь деликатный груз. Рози, может, и безнадежна, но я все еще могу приучить этих девочек любить тетю Джемму больше, чем тебя, — пригрозил он, похлопав себя по животу. — Я серьезно, Луи. — И я. Вы будете досаждать друг другу до конца времен, и вы будете наслаждаться каждой минутой. Лиам застенчиво улыбнулся. — Ты правда так думаешь? Луи хотел было пошутить еще раз, но по какой-то причине Лиаму, похоже, понадобилось какое-то законное утешение. — Лиам, я знаю тебя лучше, чем большую часть своей семьи. И, блядь, все знают Найла лучше, чем когда-либо хотели, — обычно Найл не флиртовал, а в некоторые дни его слова могли заставить покраснеть порнозвезду. — Так что поверь мне, вы идеально подходите друг другу. Улыбка Лиама на мгновение стала шире, а затем превратилась в озорную ухмылку. — Могу я, эм, сказать, почему я на самом деле нервничаю? — Почему? — спросил Луи, наклоняясь вперед в попытке схватить большую пачку M&M, которая лежала на кофейном столике. Он нуждался в еде, если собирался продолжать давать такие мудрые, сердечные советы. — Потому что я беременный. — Что?! — Луи подскочил и развернулся так быстро, что конфеты разлетелись во все стороны, и в течение нескольких секунд большой поток разноцветных конфет сыпался в пространство между ними. Томлинсон продолжал смотреть на него широко раскрытыми глазами, и грудь Лиама затряслась, когда он попытался сдержать смех. — Беременный. Я думаю, ты хорошо знаком с этим феноменом, — поддразнил он, хватая оранжевую конфетку, которая приземлилась на животик Луи, и отправляя ее в рот. В голове у Луи вертелась тысяча и одна мысль — как, когда и черт возьми, — но все, что он мог сказать, было: — Я всегда думал, что ты сверху! — Луи! — Пейн чуть не подавился шоколадом, откинулся на диванные подушки и покраснел до кончиков ушей. — Извини, я просто… вау. И… да, вау. Но это здорово, Лиам. Правда. На несколько мгновений воцарилась тишина, но, услышав, как Луи шмыгал носом, Лиам выкарабкался из кучи подушек. — Черт, я не… я не хотел тебя расстраивать. Луи пренебрежительно махнул рукой. — Очень скоро ты узнаешь, что беременные плачут абсолютно по любому поводу. Не только когда они расстроены. — Хорошо, тогда зачем эти слезы? Луи использовал один из рукавов его безразмерной толстовки, чтобы вытереть влагу из-под его носа и засмеяться. — Мы с моим лучшим другом…залетели одновременно, — Лиам выгнул одну бровь. — Это просто потрясающе. Счастливые моменты всегда сильно действовали на Лиама, поэтому его глаза слезились, несмотря на морщинки в уголках глаз от невероятно широкой улыбки. Он бросился на шатена, втиснувшись между спинкой дивана и телом Луи так, что тот оказался под его рукой, положив голову ему на плечо. Пейн положил руку ему на живот и одна из малышек быстро перевернулась, как будто привлеченная внешним контактом. — Я ценю, что ты рассказал мне, но ты же знаешь, что все на твоей свадьбе узнают, верно? Твой жених ни хрена не умеет хранить секреты. — Найл не знает. — Лиам… — начал Луи. Он, как никто другой, должен знать, как разрушительно хранить такой секрет от своего партнера. — Ну, я узнал об этом только сегодня утром, — Луи продолжил пристально смотреть на него, пока не он признался в истинной причине, по которой все еще не сказал это Найлу. — И он был так взволнован сегодня. Я не хотел портить ему удовольствие, взваливая на него самую большую ответственность в жизни. Томлинсон слегка отстранился, чтобы заглянуть другу в глаза, и обнаружил, что его брови озабоченно сдвинуты. — Мы все еще говорим о сегодняшнем вечере? Лиам пожал свободным плечом. — Не то чтобы… мы не очень-то старались, понимаешь? — они тоже не то чтобы не старались — их сексуальные подвиги, как правило, были более авантюрными, что иногда требовало определенной степени спонтанности и, следовательно, небрежности. — Они всегда говорят, что первый год брака самый трудный, а теперь еще и ребенок? Что если… что если мы не готовы к этому? — Вы двое, по сути, женаты уже много лет; этот клочок бумаги — просто формальность. И ты заботишься обо мне с тех пор, как мы были подростками. И я знаю себя — новорожденные легче, — когда ничего не вышло, Луи высвободился из объятия Лиама и опустился на колени, чтобы посмотреть ему в лицо. Он положил руку на все еще неприятно твердый пресс Лиама и улыбнулся ему. — Я знаю, это страшно. Ты перфекционист, и ты все испортишь. Сильно. Вы оба. — Это должно было заставить меня чувствовать себя лучше? — Да. Потому что вы не будете идеальными, и в первый раз вы не будете делать все правильно. Вы будете измучены, будете ссориться из-за глупого дерьма и сомневаться в каждом своем решении… и в конце концов вы полюбите друг друга так сильно, что и представить невозможно. За то, как вы держитесь друг за друга, когда все остальное разваливается. За то, как ты пытаешься оттолкнуть его, а он только крепче прижимает тебя к себе. За то, как он смотрит на тебя, когда впервые обнимает свою маленькую девочку, — ладно, может быть, он говорил уже не только о Лиаме и Найле. Луи судорожно вздохнул и стал смотреть в потолок, пока не стал уверенным в том, что не заплачет. — И все это время вы учитесь любить друг друга. Именно это сделает твою любовь вечной. Пейн притянул Луи к себе к себе в объятиях, которые были немного неловкими, но он никогда не чувствовал себя в большей безопасности. — Спасибо тебе. Луи откашлялся и попытался выпрямиться, но Лиам не был готов отпустить его. — Просто знай, что если родится мальчик, я ни за что не позволю ему жениться на одной из моих девочек, Пейно. Как бы тщательно и тщательно Лиам ни планировал все события, он не мог контролировать одну вещь — людей. Найл, по-видимому, пригласил всю Ирландию, и они, по-видимому, все приняли приглашения и привели с собой еще одного человека. Половина гостей все еще была пьяна после вчерашнего вечера. Несколько гостей уже поднялись и танцевали в проходах. Со всех сторон раздавалось улюлюканье, крики, свист и непристойные выражения, а также бросали предметы в сторону пары. Большинство из этих вещей были безобидными — цветы, ленты и тому подобное, — но это было больше похоже на рок-концерт, чем на свадьбу. Потом, на ужине, все действительно начали сходить с ума. Гости присоединились к профессиональной группе на сцене, чтобы исполнить свои собственные версии некоторых классических баллад. Роуз, по указанию Луи, нечаянно затеяла драку за еду, пытаясь отвлечь всех от того факта, что Лиам избегал участия в тосте с шампанским. Невинные игры на вечеринках либо превращались в пьяные, либо видоизменялись до такой степени, что в них не следовало играть на публике. Это была студенческая вечеринка, завернутая в кружева. И все еже не обошлось без сентиментальности. Все думали, что Луи будет плакать от счастья, но это у Лиама сорвало клапана. Он плакал когда Найл прошептал что-то сладкое ему на ухо, чтобы только он услышал во время их первого танца. Когда Луи произносил свою речь, в которой добавил фразу о «прохождении всех маленьких неожиданных благословений жизни вместе». Когда они разрезали торт и показали, что Гарри спрятал фотографии с первых дней их отношений внутри. В конце вечера молодожены совершили традиционную прогулку через толпу машущих бенгальских огней, сели на заднее сиденье лимузина и уехали в свадебное путешествие. Однако секунд через пять — и пока машина еще двигалась — Найл распахнул дверь и побежал назад сквозь толпу людей, крича о том, что он станет отцом, дико размахивая руками и все время хихикая от маниакального возбуждения. Пока все смотрели на данное представление, Луи украдкой заглянул в салон лимузина. Увидев слегка испуганное выражение лица Лиама, он просто пожал плечами — по его мнению, Лиам сам виноват в том, что сообщил эту новость, когда они находились в радиусе тридцати километров от других людей. — Ты знал? — спросил Гарри, выгнув бровь при виде плохо скрытого удивления мужа. Луи вздернул подбородок и скривил губы в подобии улыбки. — Лиам первым узнавал обо всех моих беременностях, — обычно еще до того, как узнавал сам Луи. — Вполне уместно, что я первый узнал о нем. После того, как вся свадебная шумиха поутихла и жизнь вернулась в прежнее русло, у Луи появилось слишком много свободного времени. У него было так много времени на раздумья, что он не мог не сосредоточиться на своих тревожных мыслях. Как неоднократно объяснял его психотерапевт, если позволять этим мыслям идти своим чередом, это не просто влияет на его психическое состояние. Мысли влияют на восприятие и эмоции, которые затем влияют на поведение и реакции, которые затем возвращаются в петлю обратной связи, чтобы генерировать более разрушительные мысли, и так далее. Луи утверждал, что ему становится лучше — а так оно и было, черт побери, — но потом у него возникли проблемы с тем, чтобы встать с постели, потом его затошнило, и он не хотел ничего есть, а потом он заплакал, когда получил от своего босса пакет с двумя одинаковыми футбольными костюмчиками и убедился, что они никогда больше не позволят ему вернуться на работу. На некоторое время Луи было нетрудно забыть о травме своего детства — с этой банкой червей он разберется позже, — потому что прошло много времени с тех пор, как он в последний раз встречался с людьми и местами, пробуждавшими эти воспоминания. Но триггеры его нынешней тревоги — прошлые ссоры и физические изменения в его теле, и вся боль и потери, которые они испытали вместе и по отдельности — все еще присутствовали в его повседневном окружении. Таким образом, следующий шаг заключался не только в замене негативных мыслей позитивными, но и в перезаписи плохих воспоминаний счастливыми. Домашнее задание Томлинсона состояло в том, чтобы составить список всего, о чем он мог думать, что заставляло его волноваться, просто думая об этом месте — детская, их спальня, его офис, футбольный стадион. Затем, шаг за шагом в течение следующих нескольких недель, они — в основном Гарри — планировали и выполняли некоторые из самых удивительных запоминающихся моментов в жизни Луи. И, надеюсь, этого будет достаточно, чтобы у него все получилось. Для детской Гарри написал колыбельную для близняшек и пел Луи серенаду при свечах с гитарой и тарелкой любимых пирожных. В спальне Гарри баловал Луи массажем для беременных, которому научился в спа-салоне несколько недель назад, а потом занимался с ним любовью, что можно было назвать только актом поклонения, пока Луи не убедился, что он так же красив и удивителен, как всегда говорил ему муж. В их офисе был совместный baby shower для Луи и Найла, который закончился почти так же шумно, как и свадьба, и в это время они увидели совершенно новую постоянную табличку для двери офиса Луи — так что… его не уволили. В то время как Луи все еще не мог осуществить свою мечту играть на поле на стадионе, он действительно ел сомнительно свежий попкорн и смотрел, как Роза забивает гол со своей любимой (очень-очень любимой) футбольной команде третьего уровня, пока Гарри обнимал его за плечи. К тому времени, как они пробежались по всему списку — и после того, как Луи несколько раз настоял на том, что в спальне все еще есть какое-то плохое жужу, и им просто нужно сделать еще более приятные воспоминания, чтобы преодолеть это — Луи был в лучшем душевном состоянии, чем он, наверное, был за всю свою жизнь. Гарри видел разницу. Несмотря на то, что Луи стал в ширь такого же размера, как и он сам, у него было достаточно энергии, чтобы гоняться за их дочерью, делать работу по дому днем и удовлетворять свои гормонально заряженные сексуальные потребности ночью. Луи по-прежнему был остр на язык, но теперь он хихикал вместо того, чтобы рыдать или кричать. Казалось, он буквально светится изнутри и снаружи, и Гарри подумал, что, возможно, ему тоже пойдет на пользу немного этой целительной энергии. Не сказав мужу, куда они едут, он отвез их в город, по дороге высадив Рози у Джеммы. Луи был занят болтовней, но замолчал, когда Гарри остановил его у дверей ресторана. Гарри заметно напрягся, и Луи вопросительно посмотрел на него. — Что не так, любимый? — все, что Гарри сказал о сегодняшнем дне, это то, что в прошлом у него было что-то отрицательное, что он должен был заменить чем-то положительным, но Луи был совершенно уверен, что он никогда раньше не был в этом месте. — Зачем мы здесь? Гарри улыбнулся ему, плотно сжав губы, и крепко сжал его руку. — Давай просто войдем внутрь. Войдя, Луи не заметил ничего особенно страшного или зловещего в этом месте, но он был готов потерпеть, пока Гарри не будет готов поговорить о том, что здесь произошло. Он молчал, пока они ждали пятнадцать минут, чтобы сесть за определенный столик, хотя они могли сразу сесть за любой другой. Он промолчал, когда Гарри заказывал еду, но даже не притронулся к ней. Он даже промолчал, когда Гарри объявил, что идет в туалет, и попросил Луи пойти с ним. Он продолжил молчать, пока они стояли рядом, в тусклом освящении, окруженные настолько уродской плиткой, что с грязью они выглядели хуже, когда Луи, наконец, спросил: — Что случилось, Хаз? — дыхание Гарри участилось, Луи обнял его за талию и прижался к нему. — Можешь не говорить об этом, если не хочешь. Гарри смахнул слезу, скатившуюся по щеке, и наклонился, чтобы поцеловать мужа в макушку. — Я знаю, но мне нужно, — пришло время впустить свет Луи в самую темную часть своего сердца. — Это… это то место, где я потерял… — он сделал судорожный вдох и медленно выдохнул. — Здесь я был, когда мы потеряли ребенка. Это была травма Гарри — за исключением того, что, как он только что признал, вероятно, впервые, эта потеря принадлежала им обоим — но это Луи сломался в тот момент. Джемма вкратце описала ему этот инцидент, а теперь он почти видел его — своего прекрасного, счастливого, полного надежд мужа, испуганного, одинокого и страдающего на холодном полу в окружении незнакомых стен. Он цеплялся за Гарри, волна за волной накатывала на него, оставляя после себя спокойствие, о котором Луи даже не подозревал. — Здесь я не могу подарить тебе счастливые воспоминания, — наконец прошептал шатен, прижимаясь лбом к Гарри. Стайлс положил одну руку на живот Луи, а другой обхватил его щеку — это было все, что он когда-либо любил, все, что ему было нужно. И этого было достаточно. — Вот мое счастливое воспоминание. После этого они долго держали друг друга в объятиях. Они целовались и прикасались друг к другу с хрупкой нежностью и наслаждались ощущением того, как их дочери двигались под их руками, полные жизни. И когда их слезы высохли и они, наконец, смогли улыбнуться сквозь душевную боль, они сомкнули свои мизинцы в молчаливом обещании, что это — единственное, что произошло в этом месте, которое почти разлучило их — теперь действительно все в порядке.